Княжна Тата

— Je dis impur, sacree bombe! И она ударила ножомъ уже такъ, что тарелка раскололась на куски;- la purete veut que chacune ait son chacun… pour le moins! прибавила она съ жестомъ Schneider, оттягивая пальцемъ в?ку праваго глаза и прижмуриваясь другимъ.

— Approuve крикнулъ подъ общій хохотъ хозяинъ дома Дини, наполовину уже готовый.

— Pitou, обратилась черезъ столъ маленькая графиня къ своему, такому же маленькому, съ китайскимъ лицомъ, супругу, — vous allez vous flanquer dans un tape — quelque chose, et vous nous amenerez, Бахтеяровъ et Аваловъ.

Она с?ла и ущипнула за локоть сид?вшую подл? нея Тата.

— Ты становишься совершенно невозможною, Lizzy, сказала ей недовольнымъ голосомъ княжна.

— Vous n'etes qu'une begueule, ma chere! C'est tres chien ce que je viens de dire, dites donc vous autres, отв?тила та, об?гая кругомъ глазами и самымъ искреннимъ образомъ удивляясь, что кто-нибудь могъ находить неприличнымъ ея чист?йшій жаргонъ парижскаго демимонда.

Кром? Тата никто и не нашелъ его неприличнымъ: у Lizzy Ваханской было полтораста тысячъ дохода и лучшій поваръ во всемъ Петербург?.

Изъ-за стола поднялись часу въ девятомъ. Въ одиннадцатомъ явились Бахтеяровъ, Аваловъ и товарищъ его, кавалергардъ Пронскій, которыхъ Pitou нашелъ въ Яхтъ-клуб?. Самъ онъ остался тамъ играть въ quindici съ Гадивоновымъ, Половецкимъ и Зубатовымъ, а молодыхъ людей послалъ къ Тепловымъ и наказалъ имъ нанять и привести туда дв? тройки.

Разс?лись по рецепту Lizzy Ваханской, 'каждая съ каждымъ': въ первыхъ саняхъ хозяйка дома и напротивъ ея уже второй годъ сильно приволакивавшійся за нею Анатоль Можайскій, а рядомъ съ нею Зина Троекурова, четвертая дама нашей веселой компаніи, бывшая уже не первой молодости, а потому очень любившая кокетничать 'avec les innocents', въ числу которыхъ причисляла она своего vis-a-vie, только что произведеннаго въ офицеры, еще безусаго и хорошенькаго Пронскаго; во вторыхъ — Lizzy съ Тата, съ которыми по?хали Бахтеяровъ и Аваловъ. Маленькая графиня, им?вшая самыя серьезныя претензіи на сердце 'дикаго Хивинца' и знавшая, что Тата съ своей стороны пресл?дуетъ 'серьезную ц?ль' относительно Авалова, разсчитывала на прелестн?йшую partie carree, въ которой 'никто другому м?шать не будетъ', на основаніи изв?стнаго правила, что 'quand on est quatre on est deux'. Но едва тронулись и поскакали тройки, оказалось, что она ошиблась въ разсчет?. 'Дикій Хивинецъ', какъ нарочно, завелъ сразу общій разговоръ и по его оживленному, горячо веселому тону она тотчасъ же поняла, что онъ никакъ не нам?ренъ свести его на одну изъ т?хъ интимныхъ бес?дъ, которыя такъ удобны въ саняхъ, ночью, когда едва различаешь лицо сос?да и въ то же время чувствуешь всю его близость въ себ?, и подъ визгъ полозьевъ и свистъ в?тра все какъ бы можно сказать, все дать понять и все выслушать безъ смущенія, благодаря этой ночи и визгу, и возбудительному зимнему воздуху, отъ котораго такъ пріятно щиплетъ кожу сквозь вуаль и захватываетъ дыханіе, и такъ хорошо, такъ упоительно весело!.. Нич?мъ этимъ, она вид?ла, не хот?лъ воспользоваться Бахтеяровъ, тщательно даже поджимавшій назадъ ноги при мал?йшемъ толчк?, чтобы не коснуться ими маленькихъ ножекъ Lizzy, противъ которой сид?лъ онъ. Онъ разсказывалъ какія-то уморительныя вещи, которыя заставляли хохотать невольно и ее, и Тата, но она опять-таки чувствовала, что онъ былъ такъ остеръ и блестящъ не для нея одной… а, можетъ-быть хуже, даже вовсе не для нея. Lizzy начинала сердиться на него и вм?ст? съ т?мъ ревновать Тата. Но наша княжна, съ своей стороны, вовсе не поощряла frais d'esprit 'Хивинца': ее гораздо бол?е занимало угрюмое настроеніе vis-a-vie ея, Авалова. Онъ сид?лъ, приподнявъ до глазъ бобровый воротникъ шинели и не разжимая губъ, взглядывалъ оттуда на нее изъ-подъ своей б?лой фуражки прямо и печально (она это ясно зам?тила, про?зжая по Дворцовой Набережной, когда падалъ на него св?тъ фонарей). Она н?сколько разъ пыталась завести его, обращалась къ нему съ вопросами тою тихою, почти шепотливою, проницающею интонаціей голоса, которая была одною изъ тайнъ ея очарованія и которою влад?ла она въ совершенств?: на лиц? холодное, небрежное, чуть не презрительное выраженіе, а чуть слышный голосъ такъ и вьется, такъ и льнетъ, такъ и захватываетъ… Она знала, какъ электрически д?йствовалъ этотъ голосъ на Авалова, какъ загорался онъ весь отъ его бархатныхъ звуковъ и, забывая свою задумчивость, ум?лъ въ свою очередь находить слова, полныя горячаго молодаго чувства… Но на этотъ разъ и этотъ обаяющій голосъ какъ бы потерялъ силу вызвать его изъ его страннаго оц?пен?нія. 'Баяхтеровъ est trop brillant; le pauvre gareon и роб?етъ предъ нимъ, и ревнуетъ его', объяснила себ? мысленно Тата, и тутъ же р?шила, что сл?дуетъ успокоить и открыто поощрить 'б?днаго мальчика'.

Сани въ это время подскочили, пролетая чрезъ какой-то ухабъ.

— Ouf la-la! воскликнула со см?хомъ Lizzy.

— Извините, графиня! послышался всл?дъ за этимъ голосъ Бухтеярова.

— За что?

— Я, кажется, толкнулъ васъ ногою…

— Или я васъ моею… C'est bien heureux! уже совс?мъ расхохоталась маленькая графиня:- а то вы прячете ваши ноги отъ моихъ avec tant de pudeur, будто ув?рены que j'irai vous faire du pied comme ou fait de L'oeil… C'est la quintessence de l'impertinence, mon cher, savez vous!.. Но вы это, повидимому, не считаете нужнымъ знать, en votre qualite de heros… Тата, любишь ты героевъ? обратилась она, не останавливаясь, къ княжн? нашей съ т?мъ неисчерпаемымъ brio и неожиданностью переходовъ, которые отличали ее.

— Героевъ? небрежно протянула, повторяя, Тата, какъ бы не слыхавъ предыдущаго:- да, сказала она, — люблю… издали, на разстояніи ложи отъ сцены…

Еслибы не безлунная ночь, она ужаснулась бы можетъ-быть отъ выраженія, мгновенно запылавшаго и также быстро покрывшагося смертельною бл?дностью лица Бахтеярова… Но онъ сдержался, отв?чалъ все т?мъ же своимъ тономъ безпечной веселости:

— И прелестно д?лаете, княжна: въ лож? гораздо удобн?е сид?ть въ компаніи Молчалиныхъ, ч?мъ Чацкихъ:- ни смотр?ть, ни слушать не м?шаютъ и съ мн?ніемъ пристегнувшей ихъ къ себ? хозяйки неизм?нно согласны.

Это было зло, и зло вдвойн?, поняла Тата, зло и для нея, и для Авалова, который, кром? того, еще могъ понять при этомъ все неудобство быть 'пристегнутымъ…'

— Молчалины не нашего общества, проговорила она свысока и отчеканивая, — я ихъ не знаю по крайней м?р?… Но Чацкихъ, признаюсь вамъ, я никогда не могла принять au serieux. Трескъ, блеснетъ, дымъ, — и ничего больше!..

— Mais c'est tout ce que j'adore, ma chere, такъ и вспрыгнула на эти слова маленькая графиня:- дымъ, трескъ et tout le tremblement; для меня только это и жизнь… Tenez, видите эту скверную, черную, старую дачу (они про?зжали мимо Новой Деревни,) avec son air de vieille sorciere dans le genre de ma tanteСофья Серг?евна? Ябы ее сейчасъ подожгла съ четырехъ сторонъ, чтобы посмотр?ть, какъ наши герои (она кивнула на сид?вшихъ противъ нихъ молодыхъ людей,) станутъ скакать въ пламя l'un apres l'autre и вытащатъ оттуда толстую, претолстую прачку, — mon suisse ?едоръ a une belle dans ces proportions… Аваловъ, la прачка, que vous aurez sauvee des flammes, jugera necessaire par reconnaissance de vous offrir les siennes. Que lui repondrez vous, fleur d'innocence?

— Я ее кину тутъ же тушить себя въ Малую Невку! отв?тилъ съ какою-то забавною досадой молодой челов?къ.

Lizzy покатилась такъ сообщительно, что такимъ же см?хомъ отв?тили ей и ея спутники, хотя никому ихъ нихъ троихъ далеко весело не было… Довольна была она одна: 'Tata l'a aplati avec son Чацкій', думала съ торжествомъ Lizzy про Бахтеярова, — 'онъ этого ей ни, ни, ни, не проститъ никогда!' И, успокоенная съ этой стороны, она затрещала съ радости пуще прежняго, увлекая вс?хъ ихъ невольно въ сверкающій водоворотъ своей искристой, своеобразной, никого не щадившей и ни предъ ч?мъ не останавливавшейся болтовни, 'Хивинецъ' ей вторилъ съ лихорадочною злостью въ голос?, съ тою безпощадною, 'убивающею челов?ка однимъ словомъ* м?ткостью эпиграммы, въ недостатк? которой упрекалъ блаженной памяти Печоринъ своего злополучнаго соперника Грушницкаго. Тата испытывала какое-то жуткое чувство отъ этой жгучей страстности злословія, возбудительницею и конечною ц?лью которой была она, она это знала; какое-то смутное чувство страха охватывало ее предъ этимъ 'нажитымъ ею себ? нав?ки врагомъ', который… который, быть можетъ, никогда еще такъ, какъ въ эту самую минуту, когда онъ былъ такъ золъ, а она такъ виновата предъ нимъ, не занималъ, не волновалъ ея воображенія, ея сердца… Но она настойчиво повторяла себ? внутренно, что ей 'надо было такъ поступить', надо было 'отр?зать разъ навсегда съ