Куда мне деться в этом январе?Открытый город сумасбродно цепок...От замкнутых я, что ли, пьян дверей? -И хочется мычать от всех замков и скрепок.И переулков лающих чулки,И улиц перекошенных чуланы - И прячутся поспешно в уголкиИ выбегают из углов угланы...И в яму, в бородавчатую темьСкольжу к обледенелой водокачкеИ, спотыкаясь, мертвый воздух ем,И разлетаются грачи в горячке –А я за ними ахаю, кричаВ какой-то мерзлый деревянный короб:– Читателя! советчика! врача!На лестнице колючей разговора б! 1 февраля 1937
Обороняет сон мою донскую сонь,И разворачиваются черепах маневры -Их быстроходная, взволнованная броньИ любопытные ковры людского говора...И в бой меня ведут понятные слова -За оборону жизни, оборонуСтраны-земли, где смерть уснет, как днем сова...Стекло Москвы горит меж ребрами гранеными.Необоримые кремлевские слова -В них оборона обороныИ брони боевой – и бровь, и головаВместе с глазами полюбовно собраны.И слушает земля – другие страны – бой,Из хорового падающий короба:– Рабу не быть рабом, рабе не быть рабой,-И хор поет с часами рука об руку. <18 января> – 11 февраля 1937
Как светотени мученик Рембрандт,Я глубоко ушел в немеющее время,И резкость моего горящего ребраНе охраняется ни сторожами теми,Ни этим воином, что под грозою спят.Простишь ли ты меня, великолепный братИ мастер и отец черно-зеленой теми,-Но око соколиного пераИ жаркие ларцы у полночи в гаремеСмущают не к добру, смущают без добраМехами сумрака взволнованное племя. 4 февраля 1937
Разрывы круглых бухт, и хрящ, и синева,И парус медленный, что облаком продолжен,-Я с вами разлучен, вас оценив едва:Длинней органных фуг, горька морей трава -Ложноволосая – и пахнет долгой ложью,Железной нежностью хмелеет голова,И ржавчина чуть-чуть отлогий берег гложет...Что ж мне под голову другой песок подложен?Ты, горловой Урал, плечистое ПоволжьеИль этот ровный край – вот все мои права,-И полной грудью их вдыхать еще я должен. 4 февраля 1937
Еще он помнит башмаков износ -Моих подметок стертое величье,А я – его: как он разноголос,Черноволос, с Давид-горой гранича.Подновлены мелком или белкомФисташковые улицы- пролазы:Балкон – наклон – подкова – конь – балкон,Дубки, чинары, медленные вязы...И букв кудрявых женственная цепьХмельна для глаза в оболочке света,-А город так горазд и так уходит в крепьИ в моложавое, стареющее лето. 7 – 11 февраля 1937
Пою, когда гортань сыра, душа – суха,И в меру влажен взор, и не хитрит сознанье:Здорово ли вино? Здоровы ли меха?Здорово ли в крови Колхиды колыханье?И грудь стесняется,– без языка – тиха:Уже я не пою – поет мое дыханье - И в горных ножнах слух, и голова глуха...Песнь бескорыстная – сама себе хвала:Утеха для друзей и для врагов – смола.Песнь одноглазая, растущая из мха,- Одноголосый дар охотничьего быта,-Которую поют верхом и на верхах,Держа дыханье вольно и открыто,Заботясь лишь о том, чтоб честно и сердитоНа свадьбу молодых доставить без греха. 8 февраля 1937
Вооруженный зреньем узких ос,Сосущих ось земную, ось земную,Я чую все, с чем свидеться пришлось,И вспоминаю наизусть и всуе.И не рисую я, и не пою,И не вожу смычком черноголосым:Я только в жизнь впиваюсь и люблюЗавидовать могучим, хитрым осам.О, если б и меня когда-нибудь моглоЗаставить – сон и смерть минуя -Стрекало воздуха и летнее теплоУслышать ось земную, ось земную... 8 февраля 1937
Были очи острее точимой косы -По зегзице в зенице и по капле росы,- И едва научились они во весь ростРазличать одинокое множество звезд. 9 февраля 1937
Как дерево и медь – Фаворского полет,-В дощатом воздухе мы с временем соседи,И вместе нас ведет слоистый флотРаспиленных дубов и яворовой меди.И в кольцах сердится еще смола, сочась,Но разве сердце – лишь испуганное мясо?Я сердцем виноват – и сердцевины частьДо бесконечности расширенного часа.Час, насыщающий бесчисленных друзей,Час грозных площадей с счастливыми глазами...Я обведу еще глазами площадь всей-<Всей> этой площади с ее знамен лесами. 11 февраля 1937
Я в львиный ров и в крепость погруженИ опускаюсь ниже, ниже, нижеПод этих звуков ливень дрожжевой -Сильнее льва, мощнее Пятикнижья.Как близко, близко твой подходит зов -До заповедей роды и первины -Океанийских низка жемчуговИ таитянок кроткие корзины...Карающего пенья материк,Густого голоса низинами надвинься!Богатых дочерей дикарско-сладкий ликНе стоит твоего – праматери – мизинца.Не ограничена еще моя пора:И я сопровождал восторг вселенский,Как вполголосная органная играСопровождает голос женский. 12 февраля 1937
