«Многие пытались определить возраст рисунков пустыни Наска, но задача эта оказалась невыполнимой. В изображениях не использовались органические материалы, поэтому сразу отпадает радиоуглеродный анализ. Единственное, что могло помочь ученым, – горстка глиняных черепков, раскопанных в одной из рукотворных борозд. Сами картины порождали множество вопросов. Почему, например, изображено так много существ, не обитающих в Андах? Исключение – кондор, но кроме него имеется целая коллекция «неместных» тварей: кит, обезьяна, непонятные виды птиц… И – самое странное во всей коллекции – идеальное изображение невероятно крохотного и крайне редкого вида паука тропических джунглей, позже обнаруженного в самых непроходимых дебрях влажных лесов Амазонки.
Паук вызывает особый интерес, поскольку астрономы подсчитали, что этот рисунок вкупе с примыкающими к нему прямыми линиями представляет собой изображение созвездия Ориона и ближайших на небосклоне звезд».
Кэтрин закрыла книгу. Как астронома такое объяснение ее устроило.
– Джеймс, кто бы ни сотворил эти произведения, ясно одно: они достались нам в наследство от древней развитой цивилизации. Чтобы «читать» небеса и так вот картировать созвездие Ориона, нужны колоссальные знания.
Рутерфорд недоуменно помотал головой.
– Согласен. А как же факт, что половина животных – не из ареала Анд?
Кэтрин вдруг осенило. Она подалась вперед и вновь обратилась к джентльмену из Перу – тот увлеченно читал газету.
– Простите, сеньор, можно мне спросить вас кое о чем?
Пожилой мужчина опустил газету и ободряюще улыбнулся.
– А что сами перуанцы говорят об этих линиях?
Его черные глаза пристально изучали ее лицо. Кэтрин почудилось, что ответ перуанца будет зависеть от того, какой он сделает вывод о ее характере. Она умоляюще посмотрела на него.
– Сеньорита, мы уже давно знаем, кто нарисовал эти линии. Это были Виракочас[18] – полубоги, первые правители Перу. Они пришли из-за моря много-много тысяч лет назад. Они издавали законы и учили людей многим вещам. Американские археологи, а до них – испанские считали, что, когда мы говорим о Виракочас, мы рассказываем легенды, однако это не так. Документальных свидетельств об их существовании не сохранилось, но мы твердо знаем, что они были.
Пожилой мужчина уверенно кивнул, затем откинулся на спинку кресла и вновь погрузился в чтение газеты.
Рутерфорд, округлив от удивления глаза, придвинулся ближе к Кэтрин и прошептал:
– По-моему, вы только что обнаружили, на чем нам следует сосредоточить внимание. Кто были эти Виракочас и существовали ли они на самом деле?
Кивнув, Кэтрин прошептала в ответ:
– Да, вы правы, они могут оказаться ключом к этой части тайны. Вдруг Виракочас – это те, кто оставил предостережение потомкам в легендах народов мира, а линии Наски – часть того послания?
Рутерфорд, посмотрев в иллюминатор на бескрайний голубой простор, пробормотал будто бы про себя:
– Вот именно! Невероятно… – Он повернулся к Кэтрин. – Чую, у нашего друга Мигеля Флореса есть многое, что стоит нам рассказать.
21
В аэропорту Лимы царила атмосфера фиесты. Едва они прошли через вращающиеся двойные двери, порог которых обозначал границу владений перуанской таможни, как их органы чувств подверглись настоящей атаке. Больше всего шокировали люди. После аэропорта Хитроу с его стильно одетым бизнес- контингентом, отпускниками с тележками, нагруженными чистым багажом, и общим впечатлением, будто ты шарик в автомате для пейнтбола, хаос в аэропорту Лимы воспринимался как настоящее приключение: шум, жара и тысячи индейцев, многие – в традиционных пончо и фетровых шляпах, – все это способствовало ощущению, будто ты попал на тропический рынок.
Отмахиваясь от назойливых торговцев, Кэтрин и Джеймс выбрались к стоянке такси и после недолгого ожидания скользнули в тишину салона автомобиля. Это было просторное желтое, в американском стиле, такси, с приветливым шофером лет двадцати. Запыхавшаяся Кэтрин попросила водителя отвезти их в город.
Таксист усмехнулся и завел двигатель – тот с ревом ожил. Машина стартовала и, издавая все виды странных звуков, выплыла на ведущее к Лиме грязное оживленное шоссе. Сразу же за пределами аэропорта слева и справа от дороги потянулись районы трущоб, состоящие из ветхих лачуг.
Рутерфорд с изумлением разглядывал царящую здесь разруху. Она напоминала пародию на американский или европейский город. Все строения были рукотворными и в большинстве своем представляли собой конструкции из предметов, изначально предназначенных для совершенно иного: автомобильный капот вместо крыши для дома, пустая бочка из-под бензина как ванна. Уличный мусор стайки чумазых ребятишек превратили в игрушки.
«Вот они какие, пресловутые южноамериканские трущобы», – подумал Рутерфорд.
Кэтрин поначалу не могла от ужаса вымолвить ни слова: по сравнению с безмятежной красотой Оксфорда увиденное больше походило на картину апокалипсиса.
«Каким образом у людей хватает духу существовать вот так? Как вообще можно жить в таких условиях?» – она повернулась к Рутерфорду.
– Не думаю, что Виракочас были бы счастливы видеть сегодня эту страну такой.
– Это точно. Угнетает… – На лице Рутерфорда был неподдельный ужас, когда мимо проносились ряд за рядом ветхие жилища. – Поедем прямо в Министерство памятников древности и отыщем там Флореса. А потом можно позаботиться и о гостинице – что скажете?
– Хорошая мысль. Хотя чашечка крепкого кофе мне сейчас очень не помешала бы… В самолете не выспалась.
Рутерфорд покопался в своем рюкзаке и вытащил ежедневник, в котором у него был записан адрес Министерства. С улыбкой он отдал его Кэтрин и кивнул на водителя.
– Думаю, вам это лучше удастся, а то – кто знает – завезет еще куда-нибудь…
Кэтрин рассмеялась и заговорила с таксистом. Затем откинула голову на подголовник и прикрыла глаза. «Скоро мы узнаем, какая тайна объединяет профессора Кента и Мигеля Флореса. И на шажок приблизимся к разгадке смерти профессора…»
Министерство памятников древности располагалось во внушительном, импозантном здании в стиле неоклассицизма на северной стороне широченной и шумной плаза Майор в центре Лимы, на пересечении четырех самых оживленных дорог столицы. Разумеется, с утра до вечера она была запружена потоками разносортных автомашин, спешащих по своим делам: грузовиками, ползущими из сельской местности, автобусами городских маршрутов и частными автомобилями, – все пытались проскочить первыми и все дружно не замечали ни дорожных знаков, ни полицейского-регулировщика.
Протолкавшись через пробку на площади, такси с большим трудом припарковалось у подножия массивных ступеней. Пока Кэтрин расплачивалась с водителем, Рутерфорд вытянул вещи из багажника. Стремясь поскорее оставить за спиной клубы выхлопных газов и уличный шум, они быстро поднялись по ступеням. Наверху их встретила массивная двойная железная дверь, обе створки которой были раскрыты, а за ней была видна другая дверь, стеклянная, защищающая служащих министерства от грохота транспорта и вони дизелей. Над железной дверью красовался бронзовый герб, изображающий огромного кондора с вычеканенной под ним надписью: «Ministerio de Antiguedades».
Атриум здания представлял собой плохо освещенный, напоминающий пещеру зал, в котором царила гробовая тишина. Пол был мраморный, как и стены, потолок же пропорциями своими напоминал соборный. Мебель, по сути, отсутствовала – исключение составляли стол и диван рядом с ним. За столом сидела секретарь приемной, и, если не принимать этот факт в расчет, Министерство памятников древности казалось просто вымершим.
Они подошли к столу, и Кэтрин прочистила горло, прежде чем обратиться к миниатюрной секретарше.
– Buenos dias! Будьте добры, мы приехали встретиться с Мигелем Флоресом. Меня зовут Кэтрин
