получила она отъ милостей Завалевскаго, и мужъ, изъ котораго она, pauvre femme, вотъ уже пятнадцать л?тъ бьется что-нибудь сд?лать, и не добивается…
— А мужъ что же? спросила Марина.
На этотъ разъ Пужбольсвій уже совс?мъ расхохотался.
— Мужъ ничего, сказалъ онъ:- мужъ — князь Солнцевъ, и даже родня мн? близкій…
— Такъ в?дь это что же 'князь'! Это только кличка, засм?ялась, въ свою очередь, д?вушка.
— Оно и есть! Кличка для клички, какъ было прежде искусство для искусства, какъ нынче у вашихъ либераловъ самооплеваніе для самооплеванія!… Вообразите себ? ярлыкъ безъ бутылки, бутылку безъ вина, табачный кисетъ безъ табаку, — вотъ вамъ Солнцевъ depuis que 'papa' est mort! Онъ тоже либералъ, между прочимъ…
— Я все думаю, заговорила Марина: — какъ это онъ дозволяетъ обманывать, или, какъ вы сказали, эксплуатировать себя этой женщин?!… Онъ или любитъ ее до сихъ поръ, или это слабость, которую онъ какъ челов?къ не въ прав? себ? дозволить!…
— Ни первое, ни совс?мъ посл?днее! возразилъ князь:- она употребляетъ теперь съ нимъ особенный… какъ это говорится? — да, особенный фортель, который д?йствуетъ на Завалевскаго именно потому, что онъ, я употреблю слово въ вашемъ смысл?, что онъ челов?къ. Судя по н?которымъ словамъ qui lui sont echappes, она упрекаетъ его теперь въ томъ, что онъ былъ причиной ея несчастія, что онъ не долженъ былъ дозволить бравъ ея съ Солнцевымъ, долженъ былъ sobrement… трезво посмотр?ть на ея д?тское увлеченіе, l'entrainement d'une pauvre et naive enfant eblouie par le monde. А онъ что сд?лалъ? De la grandeur dame и не изъ чувства, a par rancune, par depit amoureux, чтобы еще зл?е отомщать ей…
— И онъ этому в?ритъ? съ новымъ негодованіемъ перебила его Марина.
— В?ритъ, c'est trop dire, но, насколько я могъ зам?тить, говоритъ себ?, что въ этихъ упрекахъ есть н?которая доля правды, — и это его мучитъ, я знаю… Elle le tient par cette ficelle la! закричалъ князь, пожимая плечами.
Марина глубоко задумалась.
— О, Боже мой! сказала она посл? долгаго молчанія: — какъ присмотришься только поближе, — въ мір? одно коварство!…
— И любовь! добавилъ засм?явшись Пужбольскій, но въ его выраженіи, опять помимо его воли, было бол?е ч?мъ одна шутка.
— А вы все съ своими глупостями; все съ глупостями! досадливо крикнула на него Марина. — Я съ вами говорить бол?е не хочу!
Она вскочила съ м?ста такъ же быстро, какъ и опустилась на него два часа тому назадъ, и, приподнявъ слегка спереди свою кисейную юбку съ воланами, торопливо сб?жала со ступенекъ балкона…
— La Judith d'Allori! р?шилъ съ восторженнымъ вздохомъ князь Пужбольскій, проводивъ ее глазами и очутившись одинъ предъ чашкой своего давно похолод?вшаго чая.
Съ этого дня между нашими друзьями и Мариной установились самыя добрыя пріятельскія отношенія. Каждое утро, часу въ девятомъ, приходила она съ ними чай пить, и до полудня, пока высоко поднявшееся солнце не прогоняло ихъ съ балкона, время проходило въ оживленной, всегда занимательной бес?д?, въ горячихъ или веселыхъ толкахъ, спорахъ и разсказахъ. Это совм?стное чаепитіе, какъ выражалась Марина, живой, дружескій обм?нъ мыслей, в?чныя пренія Пужбольскаго съ графомъ о предметахъ совершенно для нея новыхъ, которымъ внимала она съ возрастающимъ съ каждымъ днемъ любопытствомъ, — все это вскор? стало для нея такъ же дорого, такъ же необходимо, какъ воздухъ, которымъ она дышала. Весь день ходила она исключительно занятая т?мъ, о чемъ утромъ была р?чь за чаемъ; вечеромъ, ложась спать, готовила она вопросы, на которые пріятели ея должны были отв?тить ей завтра; завтра она, проснувшись, улыбалась новому св?тлому дню, гляд?вшему въ ея окна, и торопилась скор?е од?ться и б?жать на тотъ каменный, обросшій жасминомъ, любезный ей балконъ, гд?, она знала, за кипящимъ уже самоваромъ сидятъ друзья и поджидаютъ ее…
Странное д?ло, она будто в?къ была съ ними знакома, жизнь свою прожила съ ними, съ этими столь недавними своими пріятелями! Какъ еще ни съ к?мъ, чувствовала она себя съ ними 'по себ?'!… А между т?мъ, — разсуждала въ первые дни она сама съ собою, — Что же общаго у нея съ ними? В?дь они не какъ вс?, они б?локостные (въ числ? всяческой 'современной' россійской ерунды она гд?-то вычитала и это, и удержала въ памяти), они баре, б?лоручки, а она привыкла уважать одн? лишь честныя мозолистыя руки!… Ужь не потому-ли это, что въ ней самой течетъ кровь Серебряныхъ-Телепневыхъ?… Но она не хот?ла останавливаться на этой мысли, — ее льстило, напротивъ, то, что вотъ она сама, какъ знаменитый Рахметовъ въ знаменитомъ роман?: ' Что д?лать', — по крови важная, но по уб?жденіямъ — народъ, демократка, и не признаетъ никакихъ сословныхъ отличій… Отчего же ей такъ хорошо, такъ легко дышется съ ними, а такъ часто тяжело бывало съ т?ми, съ прежними, которые развивали ее и учили презирать этихъ б?лоручекъ?… В?дь либерализмъ — разв? его ц?ль не состоитъ именно въ томъ, чтобы каждому жилось легко и свободно? А если, напротивъ, онъ, либерализмъ этотъ, долженъ ст?снять, привязывать какія-то гири къ ногамъ, то какая же ц?ль его? Благо вс?хъ? Но разв? вс?мъ будетъ легче оттого, что у каждаго будетъ по такой гир? на ног??
Марина чувствовала, что у нея уходитъ почва подъ ногами, что она приходитъ къ заключеніямъ совершенно противоположнымъ тому, что она до сихъ поръ почитала реальною истиной, и съ ребяческимъ испугомъ говорила себ? въ первое время, что она изм?няетъ своимъ уб?жденіямъ!… Но всл?дъ зат?мъ стала она себя допрашивать: въ чемъ же именно расходятся сами друзья ея съ этою реальною истиной ея уб?жденій? И… и пришла въ недоум?ніе… Демократизмъ, любовь къ народу?… Да, д?йствительно, они не почитаютъ себя демократами, никогда этимъ не хвалились предъ ней, — но можетъ-ли она по сов?сти сказать, что не любятъ они народа? О граф? уже и говорить нечего: онъ весь, кажется, одна правда — правда и добро, — онъ на д?л? доказываетъ эту любовь свою именно къ народу; но самъ Александръ Ивановичъ, который такъ см?шно сердится на все и бранится: сколько же разъ слышала она его горячія разсужденія о тяжести теперешнихъ налоговъ, о безобразномъ крестьянскомъ суд?, гд?, какъ сама она не разъ видала, — волостное правленіе в?дь тутъ, почти рядомъ со дворцомъ, — гд? кто поднесъ лишній штофъ, тотъ и правъ, — о круговой порук?, при которой труженикъ долженъ платить за пьяницу и л?нтяя… Не вчера-ли еще такъ забавно см?ялся онъ надъ мнимыми либералами, которые 'подъ народомъ разум?ютъ одни лапти и онучи, а сапоги почитаютъ недостойными шагать съ ними рядомъ. Когда же они отд?ляли себя отъ народа? Могла-ли она зам?тить хотя разъ въ ихъ сужденіяхъ, чтобъ они желали чего-нибудь для себя, для своею сословія, помимо блага остальныхъ, всей страны?… Сословные предразсудки? Но въ чемъ же? Есть-ли у нихъ что-либо общее съ тупымъ міровоззр?ніемъ, наприм?ръ, Іосифа Козьмича, который такъ надутъ своимъ родомъ, что почитаетъ себя какимъ-то идоломъ, которому подошвы ц?ловать — такъ и то еще не каждаго онъ допуститъ?… Александръ Ивановичъ, вспомнила Марина съ улыбкой, на-дняхъ вышелъ въ самый жаръ гулять въ поле; у самаго Темнаго-Кута видитъ онъ: на полос? баба лежитъ, кровью исходитъ, — мужики
