– Саш.
– Ну? – останавливается он.
– Я не успела сказать – вполне вероятно, что ты сам придумал всю эту чушь, а в реальности все совсем по-другому.
– Слушайте, парни, а кто хоть раз да изменял своим любимым женщинам? – Я решила вдруг провентилировать актуальный вопрос.
Руки подняли все мужчины. Даже Миша. Слава богу! А то я уже начинала подозревать его в девственности. Собиралась даже спросить его об этом, но как-то правильный момент не представлялся.
Я этот опыт не в первый раз делаю. Несколько лет назад меня разобрало любопытство, и я задавала вопрос об изменах пару-тройку тренингов подряд. Не поднял руку только один раз и только один мужчина. Да и то у него жена много лет изменяла ему с его другом. Кстати, они все вместе и обучались на этом тренинге. Втроем.
Я пришла домой и стала расширять свой кругозор по поводу мужских измен. В приложении к Артему. Слава богу, времена, когда я могла предъявить мужчине свою ревность, давно миновали. И я даже научилась помнить о том, что секс для них – всего лишь физиологический акт. Туда-сюда движения. Всю смысловую нагрузку – предательство, трагедии, ах, он меня не любит – мы сами придумали. Интересно, откуда взялся этот собственнический подход? Его ведь не было раньше, в доисторические времена.
Кто первый придумал, что мы принадлежим друг другу, а туда-сюда-движения с посторонней женщиной или мужчиной – это предательство? Надо этому негодяю медаль вручить за изобретение дополнительного источника боли и обиды.
Рассуждать, конечно, легко, однако чем там занимается мой ненаглядный Артем, когда мы не видимся по неделе-две?
Лучше даже и не думать об этом.
Видно, я не настолько продвинулась, чтобы размышлять об этом легко и без затей.
Бедный Саша.
Поразмыслив, я набираю Артема.
– Привет! – Голос опять неловкий. Совещание? Или все-таки девушка?
– Привет, солнце, у тебя совещание?
– Да. Ты ко мне прилетишь?
– Нет.
– Как нет?! И это после того, как ты выпила у меня всю кровь?
– Милый, я не помню, когда я пила кровь.
– Ну, е-мое!
– Это ты со мной прямо на совещании ругаешься?
– Так ведь никто не понимает по-русски. Но я, тем не менее, не могу долго говорить, они все смотрят на меня и ждут продолжения.
– А! Это меняет дело. Я имею в виду язык. Позвони после совещания тогда.
– Хорошо.
– Целую.
– Пока.
– Что? Почему пока? Почему ты мне никогда не скажешь целую или что-нибудь нежное?!
– Наташа, тут десять человек, преимущественно мужиков. Я не могу. Пока.
И он кладет трубку. Я ничего не понимаю. Ругаться при них можно, а целовать нет. Они что, одно- единственное слово по-русски понимают: «Целую»? Сказал бы хоть «це» тогда.
У всех остальных дела среднесдельно. Света взяла список документов и занимается регистрацией фирмы. Денег у нее в обрез, и нанять она никого не может. А с мужем воевать из-за денег не хочет.
Я ее понимаю, мне самой легче отступиться, чем воевать. Хотя иногда, конечно, хамов нужно наказывать, но я спускаю им. Сил у меня на войну совсем уже нет. Лень опять же, видно, старею.
Миша дежурит возле манипулирующей мамы, мы ждем, пока она поправится, чтобы потребовать от Миши выполнения обязательств.
Дима пытается, помимо снегоходов и скутеров, продать огромную яхту. Это будет для него переходом на новый уровень бизнеса. Ведет переговоры.
Анжела опять врет. Сказала, что ездила к маме в воскресенье, но ее при этом видели в клубе с парнем. А у нее в листе обязательство между тем съездить к маме не позднее пяти недель от старта. Какие-то у них крайне сложные отношения, и она должна их существенно облегчить. То есть обязательство она не выполнила. Быть разборкам.
Всю среду Антон разговаривает с Сашей по телефону. Кажется, они ладят.
Миша тоже разговаривает с Сашей, но сам бы он, может, и не догадался проявить инициативу – его тоже заставил Антон. Плохо это. Скоро половина игры, а партнерства нет. Все остальные тоже разговаривают с Сашей по телефону. Это великолепно. Им есть дело друг до друга – это лучшая новость.
Мне неожиданно звонит жена Саши. Я даже теряюсь.
