– Ординарцы! Передайте сигнал к бою!
Ни Антон, ни Старостенко не ожидали, что командующий, минуту тому назад расстроенный, озабоченный и какой-то растерянный, повернет так круто.
Верховые, как ошалелые, поскакали в разные стороны. Лес ожил, наполнился свистом, говором, треском.
Тускнел свет месяца, гасла голубизна снега, темнело небо, звезды мерцали уже из глубины мягко- бархатной наволочи. Сумрак сгущался, чтобы через час бесследно исчезнуть.
3
Дружины нападения были на середине поляны, когда из-за углов строений дробно застучали пулеметы.
Внезапность нападения, на которую серьезно рассчитывал штаб партизан, из-за выстрелов Никиты Михеева была наполовину утрачена. Буровцы, и без того державшиеся начеку, мгновенно пришли в движение. Теперь от партизан требовалось еще больше смелости и отваги.
Матвей понял все это с первой минуты боя. Он вылетел на своей быстрой серой лошадке из лесу и, приподнявшись на стременах, закричал:
– Ребята! Не робей!.. Во дворы пробивайся!..
Первые цепи партизан были уже далеко и не слышали голоса командующего, но оказавшиеся рядом с ним еще стремительнее побежали вперед.
Жирово лежало окутанное предутренним липким сумраком. Мигавшие в избах огоньки потухли, едва лишь раздались первые выстрелы.
Пулеметы белых татакали взахлеб то поочередно, то все сразу. Пока обстановка для белых оставалась неясной, они заботились только об одном: закрыть доступ в Жирово по проулкам.
Вдогонку дружинам нападения Матвей направил три взвода стрелков, вооруженных самым различным оружием – от винтовки до дробовых и капсюльных ружей.
– В овинах и банях, ребята, оседайте, – наказал им Матвей.
Но стрелки не достигли цели. Белые заметили их, и пулеметы пустили длинные очереди, рассеивая веер пуль широко по фронту. Стрелки залегли, пряча головы в сугробах снега.
Матвей кинулся на левый фланг, куда по времени уже должен был прибыть отряд Архипа Хромкова. В березнике, возле самой поскотины, он наткнулся на партизан, преспокойно сидевших кучками, как на привале.
– Какого черта на месте стоите? Занимайте крайнюю улицу! – закричал Матвей, увидев Архипа.
Матвей резко повернул коня и крикнул строго:
– А ну, мужики, подымись!
Одни узнали командующего по голосу, другие увидели его в лицо, – предутренний сумрак стал совсем уже редким. Партизаны поднялись, опережая друг друга.
– Мужики! Живо стройся. За мной! – крикнул Матвей и ударил свою лошадь плетью.
Партизаны схватились за оружие.
Матвей подскакал к следующей стоянке партизан и остановился. Вновь послышались его горячие, призывные слова. Они поднимали с земли уставших людей.
Ни страха, ни тревоги не было в эти минуты в душе Матвея. Выл лишь трепет. Каждая жилка в теле, каждая частичка его души были охвачены страстью борьбы и словно пели, ведя его самого и увлекая других.
Лошадь будто чувствовала состояние своего седока. Она приплясывала, крутилась колесом, нетерпеливо дергая повод.
Лес тянулся почти до самых жировских огородов.
Матвей вывел партизан из березника и отпустил поводья. Лошадь понеслась по ровной поляне легко, свободно, оставляя позади себя партизан. Вдруг ноги ее подломились, и она упала, подминая под себя Матвея.
Пули засвистели над его головой.
– Отец, поберегся бы! – закричал Артем, подхватывая отца под руки и помогая ему встать.
– Какого коня загубил! – произнес Матвей, глядя на лошадь, содрогавшуюся в предсмертных судорогах. На ее полузакрытых, мученически тоскливых глазах выступили крупные слезы, вмиг застывшие на морозе.
Пули опять засвистели вокруг, взметая снежный дымок. Матвей сгорбился, побежал, размахивая руками, то и дело проваливаясь в снег.
– Вперед, мужики, вперед! До заборов близко! – прокричал он, заметив, что первая цепь партизан остановилась и, несколько секунд постояв на одном месте, попятилась.
До заборов на самом деле было еще далеко, но голос командующего прибавил партизанам уверенности. Они побежали стремительно, с каждой минутой ускоряя бег. Многие из них падали, но тут же вставали и бежали дальше. На поляне там и тут чернели распластанные на снегу человеческие фигуры. Эти уже не могли встать. Но сейчас, в пылу боя, их не замечали.
Впереди всех бежал Калистрат Зотов. И откуда взялось в нем столько резвости! Матвей видел, как он молодецки перемахнул через изгородь. До двора, из которого не переставая строчил пулемет белых, оставалось несколько шагов. Калистрат поднял над головой гранату, видимо намереваясь метнуть ее в пулеметчиков, но сделать этого не успел. Сраженный пулями, он упал навзничь и остался лежать
