боевом костюме. Резак у него был имплантирован в один из пальцев на руке. Он не стал регулировать длину пламени, совершенно не заботясь о том, что может задеть кого-то, стоящего за дверью. Кондиционер заработал на полную мощность, но воздух заметно теплел и переполнялся едкими продуктами горения. Воздух пошел рябью, будто в комнате установили визуальный исказитель. Если вырезать только замок, дверь все равно не откроется. Краями она уходила в пазы в стенах, и вскрывать ее следовало, словно консервную банку. Правоохранитель нашел глазами камеру, мазнул по ней пальцем. Изображение на экране исчезло. Он вломился в комнату одновременно с лазерным зарядом, влетевшим в открытое окно. Его латы обладали превосходной стойкостью. Увидев вспышку, приглушенную мгновенно потемневшим стеклом гермошлема, он успел только подумать, что это постоялец приготовил ему ловушку.
Правоохранителя сильно тряхнуло, отбросило обратно в коридор, через прорезанную в двери дыру, а потом снесло и саму дверь. Он катался по коридору, воя от ожогов. Латы прикипели к его телу. К нему подскочил еще один в черном и стал заливать пенным раствором, снимавшим боль. Интересно, будет ли он сам оплачивать процедуры по регенерации кожи, или его ведомство, поскольку он, как выясняется, участвовал все же в боевой и очень опасной операции, проведет эти расходы по бюджетным статьям. Они- то найдут способ доказать, что стрелял преступник, а вовсе не его коллеги подранили своего сослуживца.
Зоран не видел, откуда в него стреляли. Он завертел головой, чувствуя себя мухой, влетевшей в комнату, за которой уже начал гоняться хозяин, размахивая мухобойкой. В первый раз стрелок не попал. Во второй — попадет. Снайпер мог сидеть на крыше любого здания, или стрелять из окна, или примагнититься к стене.
У Зорана не осталось выбора. Вытянувшись по струнке, он стал набирать высоту. Краем глаза он видел, что один из правоохранителей выбрался на подоконник. Латы у него не дымились. Значит, это не тот, кто первым вломился в его комнату. Ее уже обыскали, человеческих останков не нашли. Значит, проживавший там преступник выпрыгнул в окно. Правоохранитель высматривал Зорана на стене, думая, что тот воспользовался присосками и сейчас ползет по бетонной поверхности, как человек-паук. Внешнее оцепление либо не успело сообщить ему, что у преступника реактивный ранец, либо тот, кто стрелял в Зорана, вовсе не правоохранитель. Он ведь легко мог попасть в него. Но выстрелил мимо. В комнату. Как раз в тот момент, когда туда ворвались правоохранители, и этот выстрел хоть ненадолго остановил их. Неужели ему кто-то помогает?
Когда Зоран пролетел мимо правоохранителя, все еще высовывающегося из окна, тот удивился так сильно, будто увидел привидение. С секунду он провожал Зорана только взглядом, а когда додумался до того, что беглеца можно провожать и лучеметом, стрелять стало неудобно из-за слишком острого угла. У него что-то случилось с координацией движений. Полицейский никак не мог заставить руки не дрожать. Взрыв в номере контузил его. Лазерные лучи проходили стороной, совсем не задевая Зорана. Вначале они попадали в стены стоящего против гостиницы дома, оставляя на них глубокие, оплавленные по краям кратеры. Они прожигали стены насквозь, поджигая то, что находилось за ними. Они плавили стекла, и те взрывались осколками, хотя производители убеждали подрядчиков, что пластик, из которого они сделаны, — огнеупорный. Был ли это жилой дом или только офисный, Зоран не знал. В нескольких помещениях начинался пожар. Лазерные лучи стали уходить в небеса, будто правоохранитель сошел с ума и решил сбить все звезды.
— Черт, черт, что же это творится такое? — шептал Зоран как заклинание.
Никто ему не ответил.
Ему не становилось страшнее оттого, что по телу кровь разносила такую дозу адреналина, какой прежде он никогда не испытывал. Сердце безумно колотилось, пытаясь выбраться из груди. Мозг леденел от мысли, что на него устроена облава, сравнимая с операцией по ликвидации опасной банды. Может, он не все про себя знает? У него стерта часть памяти, и на самом деле он агент враждебной планеты? В голову лезли десятки версий.
— Что же это? Господи, что же это?
И на этот раз ответа не пришло. Видимо, он не у тех вопрошал, и сейчас там, на небесах, либо потешались над ним, либо искали ответ.
Рука его наткнулась на что-то твердое и прозрачное. Визуально он ничего не различал, кроме звезд на небесах. Выходит, что представление древних о строении Вселенной — верно. Небеса — это всего лишь хрустальный купол, на котором нарисованы звезды. Зоран стал думать, что сошел с ума. Это было самое правдоподобное объяснение всему происходящему. А может быть, он спит? Спит. Все ему снится. Он ущипнул себя за руку — ту, что была вытянута и упиралась в хрустальный свод небес, скривился от боли, но так и не проснулся.
Он потрогал невидимую преграду. От того места, где к ней прикасалась рука, начали разбегаться быстро затухающие, переливающиеся сине-розовым круги. Он поднялся чуть выше крыш домов. Где-то был установлен генератор, накрывший весь квартал силовым полем.
Ему не уйти. От такой мысли стало тоскливо. Руки сами собой опустились. Обе. Ранец воспринял это как приказ лететь вниз. Зоран стал падать. Несколько лучей врезались в купол в том месте, где мгновением ранее висел Зоран. Силовое поле зашипело, по нему разошлись багровые круги.
Зоран получил доказательство тому, что никто ему не помогает. Правоохранитель на крыше в первый раз просто промахнулся. Он все время промахивается.
Стрелявших стало больше. Лазерные лучи то и дело прорезали ночное небо, похожие на сгустки паутины, которые бросает паук, чтобы поймать насекомое. Любое попадание, даже по касательной, превратит Зорана в обугленный труп. Похоже, его раздумали задерживать живым. Куска хорошо прожаренного человеческого мяса на костях для отчетности было достаточно. Но ведь для этого в него надо попасть.
Он все еще не научился управляться со старинным ранцем, но именно из-за этого полет его был непредсказуем. Он то взмывал вверх, то проваливался, отлетал в одну сторону, а потом в другую, инстинктивно слегка двинув рукой, но со стороны казалось, что он искусно уворачивается от выстрелов.
Вот она удача, о которой говорил торговец. Но как же он все это предвидел?
Правоохранители, уже не таясь, стреляли по Зорану, стоя на крышах. Вспыхивали красные огоньки на кончиках их лазерных ружей. Зорану показалось, что он похож на зверя, обложенного со всех сторон красными флажками. Он запаниковал, когда темные фигуры начали срываться с крыш, зависать, выравнивая полет, окружать его, все ближе и ближе к нему подбираясь. Кажется, он отвечал на их выстрелы, но тоже промахивался, потому что в последний раз стрелял месяцев девять назад, когда приятели по университету заманили его в тир, и там он занял почетное второе место с конца. Но там-то он стрелял из статичного состояния, а здесь вертелся, как вошь, попавшая на сковородку, или скорее, как вошь, которая не хочет попасть на сковородку.
Как метко его обозвала та девушка.
Он приклеился к стене, подумав, что сумеет слиться с ней, и пополз вверх, но уловка не сработала. Он опять отцепился.
Пот пропитал всю его одежду. Система вентиляции в ней отчего-то не работала.
Рядом с ним раскрылась сеть, но он успел ускользнуть от нее.
Большинство стекол с внешней стороны были затемнены. Из них не просачивалось ни капли света. Дома казались безжизненными. Зоран бросил коробочку в одно из темных окон. Он надеялся, что там никого нет. Стекло вылетело наружу, разбившись на несколько кусков. Следом за ним в дыру вылетел человек. Девушка в чешуйчатой одежде. Краем глаза Зоран видел, что она цепляется стальными когтями за подоконник. Он хотел помочь ей, поддержать, протянуть руку, но только все испортил, забыв, что управляет своим полетом рукой. Он промахнулся, не успел затормозить, кувыркаясь, влетел в дыру, которую только что сам и сотворил, сбил кого-то с ног и повалился на мягкие податливые тела, распластанные на полу.
— Какого черта! — взвыла девушка, забрасывая свое тело обратно в комнату.
— Простите. Простите, — пробормотал Зоран, но он и себя-то не слышал. Во рту у него все пересохло.
Он опять встретил эту девушку с кошачьими глазами, но теперь случай для знакомства был намного более скверным, нежели там, на улице час назад, когда он ее толкнул.
Черт. Ну он хоть не убил ее.
