в среду мы преподнесем народу национального героя, мученика, который велением судьбы избежал рокового удара коварной руки...
А пан депутат Фейфар думал о том, что освободившееся место премьера сможет быть занято только представителем республиканской партии, больше никем
Это была великолепная, хотя и опасная игра.
Лулу сидела дома одна, пила вермут и поглядывала на чек, затем спрятала его под белье. Ровно десять тысяч... Кажется, она начинала понимать, что такое политика.
На краешке стола в жижковском комиссариате сидел пан Боуше и смотрел на Длинного тони, а тот бледнел и краснел. Боуше даже не собирался отправлять его в четвертое отделение, чтобы не раздувать дело. Когда ему сообщили из местного участка, что Тони у них, Боуше ответил, что немного пройдется пешком и поговорит с ним на месте, а пока что пускай его подержат в камере.
- Тони, не знаю, что было между тобой и Лойзкой, но, полагаю, не любовь. Или я ошибаюсь?
- Нашему брату времени на любовь не остается, пан инспектор.
- Да, особенно у тебя, с твоими тяжелыми обязанностями сутенера.
Тони не ответил.
- Ладно, поговорим о Лойзке. В этом плане можешь не волноваться. Меня интересует другое. Откуда у тебя мех, который носила Лойзка?
- Купил.
- У незнакомого господина -в темной подворотне на Вацлавской площади, правильно? - мягко улыбнулся пан Боуше. - Ты дал ему две сотни, и он исчез в неизвестном направлении, ты его больше никогда не видел.
Тони пожал плечами:
- Этого я не говорю...
- И не советую тебе, сокол мой ясный! Это ты обчистил квартиру на Подоли?
- Как бог свят!.. - искренне возмутился Тони. - Я - и чтоб квартиру?!
- Мне тоже показалось это странным... Кто же там побывал, а?
- Не знаю.
- Не таись, для тебя же лучше. То ли дело Лойзка, сразу призналась, что ты к этому руку приложил... Так и надо, я такое люблю.
- Тони поник головой.
- Выходит, Лойзка заложила меня, да?
- Тони, ну к чему такие громкие слова? Просто она назвала тебя, и все. Потому я и спрашиваю тебя, кто сделал ту квартиру?
- Я никогда никого не закладывал! И не буду! - воскликнул Тони. - И надо же, Лойзка... и на меня... - А не сказала ли она вам, что ищут среди братвы подходящего человека, кто устроил бы покушение на нашего усатого, на премьера?
Пан Боуше добродушно улыбнулся.
- Может, девчонка собирается поджечь Градчаны[ 62 ]? Ты не собираешься пришить ей такого?
Тут пан Боуше вспомнил о визитной карточке секретаря: она должна быть где-то в кармане - и уставился на Тони.
- Ты вообще соображаешь, что говоришь?
- Говорю то, что от нее слыхал.
- А когда... Тони, господи, когда намечено покушение?
- На среду. В семь он поедет из своей виллы в театр. Но покушение не взаправду, а так, для виду, без всякого урона для него...
- Без всякого урона для него... Тони, я прощу тебе тот мех, но если ляпнешь где про это, сгниешь в тюрьме, попомни мое слово!
И пан Боуше выбежал из комиссариата, едва успев на ходу крикнуть страже, чтоб Тони отпустили.
Пан советник Вацатко выслушал беспрестанно чихающего от волнения пана Боуше и задумчиво протянул:
- Слушайте, Боуше, черт возьми, что за чушь вы городите? Случается, что полиции преподносят какую- нибудь историю, на первый взгляд совершенно правдоподобную, а потом все оказывается блефом... С какой стати девка, совсем недавно проводившая время на панели, ни с того ни с сего договаривается о покушении, которое должно произойти только для виду?
- Я не знаю, - простонал пан Боуше и положил перед паном Вацатко на стол визитную карточку пана Новака.
- Я сказал все, что мне известно. Этого господина я застал у нее, на нем был халат, под халатом пижама и шлепанцы - на босу ногу, так что ясно - он не собирался идти в присутствие. В конце концов мы можем привести Лойзку сюда и малость поприжать...
Пан советник повертел визитную карточку и проворчал:
- Личный секретарь... Это меняет дело. Слушайте меня внимательно, пан Боуше. Вы никого сюда не приведете. Я обо всем этом знать ничего не желаю. И не имею права знать. Вообще такие дела не входят в компетенцию уголовной полиции. Помните ту историю со шпионом Филоусом? Это не наше дело, тут пахнет керосином, дружище. Доложим об этом Зуспи, на его попечении политика, а мы занимаемся убийствами. К рапорту приложим визитную карточку. И готов поспорить, что через две минуты сюда припожалует шеф нашего особого отделения.
Пан советник ошибся, но немного. Шеф этого отделения государственной полиции не появился, зато позвонил полицей-президент и сообщил, что у него состоится экстренное заседание, важное и совершенно секретное.
Пан советник сообщил на нем, как и положено, что его отделение при расследовании рядового уголовного дела наткнулось на след, который сам он проверить не может и, принимая во внимание всю серьезность обстоятельств, докладывает об этом вышестоящему органу.
Пан советник предполагал, что состоится разговор, где будут выясняться и уточняться детали, но, к его удивлению, шеф Зуспи сразу же достал объемистую папку, хранившую списки имен, которые подлежат немедленной изоляции, как будто давно ждал подобного сообщения. Справедливости ради следует подчеркнуть, что шеф этого отделения был постоянно готов к неожиданностям и на все про все имел один и тот же список.
Полицей-президент сидел, стиснув руками голову, словно боялся, что она у него развалится.
- Господа, немедленно за работу! История взирает на нас. Санкционирую заранее все непредвиденные действия...
На этом совещание кончилось, и операция началась. Пан советник Вацатко велел принести ему завтрак из трактира.
В тот же день пан секретарь Новак с ужасом обнаружил, что от него ни на шаг не отходят два типа. Он вызвал вооруженных полицейских и позвонил полицей-президенту, который клятвенно заверил его, что ни о чем не знает. В то же время на виллу премьер-министра прибыли четыре человека якобы в связи с неисправностью телефона, а затем еще восемь - чинить водопровод. После этого был вызван личный секретарь премьер-министра, который обнаружил, что ходившие за ним по пятам два типа дружески поздоровались с водопроводчиками. Когда же и перед входом в дом, где жила мадемуазель Лулу, он увидел прохаживающегося бездельника, у него затряслись коленки. Он вошел, и Лулу расплакалась, упрекнула пана Новака в грубости, с какой он давеча оскорбил ее. Пан секретарь стал просить прощения, канюча плаксиво и многословно. Мимоходом он намекнул, что как раз сегодня ему положили на стол бумагу из министерства финансов, в которой значится, что в виде исключения Алоисии Шаниловой, вдове ветерана войны, дается концессия на владение табачной лавочки.
