XI
Проводивъ пос?тителей до передней, я вернулся въ Кемскому. Онъ встр?тилъ меня см?хомъ.
— Чему ты обрадовался! сказалъ я съ досадой. — Преглупая исторія выходитъ.
— Ваши слова заключаютъ и, мёгу даже сказать, содержатъ въ себ? неопровержимую истину! отв?чалъ онъ передразнивая Секкаторова. — А хорошъ этотъ доморощенный Французъ, очень хорошъ!
И онъ пуще разсм?ялся.
— Этотъ доморощенный Французъ подведетъ тебя подъ пулю, вотъ что я предвижу.
— Пуля меня не тронетъ, отв?чалъ полушутя, полусеріозно Кемскій. — Мн? на Суматр? ворожея Малайка говорила: бояться августа м?сяца и чернаго челов?ка. Мы въ феврал?, и г. Зв?ницынъ им?етъ волосы русые. Съ поля чести вернемся ц?лы и невредимы.
— Да выходить-то на это поле изъ-за вздора нел?по!
— Объ этомъ не спорю, какъ и о томъ, что горячиться мн? изъ-за вздора было нел?по. А впрочемъ, я въ этомъ и казнился предъ лицомъ Израиля: самъ ты слышалъ. Сов?сть моя спокойна, а тамъ, какъ эти франты разсудятъ, такъ пусть и р?шаютъ. Который часъ?
— Десятаго половина.
— Половина десятаго! воскликнулъ онъ, вскакивая съ дивана. — Лечу!
— Куда?
— Еще спрашиваетъ! Гд? мой киверъ?
Онъ выб?жалъ искать его въ спальню. Въ передней раздался звонокъ.
— Неужели опять они? сказалъ Кемскій, выходя съ киверомъ на голов? и перчатками въ рукахъ.
— Вашъ челов?къ васъ спрашиваетъ, доложилъ ему мой слуга.
— Грызунъ? Это онъ, б?дняга, меня по городу ищетъ: пропалъ-де мой лейтенантъ! Какъ его только сюда натолкнуло! Подавайте его!
Вошелъ Грызунъ, коренастая, добродушная и какъ бы застывшая въ удивленіи фигура, въ толстой матросской куртк?.
— Ты меня всю ночь прождалъ? спросилъ его Кемскій съ улыбкой.
— Есть, ваше благородіе.
— Утопъ, подумалъ?
— Пожалуй, что такъ, отв?чалъ матросъ, раз?вая ротъ до самыхъ ушей.
— Ну, а сюда какимъ тебя в?тромъ пришибло?
— Да вижу васъ н?тъ, я утромъ въ адмиралу сходилъ,
— Къ генералу Чемисарову, то-есть?
— Точно такъ.
— Тамъ теб? и сказали?
— Чего-съ?
— Гд? меня отыскать?
— Я тамъ, значитъ, у людей спросилъ… Говорятъ, н?тъ васъ. А знаете-ли, говорю, гд? они? Не знаемъ, говорятъ, не бывалъ. И самого адмирала, говорятъ, дома н?тъ, — отчалили въ монастырь Богу молиться. Я съ т?мъ и пошелъ. Вышелъ за ворота, анъ б?житъ за мной челов?къ: ступай, говоритъ, скор?й къ барышн?, къ адмиральской дочк?, значитъ.
— Ты ее самое вид?лъ? воскликнулъ Кемскій.
— Ихъ самихъ. Я в?дь ихъ знаю, примолвилъ Грызунъ съ своею широкою дураковатою улыбкой.
— Что же она теб? сказала?
— Гд? твой баринъ? спрашиваютъ. Самъ не знаю, говорю, ваше превосходительство. Съ вечера, говорю, какъ у?хали, такъ и не бывали. Он? какъ услыхали, такъ и с?ли, даже ручкой глазки свои позакрыли.
— Эво чучело! В?дь ты ее перепугалъ?
Грызунъ вытянулся и уперся растерянными глазами въ своего лейтенанта.
— Ну, говори дальше, что же она?
— Только он? говорятъ мн?: ты, спрашиваютъ, грамот? знаешь? — Ученъ, говорю. — Такъ на говорятъ, я теб? на бумажк? напишу; господинъ такой есть. Ты въ гостиниц? вашей спроси, тамъ в?рно, говорятъ, не безв?домо, гд? они стоятъ. Къ господину эвтому и ступай. Онъ, значитъ, знаетъ гд? баринъ. — Я и пошелъ. А он? опять говорятъ мн?: — погоди, я напишу къ нимъ, говорятъ, письмо. — Ушли, да потомъ и приносятъ цыдулочку. — На, говорятъ, барина отыщи, безпрем?нно, — и все это повторяютъ: безпрем?нно, безпрем?нно, и въ руки имъ самимъ отдай….
— Гд? же оно? нетерп?ливо закричалъ на него Кемскій.
Грызунъ пол?зъ толстыми своими пальцами за обшлагъ рукава и вытащилъ оттуда измятое письмо.
— Въ гостиниц? люди меня сюда и прислали, домолвилъ онъ, пока Кемскій посп?шно взламывалъ печать.
— Хорошо, ступай.
Онъ развернулъ тонкій листокъ бумаги и принялся читать.
— Господи Боже! Что же это такое! съ надрывающимъ стономъ воскликнулъ онъ вдругъ, роняя изъ рукъ письмо и схватываясь за голову. Киверъ его съ шумомъ грохнулся оземь.
— Что случилось, что она теб? пишетъ? спросилъ я съ испугомъ.
— Прочти! глухо проговорилъ онъ, отходя съ окну, и припалъ лбомъ къ холодному стеклу.
Я поднялъ письмо. Оно было написано торопливымъ, едва разборчивымъ почеркомъ. Сл?дъ выпавшей крупной слезы видн?лся въ одномъ м?ст? въ форм? большаго пятна, въ которомъ расплылись чернила. Содержаніе письма было приблизительно сл?дующее:
'Вашъ челов?къ говоритъ — вы со вчерашняго вечера не возвращались…. Я угадываю, я знаю, — вы должны драться съ этимъ офицеромъ, и я одна виновата въ этомъ.
'Ради Бога, Владиміръ, поймите, вы не должны драться изъ-за меня, подвергать свою жизнь… Я должна вамъ все сказать, — все равно, рано или поздно, — я не могу быть женой ни г. Зв?ницына, ни вашею, ничьею женой! Все кончено для меня въ жизни… А вы — вы безъ упрека… Именемъ второй моей матери, именемъ покойной матери вашей, вс?мъ, что вамъ дорого на св?т?, умоляю васъ, — пощадите меня!… Неужели на душу мою должна пасть еще и ваша погибель?..
'Я не знаю, что пишу вамъ…. я не ложилась со вчерашняго вечера, — я предчувствовала… Пощадите! Вспомните хоть о томъ времени, когда ребенкомъ вы называли меня
Н.'
'Вотъ она, развязка-то задачи!' подумалъ я…
Кемскій внезапно отд?лился отъ окна и схватилъ меня за об? руки.
— Клянись, сказалъ онъ, что объ этомъ письм? никто никогда не узнаетъ!… Разв? когда не будетъ ни ея, ни меня на св?т?, примолвилъ онъ, стараясь улыбнуться, — можешь разсказать д?тямъ своимъ въ назиданіе, какъ безумно челов?ку над?яться на что-нибудь въ этой жизни.
Онъ взялъ у меня письмо изъ рукъ, смялъ и кинулъ его въ пылавшій каминъ.
— Но скажи, спросилъ, — догадаешься-ли ты: что хочетъ она сказать въ этомъ письм??
— Н?тъ, я ничего не понимаю… Знаю только, что она напрасно мн? объ этомъ писала. Какой бы гр?хъ ни лежалъ на ея сов?сти, она должна знать, что вырвать ее изъ сердца я не могу. — Прощай, сказалъ онъ, пожимая мн? руку.
— Ты къ ней?
— Ужь если пришлось пить изъ этой чаши, выпьемъ до дна. А зат?мъ на корабль, въ море…
Онъ махнулъ рукой и вышелъ изъ комнаты.
