— Как же вы поднимались из нижних коридоров? Хорошо, мы научим вас.
Хша вытащил из мешка два предмета, предназначение которых до сих пор оставалось неясным для людей с поверхности. Это были пучки крысиных ребер, прочно связанные тонкой веревкой.
— Это цеплялки, — сказал Хша. — Вот, пощупайте.
— Мы их видим, — сказал Бату.
— Они видят, — сказал Аш.
— Угораздило меня отправиться в путь с больными адской болезнью, проворчал Хша. Старик никак не мог поверить, что его спутники обладают неким неведомым пятым чувством, хоть ему и пытались доказать это всеми возможными способами. — Ладно, не хотите щупать, я объясню словами. Это цеплялки из крысиных ребер. Они нужны, чтобы продвигаться вверх по скользким коридорам. Мы берем в каждую руку по цеплялке. Втыкаем ребра в пищу. Подтягиваемся, живот скользит. Снова втыкаем…
— Но здесь-то коридоры без пищи! — возразил Бату.
— Ну уж по сухим-то стенам совсем просто подниматься, — сказал Аш. Поверните свои глаза и смотрите.
Каракиты привязали к запястью каждой руки по цеплялке и быстро полезли наверх по отвесной стене. Их пальцы бегло ощупывали неровную поверхность и крепко хватались за любой, самый ничтожный выступ; причем так работали не только руки, но и ноги. Мальчик и старик без всякого труда залезли по стене до того места, где начинался верхний коридор. Потом они, двигаясь боком, перебрались на вогнутый полукруглый выступ — начало пола верхнего тоннеля.
— Здесь скользко, — раздался сверху шепот старого Хша. — Здесь каракиты падали быстро, и на полу осталась пища. Дальше придется ползти на цеплялках, пока не выберемся на ровное место.
— Погодите! А как же мы? У нас так не получится!
— Но это же совсем просто! Попробуйте!
Потребовалось немало времени, ушибов и сломанных ногтей, чтобы Хша и Аш наконец убедились: несчастные обитатели нижних коридоров действительно не умеют лазать по стенам. Тогда каракиты выкопали себе упоры для ног, сбросили вниз крысиные арканы и с великим трудом втянули наверх своих неловких спутников.
С цеплялками дело у них пошло лучше. Этот способ передвижения оказался на удивление быстрым и удобным, тем более что коридор не был отвесным. Дети Имира, кряхтя, ползли все выше, изо всех сил всаживая в слизь крысиные ребра и стараясь не думать о том, что будет, если они сорвутся.
Так они преодолели этот подъем, а потом и многие другие, с каждым разом набираясь опыта и сноровки.
Примерно на десятый день пути они достигли места, дальше которого Хша не знал дороги. Но объеденные коридоры указывали путь надежнее любого проводника. Так они поднимались еще дней двадцать, а потом ходы с сухими полами кончились. Повсюду была слизь.
— Неведомая земля, — бормотал Хша, ощупывая липкие стены. — Выходит, в давние времена каракиты не объедали начисто стен и полов. Они спешили вниз, в глубину, подальше от адских призраков. Теперь нам будет труднее искать дорогу.
Их продвижение сильно замедлилось. Им приходилось теперь обследовать все ответвления в поисках каких-либо следов каракитов. Если, пройдя десять тысяч шагов, они не находили ни одного чистого участка, то поворачивали назад и шли другим коридором. Потом им стали попадаться человеческие кости.
— Увы, — прошептал Хша. — Каракиты бежали так быстро, что не успевали хоронить мертвых.
Здесь, в верхних коридорах, было намного холоднее, чем внизу, и голые Аш и Хша начали замерзать. Тогда Энки и Аги состряпали для них подобие одежды из опустевших мешков. Но Хша наотрез отказался облачаться в крысиную кожу.
— Лучше умереть, — сказал он, — чем превратиться в крысу.
Все возражения были напрасны. Элгар произнес:
— Не стоит его переубеждать. Мне понятен ход его мысли. Так примерно рассуждали люди до пришествия Улле.
— Глупость, — сказал Энки.
— Вовсе нет. Просто те, кто мыслит по закону Улле, смотрят на вещи прямо и воспринимают все таким, как видят, не больше и не меньше. Это разумно для нынешнего призрачного мира. Или кажется разумным. Раньше же мир был строг и насквозь осмыслен. И люди могли по малой видимой части восстановить целое. Поэтому они старались все обобщать, смотреть немного со стороны. Они полагали все подобное единым и близкое — родственным. И они ошибались куда реже, чем вы сейчас. Теперь это кажется глупым. Правда, только кажется. Но вам, боюсь, этого не понять.
— Где уж нам, — сказал Энки.
Впрочем, Аш не стал отказываться от одежды и в крысу не превратился. Легкая накидка сначала страшно ему досаждала и натирала во всех местах, но постепенно мальчик освоился со своей «новой кожей».
Путники приближались к поверхности. Человеческие скелеты попадались все чаще. На некоторых сохранились остатки истлевших оленьих плащей. А слизь на стенах и полу была не тронута.
— Они умирали от голода, — сказал Энки. — Они еще не научились есть слизь.
Энки умолчал о других, только ему понятных страшных свидетельствах голодных мук каракитов. О том, что означают расколотые черепа и разбитые вдоль мозговые кости.
Старый Хша быстро терял силы. Каждый новый переход давался ему все с большим трудом.
— Я чую близость высшего коридора, — говорил он. — Запах ада отнял у меня силы. Недолго осталось старому Хша охотиться на крыс.
Дальше скелеты лежали почти на каждом шагу. У многих были переломаны руки и ноги. Это были останки выродков, покалечившихся при падении в шахту. И вот однажды Аш, шедший впереди, вдруг помчался во всю прыть по узкому боковому коридору.
— Я чувствую свет! Я вижу запах выхода! — закричал он тонко и пронзительно. — Вот щель, через которую каракиты вошли в благословенную землю! — Аш впервые в жизни говорил в полный голос, поэтому неудивительно, что он то и дело срывался то на писк, то на хрип.
Энки торопливо погасил светильник. Путники столпились вокруг Аша, припавшего к крошечной щели в стене пещеры. Сквозь щель пробивался лучик сумрачного света, и едва заметно тянуло холодом.
— Я уже не верил, — со слезами на глазах прошептал Бату. — Я уже не верил!
Они бросились все разом к отверстию и стали раскапывать его голыми руками, пыхтя и толкаясь, забыв обо всем на свете. Хша сгорбился поодаль и отвернулся, прикрывая ладонью нос.
Проход был завален рыхлой глиной и песком. Они быстро расширили его до нужного размера. Свет залил осклизлое подземелье. Холодный ветер ударил им в лица, зашевелил волосы. И тут старый Хша со стоном упал на покрытый слизью пол. Он прижался лицом к благословенному дару земли и прошептал чуть слышно:
— Я люблю тебя, добрая Земля. Я не войду живым в царство смерти. Останусь с тобой. Помни, Земля, старый Хша умер, чтобы ты могла жить. Прощай…
Он всосал свой последний глоток слизи и умер беззвучно, как будто заснул.
Его закопали здесь же, в подземном проходе, по обычаю каракитов. Аш плакал, лежа на могиле. Остальные хмуро стояли вокруг, то и дело поглядывая на дыру в стене. Свет, лившийся из нее, померк — в высшем коридоре наступила ночь. Они слышали волчий вой и уханье белой совы. Их усы и бороды покрылись инеем.
Утром они вылезли в заброшенную шахту. Ее дно было завалено человеческими костями. До поверхности оставалось сажен тридцать. Они легко преодолели этот подъем, вспомнив, чему их научили каракиты. И вот они наверху.
Вокруг них простиралась голая, пустынная тундра. Их ноги тонули во мху. Дул ветер. Далеко на юге виднелись какие-то низкие постройки. На севере и на востоке могучими обледенелыми уступами громоздились Предельные горы. Сползающий с гор ледник широкими языками выливался на равнину. Милях в трех на юго-восток паслись мамонты.
Выбравшись на поверхность, Аш повертел головой и тут же бросился на землю лицом вниз.
— Ш-ш-ш! — шипел он отчаянно. — Ш-ш-ш! — И больше не мог сказать ничего. А потом он немного
