А воеводы с архимандритом этой дружбе даже и не противятся, только велят у супротивных выведывать поболее об их замыслах и, если возможно, кого-то улавливать и в плен брать.
Так третьего дня поймали пана Мартьяша, сапегина трубача. А сегодня еще привели в монастырь другого пана, немого и глухого. А возраст и сила у него великие, и очень страшен, что и не сказать, человек ли, медведь ли.
Первый же пленник, Мартьяш трубач, лицом красив и статен, и разумен весьма. Привел же этого Мартьяша в город троицкий слуга Пимен Тененев.
Воевода князь Григорий говорит:
— Сей пан знатный, его к жерновам не поставишь. Веди в сыскной приказ, может, чего сведаем, а потом казнить его.
Воевода-то думал, что поляк по-русски не поймет, однако же тот стал ему ответствовать ладно и скоро, слов не коверкая. Сказал:
— Помилуйте, пан воевода. Я не затем вашим людям сам поддался, чтобы меня, как барана, на углях поджаривали, а после голову отсекли. Ведь я хоть и крещен в люторской вере, но, проживая в украинных землях, в городе Киеве, частенько хаживал в православные храмы, и мало-помалу прилепился сердцем к вашей вере. Безо всякого лицемерия скажу, что ваша греческая вера есть истинная, а наша поганая лютеранская есть богомерзкая ересь и горькое заблуждение умов. Поэтому, если будет мне дозволено, хочу вам верно служить и голову свою, если надо, положу за дом Пресвятой Троицы и православную веру.
Троицкие же люди, стоявшие кругом, головами кивали и меж собою шептались: «Вот молодец пан, какие правильные и разумные речи говорит». Потому что видели, что пленник веру нашу хвалит нелицемерно. А воевода спросил того Мартьяша:
— Какая нам от тебя польза? В чем твое умение?
— Я, — говорит пан, — в пушках и пищалях знаю толк, умею орудия точно прицеливать, чтобы били без промаха. А еще в грамоте польской сведущ и с писаного могу переводить.
И решил воевода этого Мартьяша помиловать и пытке не предавать, а пока испытать его верность.
Апреля 10 дня
Эти два поляка, о них же я прежде писал, Мартьяш и Немко, оба стали служить верно дому Пресвятой Троицы. И оба теперь в большой чести, потому что многих воинов стоят. У нас же ратного люда совсем мало осталось, да и те обессилели.
Немка, того поганые псы лютеране пуще смерти боятся и бегают от него, не смеют нападать. А он, как войдет в раж, одолеваем бывает жестокими судорогами, так что и после схватки долго не может рук разжать и оружие положить.
А недавно, тому с неделю, во время вылазки этот Немко и другой славный наш воин, слуга Анания Селевин, отрезаны были от троицкой дружины. И, среди пней бегая, спасались. Литовские же люди увидели Ананию и ополчились против него. Ведь его во вражеских станах каждый в лицо знает и давно мечтают убить, великий урон ведь терпят от него при каждой вылазке.
И вот целая рота проклятых богоборцев копейщиков стала на Ананию наступать; и ранили под ним коня. Немко же, увидев товарища своего в беде, выскочил внезапно из-за пня и давай стрелять в супротивных из лука. И Анания встал с ним рядом и тоже стрелял, а они оба хорошие стрелки. И так они вдвоем бились крепко и большую вражескую рать сдерживали до тех пор, пока не подоспело им на выручку троицкое воинство. Ананию в том бою ранили из пищали в ногу, в большой палец. И вся нога у него распухла.
Расскажу и о другом поляке, о пане Мартьяше. Он теперь с воеводой князем Григорием в одном доме живет, и воевода ему во всем доверяет. А Мартьяш в военной науке сведущ и многие добрые советы воеводам дает, и всегда по его слову выходит. У пушек наших он поправил прицелы, и стало сподручнее стрелять по подъезжающим к городу. А ходит этот Мартьяш в одеждах светлых, и все, глядя на него, радуются сердцем, потому что видят его неусыпное радение о вере православной и о Сергиевой обители.
Нынче я с Мартьяшем беседовал о всяких важных делах.
— А скажи, — говорю ему. — пан Мартьяш, почему ты решил на нашу сторону переметнуться? Ведь нас мало и дела наши плохи, скудость большая, к тому же и моровое поветрие.
— На то, Данило, есть много причин, и не так уж безрассуден мой поступок, как иным думается. Во- первых скажу, как и воеводе говорил, что мне по сердцу ваша православная вера. И мужество ваше, и стойкость, с какими вы обитель свою защищаете от множества превосходящих вражеских сил, весьма меня к вам расположили, и я увидел, что дело наше неправое. А ополчение наше литовское и казаки — большею частью воры, а не воины, только о грабежах помышляют и ради наживы готовы честь свою и душу продать. А этот человек, за которого мы стоим, называющийся Димитрием, вовсе не тот, что царствовал на Москве. Об этом многим известно и в Тушине, и здесь под Троицей. И поскольку московские люди царя Димитрия видели живым, то этот самозванец не сможет свой обман скрыть, и потому царского престола он никогда не достигнет. Потому-то тушинцы и не спешат Москву брать, а пользуются Димитриевым именем для прикрытия воровства своего: так им честнее выходит русских людей обирать.
— А говорят, пан Мартьяш, что царица Марина Юрьевна, некрещеная воровская латинка, признала царика тушинского своим мужем. Как только не стыдно ей!
— Она поначалу, еще не видев его, думала, может, и вправду спасся муж ее. Ведь он умен был и отважен, и судьба ему от Бога выпала предивная, мог бы и спастись. Но когда уже панна Марина к самозванцеву табору подъезжала, один поляк, честный человек, поведал ей правду, что царем в Тушине нарицается вовсе не ее муж. Поляка этого после казнили. А Марина плакать стала и упрямиться, и ехать дальше не хотела. Но посланники самозванца пригрозили ей смертью, если не сделает все, как ей велят, не признает вора своим мужем. И ничего ей не осталось, как уступить.
Вот что поведал мне пан Мартьяш.
А народу в городе у нас осталось мало: четыре ли, пять ли сотен всего. Да из этих лишь немногие к делу годны.
Оленка все хворает, совсем худо ей.
Апреля 11-го дня
Померла Оленка.
Апреля 28-го дня
Прокляты вы, окаянные нечестивцы, ругатели веры Христовой, душегубы! Все прокляты: Сапега, Лисовский, самозванец тушинский, польские и литовские люди, а пуще прочих русские изменники, и все, кто на братьев своих с оружием ополчается, кто ради алчности своей или властолюбия не стесняется пролитием крови человеческой. Гореть вам в аду вечно! Да порвут вас черти на куски клещами огненными! А если и сам я за злые проклятья с вами вместе на вечную муку обрекаюсь, то и пусть.
Апреля 30-го дня
