Две маски

красненькой и у?хали. Графъ совершенно успокоился, да и Дмитрій Иванычъ съ т?хъ поръ бол?е не жаловался. Такъ прошли еще дв? нед?ли.

'27-го іюня, вернувшись домой уже поздно вечеромъ изъ одной волости, нахожу у себя привезенное, говорятъ мн?, еще утромъ, письмо изъ Сосенокъ. Молодой графъ изв?щалъ меня двумя строчками, что 'съ дядей нехорошо', и просилъ немедленно прі?хать. Я тотчасъ же, не раскладывая лошадей, отправился туда. Прі?зжаю утромъ часовъ въ пять. Весь домъ, вижу, ужь на ногахъ. Провели меня тотчасъ къ графу, у котораго уже сидятъ и чай пьютъ Л?совскій и Александръ Евграфовичъ. 'Что случилось?' спрашиваю. На это графъ мн? передаетъ сл?дующее:

'Наканун? утромъ вошелъ онъ, по обыкновенію, къ Дмитрію Ивановичу звать его завтракать. Къ удивленію его, увид?лъ онъ, что, несмотря на жаркую погоду стоявшую на двор?, въ кабинет? пылаетъ каминъ, — но онъ еще бол?е удивился, зам?тивъ, что дядя, небритый и въ халат? (чего съ нимъ никогда не бывало: онъ, помните, какъ всталъ, такъ и од?лся щеголемъ,) сидитъ предъ огнемъ и какія-то письма туда видаетъ.

'- Здоровы вы, дядюшка? спросилъ встревоженный молодой челов?къ. — Ничего, живъ пока! отв?чаетъ ему тотъ такимъ страннымъ голосомъ, что 'мн? холодно сд?лалось', говоритъ графъ. Зат?мъ Дмитрій Ивановичъ взялъ его за руку и говоритъ ему: 'над?юсь, Юрій, что то, что я скажу теб?, ты примешь съ мужествомъ?… Первою мыслію того было, что съ его матерью, которую онъ оставилъ на водахъ за границей, несчастье случилось. — Матушка!… не договорилъ онъ, — Н?тъ, н?тъ, слава Богу, перебилъ его очень живо Дмитрій Ивановичъ, она совершенно здорова и, над?юсь, проживетъ еще долго! Н?тъ, сказалъ онъ тихимъ, но твердымъ голосомъ, — я умру завтра!

'Племянникъ вскрикнулъ и кинулся ему на шею. Дмитрій Ивановичъ взялъ его за голову об?ими руками, кр?пко поц?ловалъ и прошепталъ ему на ухо: 'завтра, въ восемь часовъ утра'…

'Вы можете себ? представить ужасъ и недоум?ніе б?днаго юноши! Ему сначала додумалось, что дядя рехнулся… что съ вами, говоритъ, — отчего завтра, въ восемь часовъ?… Я вид?лъ, отв?чаетъ Дмитрій Ивановичъ, знаю! И съ этимъ указываетъ пальцемъ на письменный столъ, на которомъ лежала раскрытая книга. Графъ подошелъ, смотритъ: книжка стиховъ Лермонтова, раскрыта на стихотвореніи Ангелъ, и подъ заглавіемъ сп?шнымъ и слабымъ, но довольно яснымъ почеркомъ пом?чено 28-го утромъ 8… Что это значитъ? спрашиваетъ онъ. — Она! говоритъ на это Дмитрій Ивановичъ. — Кто она?… Но, вм?сто отв?та, дядя всталъ съ кресла и говоритъ ему: 'Оставь меня одного, Юрій, мн? надо еще весь этотъ старый хламъ въ порядокъ привести'. Онъ провелъ его до дверей кабинета и заперся на ключъ.

'Все это такъ ошеломило графа, что онъ насилу добрался до своей комнаты и долго не могъ собрать своихъ мыслей. На его счастье, прі?халъ неожиданно самый полезный для него челов?къ, а именно Л?совскій, которому онъ все и разсказалъ. Докторъ н?сколько успокоилъ его, и, на всякій случай, посов?товалъ послать за Александромъ Евграфовичемъ и за мною, какъ за двумя самыми близкими въ Дмитрію Ивановичу людьми.

'И не разскажи мн? всего этого графъ, заговорилъ сънимъ Л?совскій, мн? бы и въ голову не пришло, что онъ ждетъ себ? какого-то близкаго несчастья. Вышелъ онъ въ намъ изъ кабинета за часъ до об?да; милъ былъ и любезенъ, какъ всегда, хорошо ?лъ за об?домъ, шутилъ, по обыкновенію, надъ моею медициной. На то, что было, или в?рн?й, не было съ нимъ (докторъ плечами пожималъ все время,), ни намека не было имъ сд?лано. Часу въ седьмомъ посл? об?да, онъ, правда, ушелъ въ себ? и опять заперся, а отъ Назарыча уже мы узнали, что онъ его ночью за священникомъ послалъ, испов?дывался и причастился… Только, пов?рьте вы мн?, графъ (ут?шалъ онъ молодаго челов?ка,), все это у дяденьки вашего отъ его слишкомъ тонкихъ нервъ происходитъ, отъ крайней воспріимчивости: съ нимъ былъ кошмаръ, галлюцинація, а онъ… Пов?рьте, день сегодня пройдетъ отлично, и ему самому станетъ сов?стно, что онъ вс?хъ насъ перетревожилъ напрасно, отчего мы вотъ съ вами поднялись сегодня не выспавшись, со св?томъ.

'Входитъ на эти слова Назарычъ…'

— Потому вс? мы его хорошо знали, старика, и любили очень, прервалъ на этомъ м?ст? чтеніе свое Флегонтъ Иванычъ, — настоящій то-есть типъ, знаете, слуги-брюзги изъ стараго романа…

— Не томите, почтенн?йшій! взмолился я опять, — продолжайте!

— Да, такъ вотъ-съ…

'И говоритъ на это — Назарычъ, то-есть, счелъ нужнымъ пояснить еще Флегонтъ Иванычъ, — и говоритъ на это: мало его въ д?тств? — то-есть, Дмитрія-то Иваныча, — с?кли, такъ вотъ и чудилъ весь в?къ!… Только слова эти никого изъ насъ не разсм?шили, потому, видимъ, на старик? лица н?тъ и всего его, лицо и руки_? подергиваетъ. — Я, говоритъ, господинъ докторъ, не знаю: будить мн? его или н?тъ, потому 6 часовъ; не разбудишь какъ всегда, осердится, пожалуй? — докторъ, нарочно, см?яться началъ: а отчего теб? его не будить, онъ совершенно здоровъ! — То-то! пожалъ онъ бровями и пошелъ. — Погоди, старина, крикнулъ ему Алевсандръ Евграфовичъ, до сихъ поръ все молчавшій, мы съ твоимъ чудакомъ штуку сыграемъ: часы во всемъ дом? часомъ впередъ переставимъ; ты какъ войдешь въ нему, прежде ч?мъ будить, переставь и у него въ кабинет? ст?нные и карманные! — Ладно! закивалъ, понявъ, старикъ. Часы такимъ образомъ мы вс? переставили въ дом?, и только что окнчили мы съ этимъ, какъ графъ, ходившій слушать у дверей дяди, проснулся-ли онъ, пришелъ намъ сказать, что онъ уже на ногахъ и проситъ насъ въ столовую. Мы вс? туда и отправились.

'Минутъ черезъ десять вышелъ къ намъ и Дмитрій Ивановичъ. Никогда еще не видалъ я его такимъ св?тлымъ, наряднымъ, какъ въ это утро; онъ былъ въ легонькомъ пальто, въ башмакахъ и цв?тныхъ чулкахъ, красивый, — ну хоть сейчасъ подъ в?нецъ итти! Увид?въ меня, онъ, повидимому, обрадовался и сказалъ страннымъ голосомъ: а, и вы тоже прі?хали, спасибо! и, обращаясь въ доктору: можно мн? сегодня кр?пкаго чаю? спросилъ онъ съ улыбкой. — Ни сегодня, ни завтра, отв?тилъ тотъ, принимая недовольный видъ, — вы знаете, что это кровь волнуетъ. — Ну, сегодня вы мн? въ этомъ не откажете, над?юсь? сказалъ на это Дмитрій Иванычъ, подымая чайникъ надъ своимъ стаканомъ, и улыбнулся опять… Но отъ этой улыбки у меня защемило на сердц?, а у б?днаго племянника навернулись слезы.

'Вс?мъ намъ сд?лалось очень неловко. Александръ Евграфовичъ посп?шилъ заговорить о какомъ-то пароход? новой конструкціи, который, по его словамъ, долженъ былъ стоять у города, насупротивъ Сосенокъ, и предложилъ идти посмотр?ть на него съ берега. Вс? согласились и пошли садомъ. Дойдя до Волги, оказалось, что никакого парохода у пристани н?тъ. Изв?стный обманщикъ! засм?ялся Дмитрій Ивановичъ, кивая на предводителя, а самъ легъ въ траву и долго гляд?лъ на р?ку, не говоря ни слова. Докторъ засвисталъ мотивъ какой-то п?сни. Наша украинская? не оборачиваясь промолвилъ Дмитрій Ивановичъ. — А то ни? Родна-жъ! (то-есть, родная), закивалъ Л?совкій, тоже Малоросъ. Они заговорили о той сторон?. Дмитрій Ивановичъ поднялся, с?лъ на скамейку… Глаза его заморгали (помните, какъ мило было въ его лиц? это морганье!), онъ заговорилъ бойко, живо, горячо, какъ въ лучшія свои минуты. Докторъ изподтишва только подмигивалъ намъ: умирающій де каковъ! Такъ прошло довольно долго времени. Дмитрій Ивановичъ вдругъ какъ бы спохватился: домой, говоритъ, пора!.. Пошли назадъ. Онъ вел?лъ вынести кресла изъ дому, и мы ус?лись на террас? подъ его любимымъ старымъ кленомъ. Разговоръ продолжался.

'Вдругъ изъ дому донесся звонъ часовъ. — Тс… заговорилъ онъ, — сколько бьетъ? — Восемь, отв?чалъ Александръ Евграфовичъ, вынимая свои часы. — Восемь? повторилъ Дмитрій Ивановичъ, — не можетъ быть! — У меня даже двумя минутами за восемь перешло, сказалъ я, показывая ему свои часы. — Точно такъ! подтвердилъ графъ, подходя къ открытымъ дверямъ залы и кидая взглядъ на стоявшіе тамъ большіе столовые часы, — Восемь, и вы здоровехоньки! забасилъ докторъ, подходя къ Дмитрію Ивановичу, и взялъ его за пульсъ:- отличный! протянулъ онъ… Надо признаться, что всю эту комедію разыграли мы превосходно. — Странно! прошепталъ только Дмитрій Ивановичъ, обводя насъ недоум?вающимъ взглядомъ.

'Странн?е еще, пожалуй, то, что вс? мы знали, что играемъ комедію, что часы поставлены нами впередъ, а между т?мъ вс? какъ будто забыли въ ту минуту объ этомъ, у вс?хъ у насъ отлегло отъ сердца, будто все миновало съ этой минуты. Какая-то ребяческая радость вдругъ охватила насъ. Александръ Евграфовичъ присталъ къ доктору, сталъ придираться къ каждому его слову, дразнить хохлацкими его