Дэниеле была личной секретаршей Говарда уже шесть лет. Это была хрупкая привлекательная женщина с каштановыми волосами. Она была умелой, преданной и верила в босса больше, чем в своего мужа, с которым прожила четырнадцать лет. Именно это больше всего и ценил в ней Говард.
Маккормик вышел из-за стола, махнув рукой на густо устилавшие стол бумаги. Все утро он был занят на совещании, и теперь стол ломился от множества сообщений, на которые Говард не успел ответить.
— Ты говоришь, Фуэнтес? Ну что ж, соедини. — Он сел в черное кожаное кресло и нажал на красную кнопку громкоговорителя. Тем временем Уин вышла из кабинета и бесшумно закрыла за собой громадную дверь красного дерева. Панели на стенах были в тон двери, не говоря уже о письменном столе. Маккормик был горд изменениями, которые произошли здесь за последние два года.
Кроме того, он гордился тем, как идут дела. Трудности его раздражали.
— В чем дело, Эдуарде? Я думал, все идет по расписанию.
— С нашей стороны да, сеньор Маккормик. Большой груз медной проволоки из руды, добытой в Гуанахуато, ждет отправки, но капитану Маклину посулили хорошую премию, чтобы он подождал еще пару дней и взял на борт серебряные слитки. Если он согласится, мы выбьемся из графика.
— Вот ублюдок! Я говорил ему, что этот хлам нужен мне самое позднее в конце месяца. Ему хорошо известно, как это важно.
— Думаю, если вы нажмете на него, он сделает то, что обещал, но я боюсь, что меня он не послушает.
— Ладно, я займусь им. Этот сукин сын знает, что со мной шутки плохи. Пусть лучше десять раз подумает, прежде чем попытается перехитрить меня.
Ему представилось смуглое лицо улыбающегося Фуэнтеса.
— Muy bueno,[6] сеньор Маккормик. Я знал, что вы быстро решите эту проблему.
Говард нажал на кнопку, прерывая разговор, по зеркальной поверхности стола подтянул к себе пачку сообщений, лежавших рядом с бюваром из зеленой кожи, а затем стал искать в справочнике номер телефона оператора морской связи, который мог бы соединить его с рубкой капитана Маклина.
Боб Маклин перевозил из Мексики львиную долю грузов для компании «Маккормик — Остин» и греб деньги лопатой. Говард знал его еще по совместной работе в «Мерчант Марин». Это был алчный ублюдок, но он ни за что бы не решился нарушить связывавший их договор из-за случайного лишнего куска.
Один звонок, и Маклин сделает все, что от него требуется. Если, конечно, понимает свою выгоду.
Говарду была нужна эта проволока, и нужна срочно. Не позже двадцать восьмого, как они и договаривались. От этого зависели десятки контрактов; на кону стояли сотни тысяч долларов.
Маклину следовало поторопиться. И чем скорее он узнает о последствиях, к которым приведет задержка, тем лучше будет для них обоих.
Раздался звонок, и Дотти Маршалл вытерла испачканные мукой руки о плиссированный розовый передник, надетый поверх джинсов. Она прошла через холл маленькой двухэтажной квартиры и открыла дверь.
— Привет, подруга! — с улыбкой сказала она, впуская Дженни. — Надеюсь, ты голодна. Я жарю цыплят по-южному, с картофельным пюре и… — Дотти осеклась, увидев мрачное выражение лица Дженни.
Было всего половина седьмого. Дженни позвонила накануне, и они договорились встретиться и поболтать. Воспользовавшись тем, что дочь Тамми должна была репетировать в школьном драмкружке, а ей самой надо было на работу к десяти, Дотти пригласила подругу на ранний ужин.
— Я надеялась, что будет лучше, — сказала Дженни, — вчера мне полегчало. А сегодня я чувствую себя полным дерьмом.
Рыжая бровь поползла вверх. Дотти никогда не слышала от Дженни бранных слов.
— Как насчет бокала вина? Мне это всегда помогало.
— Почему бы и нет? — Дженни опустилась на диван. Он был старый, но удобный. Покрывало и чехлы на подушки цвета палых листьев Дженни помогала шить ей этой весной, и выглядели они неплохо. По крайней мере теперь диван сочетался с потертым коричневым ковриком на полу и оливково-зеленым убранством кухни.
Дотти протянула ей бокал шабли и устроилась в бежевом стеганом кресле напротив Дженни.
— Похоже, у тебя выдалась еще одна скверная ночь.
— Да, спала я плохо, но на сей раз причина вовсе не в кошмарах.
Дотти внимательно разглядывала подругу поверх бокала. Круги под глазами Дженни без слов говорили о крайнем утомлении. Однако утомлением нельзя было объяснить нервно закушенную губу и затравленный взгляд.
— О Боже, радость моя, у тебя на лбу написано, что тут не обошлось без мужика…
Дженни подняла на нее измученные глаза:
— Я тоскую по нему, Дотти! Не могу выбросить его из головы.
Дотти вздохнула:
— Есть такие мужчины, радость моя. Особенно высокие, смуглые и красивые. Поверь мне, я знаю, что говорю. Когда Джесси бросил меня, мне хотелось лечь и умереть.
Казалось, это подействовало.
— Ну, ты все-таки не умерла. Сумела забыть его. И Тамми вырастила сама.
Дотти пригубила бокал.
— Дженни, я раскрою тебе один маленький секрет. Никогда я его не забывала. И похоже, никогда не забуду. — Никогда не унывающая Дотти улыбнулась, но сейчас это стоило ей немалых сил. — Радуйся, что легко отделалась.
Дженни промолчала и откинулась на спинку дивана. Светло-русые пряди рассыпались по ее плечам. Дотти заметила, что волосы отросли и сделали Дженни еще женственнее. Она была славная девушка, добрая и с сочувствием относилась к людям. Несправедливо, что на нее свалилось столько горя… Дотти наклонилась и похлопала подругу по руке.
— Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала.
— Что же?
— Дай слово, что забудешь Джека Бреннена и найдешь себе достойного человека.
Дженни уныло улыбнулась. Джек-то и был самым достойным. Может, слишком непоседливым и чересчур беспокойным. У них не было ничего общего, но человек он был хороший. И кажется, сам не знал этого.
— Попытаюсь, Дотти… — Но она знала, что такого мужчину, как Джек Бреннен, вряд ли удастся забыть.
В четвертый раз за воскресный вечер Джек поднимал трубку телефона-автомата в «Морском бризе». На этот раз он все же опустил в щель двадцатипятицентовую монету, с лязгом упавшую вниз, и услышал гудок.
Джек достал синюю записную книжку, выгнувшуюся по форме тела от долгого ношения в бумажнике, который он таскал в заднем кармане джинсов, и принялся листать страницы. Найдя номер квартирного телефона Дженни, он покрутил диск, услышал длинный сигнал и подумал, что ее нет дома.
Три гудка, четыре, пять… Джек крепко сдавил трубку, услышав тихий голос. Он представил себе ее милое лицо, теплые карие глаза, нежные розовые губы, и у него сжалось сердце.
— Дженни? Это Джек.
Наступила долгая, напряженная пауза.
— Джек?
Во рту пересохло. Он облизал губы.
— Я только хотел узнать, как у вас дела.
— Нормально, Джек… А как у вас?
Ничего нормального. Ему хотелось видеть ее. С того самого вечера, в который они расстались. Он не мог забыть ее.
