— Богъ миловалъ.
— Такъ на что я вамъ?
— Посл? завтра, то-есть въ среду, вы должны ?хать со мной за 130 верстъ отсюда.
Онъ взглянулъ на меня пытливымъ взглядомъ врача, подозр?вающаго въ своемъ паціент? расположеніе къ безумію,
— Что вы меня морочить сюда прі?хали? фыркнулъ онъ.
— Нисколько. Говорю вамъ безъ всякихъ шутокъ. Въ среду вы должны ?хать со мной.
— Не по?ду я никуда! отр?залъ онъ какъ ножомъ.
— По?дете, когда вамъ объяснятъ, въ чемъ д?ло.
— И слушать не хочу!
Но когда я произнесъ слово: дуэль, Латышевъ навострилъ уши. Старая студентская кровь заговорила въ немъ.
— За что дерутся! спросилъ онъ, дослушавъ меня до конца.
Я взглянулъ ему въ лицо.
— А вамъ на что знать? Вы медикъ, а не свид?тель и не судья.
— Д?ло! сказалъ онъ и кивнулъ одобрительно головой. — Въ среду я не могу, примолвилъ онъ.
— Почему?
— Дежурнымъ въ клиник?.
— Можете пом?няться съ товарищемъ.
— А потомъ что? спросилъ онъ, помолчавъ, и все т?мъ же сердитымъ голосомъ.
— А то, что въ этотъ день сл?дуетъ вамъ пооб?дать пораньше и быть совс?мъ готовымъ къ четыремъ часамъ. Я за?ду за вами въ четыре часа неотступно. Пожалуйста, не позабудьте.
— Это в?дь далеко ?хать, 130 верстъ? зам?тилъ докторъ, который, въ теченіе всего своего тридцатисемил?тняго существованія, дальше Останкина не ?зжалъ.
— Богъ дастъ, ничего не случится, такъ черезъ сутки я доставлю васъ домой обратно.
— Сутки, безд?лица! Даромъ два дня, значитъ, пропадутъ!
— Есть-ли у васъ шуба? сказалъ я ему на это.
— Тулупъ дубленый есть, возразилъ онъ, уже съ н?которою гордостью.
— И прекрасно. Такъ до свиданія?
— До свиданія, пропустилъ онъ сквозь зубы. — Счастливъ вашъ Богъ, что такой день у меня нынче вышелъ; въ другое время ни за что бы не согласился ?хать!…
— А что у васъ нынче, разв? праздникъ какой, именины сердца?
Онъ опять фыркнулъ.
— Книжицу сію пріобр?лъ я нынче, примолвилъ онъ, вытаскивая изъ груды лежавшихъ на диван? книгъ с?роватый и затасканный томъ in 8®, и поднялъ его въ уровень моихъ глазъ. — Могу по этому поводу возгласить съ древнимъ поэтомъ:
Въ заглавіи книжки значилось:
— В?дь это, батюшка, драгоц?нность! торжествующимъ голосомъ молвилъ Виссаріонъ Никитичъ и, развернувъ книжку, принялся читать.
'Миранда сама по себ? не была царица тьмы, но жалости достойно, что Князь Тьмы пріобр?лъ надъ нею столько власти.
'Миранда не была равнодушною въ мущинамъ. Она ощущала природу, и какая бы женщина ея не ощущала?…'
И Виссаріонъ Никитичъ засм?ялся, какъ см?ются ученые, спеціалисты и вообще люди, преданные какому-нибудь усидчивому и постоянному занятію, какъ-то вовнутрь себя, не громко и не сообщительно и не поднимая глазъ на собес?дника.
— Однако мн? пора, почтенн?йшій, сказалъ я. — Прощайте. Но не забудьте, въ среду, въ 4 часа.
— Прощайте, разс?янно повторилъ онъ, не перем?няя положенія, то-есть стоя посреди комнаты, съ разставленными ногами, держа одною рукой книгу и помахивая другою, точно будто дирижировалъ оркестромъ. И принялся за чтеніе съ новымъ жаромъ.
'Но не горестно-ли, что она допустила сод?латься страстью самому тому пункту, о которомъ бы сл?довало ей важно размыслить, и который, въ разсужденіи соединенныхъ съ нимъ знакомствъ, былъ самый тотъ, который…'
Долго провозился я въ пустой и темной передней, отыскивая шинель свою и калоши, а Виссаріонъ Никитичъ все также громко, стоя одинъ посреди комнаты, продолжалъ забавлять себя пріятнымъ слогомъ похожденій Пансальвина, Князя Тьмы и возлюбленной его Миранды.
Я вернулся домой и написалъ Кемскому письмо, которое и отправилъ ему съ эстафетой.
XVII
Въ день, назначенный для вы?зда, я проснулся чуть не съ зарей, и едва дождавшись 8 часовъ, послалъ съ Рабенгорсту записку. которою просилъ его изв?стить меня, н?тъ-ли какого-нибудь изм?ненія въ сообщенной имъ мн? программ?? Онъ отв?чалъ мн? двумя словами, по-англійски 'all right.' Я понялъ ихъ, какъ и сл?довало, въ смысл? 'все по-старому,' и не медля принялся за сборы. Къ сожал?нію, они были не долги, и мн? суждено было провести еще не мало времени въ томъ тревожномъ, ноющемъ состояніи духа, знакомомъ вс?мъ т?мъ, кому хоть разъ въ жизни выпало на долю одинокое и медлительное выжиданіе чаемаго удара, въ сравненіи съ которымъ самый фактъ несчастія представляется ч?мъ-то почти отраднымъ,
Докторъ ждалъ меня, уже заран?е облекшись въ теплые сапоги и шапку. Преогромный и страшно пахнувшій козломъ тулупъ разстилался во всю свою ширину по столу и дивану, закрывая библіографическія сокровища почтеннаго хозяина. Самъ онъ стоялъ у окна, низко наклонившись надъ лежавшимъ на немъ футляромъ съ хирургическими инструментами.
Послыша за собой мои шаги, онъ быстро свернулъ свои ножи и пилы и сунулъ ихъ въ карманъ пальто.
— Съ кукушкой вм?ст?! промолвилъ онъ, оборачиваясь ко мн? и указывая рукой на ст?нные часы, которые въ это время д?йствительно принялись за свое урочное шип?ніе. — Четыре часа! И я готовъ, какъ видите!
Онъ взд?лъ тулупъ, который оказался только что не въ пору м?дному изваянію гражданина Минина, и еще не справившись съ его длинными рукавами, изъ которыхъ никакъ не могъ высвободить своихъ коротенькихъ рукъ, выб?жалъ на крыльцо, восклицая:
— Маршъ въ путь-дороженьку! Погода, кажется, сегодня самая благопріятная!
Онъ собирался точно какъ на какую-то partie de plasilr.
Да и д?йствительно, о чемъ же ему было печалиться? День стоялъ св?тлый и тихій; слегка морозило; но въ воздух? неслись уже т? мягкія струи, что такъ отрадно льются вамъ въ грудь, — предв?стники вешняго тепла. Весело было въ такой день урваться б?дному труженику, осужденному черезъ два дня въ третій дышать зараженнымъ больничнымъ воздухомъ…
Но въ ту минуту его довольное лицо показалось мн? чуть не зв?рскимъ, и я уткнулся въ воротникъ шинели съ нам?реніемъ не заговаривать съ нимъ.
Виссаріону Никитичу было, впрочемъ, также не до разговоровъ. Онъ пыхт?лъ подъ своимъ тулупомъ, который, очевидно, над?валъ въ первый разъ отъ роду, и то застегивалъ его, то распахивалъ, возясь въ саняхъ самымъ безпокойнымъ для сос?да образомъ.
Такъ про?хали мы молча почти всю дорогу, не встр?тивъ на пути ни одного знакомаго лица.
