Полное бесчувствие, вот что ей нужно.
Она прибавила шагу.
От воспоминаний не убежишь, но лучше думать, что сердце колотится от бега, а не от ужаса, всплывающего из памяти.
Лесли перешла на бег.
Сет тоже побежал. Шаг в шаг, не отставая и не опережая. Не пытаясь ни остановить ее, ни заговорить. Со своей всегдашней невозмутимостью — как будто бег по улицам был самым обычным делом.
Остановилась Лесли только на железнодорожной станции, где он жил. Уставилась, тяжело дыша, на один из черных от копоти станционных домишек. Стоя среди травы, чудом проросшей на этой загаженной земле, попыталась собраться с духом для неприятного разговора.
— И много вы знаете? — спросила.
— Я слышал, Рен подставил тебя, чтобы выпутаться самому.
Руки. Смех. Тошнотворно сладкий запах крэка. Боль. Голоса. Голос Рена. Кровь.
Она позволила воспоминаниям захлестнуть ее с головой.
Выдержала. Не сломалась.
Сет пристально смотрел на нее, готовый выслушать все.
Лесли ответила ему таким же твердым взглядом. Кричать и плакать она может во время ночных кошмаров. Но не наяву. Надо держать себя в руках.
Вскинув голову, она спокойно сказала:
— Я выжила.
— Да. — Сет сунул руку в карман, звякнул ключами. — Но если бы мы знали, как плохи дела... до того, как Рен... — На его лице появилось страдальческое выражение. — К несчастью, мы были слишком заняты. И...
Лесли ничего не ответила и отвернулась.
Дверь за ее спиной со скрипом открылась. И не закрывалась — Сет ждал, когда она войдет.
К глазам вновь подступили слезы. И как она ни крепилась, голос все-таки дрогнул.
— Я позже зайду. Через секунду.
Коротко оглянулась через плечо, но Сет смотрел не на нее — в пространство.
— Через секунду, — повторила Лесли.
Ответом был негромкий стук. Дверь закрылась.
Тогда Лесли села прямо на землю. И принялась блуждать взглядом по ярким, веселым рисункам, что украшали стены вагона, служившего Сету домом. Пытаясь сосредоточиться на отдельных линиях, на цветовых пятнах, на чем угодно, кроме страшных воспоминаний.
Она выжила. И будет жить дальше. И ничего подобного больше не случится.
Но тяжело было сознавать, что обо всем, оказывается, знают друзья. Люди, которых она уважает. Разум твердил, что стыдиться ей не следует, и все же...
Было больно.
А боли Лесли не хотела. Она встала и провела рукой по одной из металлических скульптур, похожих на диковинные саженцы, растущие среди цветов во дворе. Стиснула ее острые края с такой силой, что порезала ладонь. Между пальцев засочилась кровь, капая на землю.
Физическая боль наконец вернула ее в настоящее. Заставив забыть о другой, душевной боли.
«Думай об этом моменте, об этом ощущении, — велела себе Лесли. Раскрыла ладонь, взглянула на кровоточащую рану. На пальцах тоже остались порезы. — Думай о настоящем».
Сейчас она в безопасности. Что в последнее время бывает нечасто.
Лесли открыла дверь, сжала руку в кулак, чтобы не закапать кровью пол, и вошла в вагон.
Сет ждал ее, сидя в кресле. На коленях у него лежал, свернувшись кольцами, его домашний питомец — удав. Одно из колец свисало почти до пола.
Лесли направилась мимо них во второй вагон, где располагались крохотная ванная и спальня. Сказала на ходу:
— Я сейчас, — в надежде, что Сет не заметит ее окровавленной руки.
Но он сказал вслед:
— Бинт в голубой коробке на полу. Какие-то антибиотики там же.
В ванной она промыла рану холодной водой, вытерла руку туалетной бумагой, не желая пачкать кровью полотенце. Потом забинтовала ее и вернулась в гостиную.
— Стало легче? — спросил Сет, покусывая колечко в губе.
Айслинн говорила, что он делает так, когда сосредоточенно размышляет. Не то чтобы секрет выдавала — просто все в Сете казалось ей необыкновенно привлекательным. Вспомнив об этом, Лесли слабо улыбнулась. Хорошая они пара, настоящая, необыкновенная. Таких редко встретишь, но все же случается.
— Да, немного, — сказала она, садясь на диван. — Мне, наверное, не мешает вымыть еще... э-э-э... скульптуру.
— Потом. — Сет показал на одеяло, которое успел положить на край дивана. — Поспи пока. Хочешь — здесь, хочешь — там. — Он махнул в сторону коридорчика, ведущего в спальню. — Где тебе удобнее. Спальня запирается.
— Почему ты так добр ко мне? — спросила она, презирая себя за этот вопрос и все же желая знать ответ.
— Ты подруга Эш. Теперь и моя тоже.
Сет выглядел этаким чудаковатым мудрецом — сидит с удавом на коленях, в окружении книг, лежащих стопками на полу. Это впечатление создавалось не только непривычными деталями — главным было выражение лица, с каким он посматривал на Лесли и в сторону входной двери.
Он знал, какие люди встречаются там, снаружи.
Лесли попыталась перевести все в шутку:
— Так мы друзья? Когда же это случилось?
Сет не засмеялся. Посмотрел на нее пристально, поглаживая по голове удава, который стал заползать ему на плечо, потом сказал:
— Когда я понял, что ты не дрянь, как Рен, а жертва. Хороший человек. А хорошим людям надо помогать.
Отшутиться теперь уже точно не получилось бы. Лесли отвела взгляд.
Они помолчали еще немного.
Потом она взяла одеяло и встала:
— Лягу там. Ты вправду не возражаешь?
— Запрись. Моих чувств это не заденет, а тебе будет спокойнее спать.
Лесли кивнула, двинулась в сторону спальни. На полпути остановилась и сказала:
— Спасибо.
— Поспи. А потом обязательно поговори с Эш. Есть кое-что... — Он запнулся, вздохнул. — Но об этом тебе должна рассказать она. Идет?
— Идет.
О чем таком способна рассказать ей Айслинн, что может быть еще страшнее и непонятнее уже известного, Лесли и представить себе не могла. Но интонация Сета заставила ее занервничать. И она добавила:
— Только не сегодня вечером. Попозже.
— Как можно скорее, — настойчиво сказал Сет.
— Ладно. Обещаю.
Войдя в спальню, Лесли заперла дверь — ненавидя себя за это. И в то же время сознавая, что так действительно будет спокойнее.
Потом устроилась на кровати поверх покрывала, закуталась в одеяло, выданное Сетом. И, лежа одна в темной комнате, стала думать о Ниалле. Вспоминать их танец, его бережные прикосновения, смех, горячее дыхание.
