Есаулов сад

МИХАИЛ (вспыхивая). Здесь?… (Он оглядывает кабинет).

В этот момент кто-то нос просунул в дверь. Пивакова сделала свирепое лицо: «Сгинь!»

ПИВАКОВА. Дискомфортно? Или боишься? Но у меня (показывает) единственный ключ от кабинета, а с этой публикой…

Она нажимает кнопку селектора.

ПИВАКОВА (по селектору). Ребята, меня нет. Усекли?

МИХАИЛ. Лучше в зимовье.

ПИВАКОВА (замыкает дверь). Дай я притисну тебя на минуту. Ой, ты все еще мальчик, каким я высмотрела тебя. Пора заматереть, студент.

МИХАИЛ (высвобождаясь из объятии). Я так не могу.

ПИВАКОВА. Мы в рабочих условиях, лучше сказать, в боевых, парень (она гладит низ его живота, смеется).

МИХАИЛ (освобождаясь). Дверь насквозь светится.

Пивакова идет к двери, отпирает дверь.

МИХАИЛ (облегченно вздыхая). Я закурю?

ПИВАКОВА (сулыбкой). Сосунок. Да кури! Сигарета стимулирует духовный подъем. Я нынче во как это поняла. Я не могу без духовного подъема! Работа на износ. Замуж выйти некогда, да что там замуж. Забеременеть боишься. Выйдешь из формы, аморалку приклеят. Подсидят.

Она снова нажимает кнопку селектора.

ПИВАКОВА (по селектору). Ребята, я здесь.

МИХАИЛ (вспоминая). А там ты была лучше, Оля.

ПИВАКОВА. Там… Там чужие глаза… (смотрит на стеклянную дверь, задрапированную легкой тканью. Тень за дверью помедлила и ушла) не следили за нами. И мне не надо было следить.

МИХАИЛ. Следить…

ПИВАКОВА. А в твоей строительной сфере будет по-другому? Вон отец Ирочки Витковской строитель, начальник треста бетонных конструкций, а такая каша заварилась (обрывает, проговорилась), а у нас… Кто внушил тебе этот бескрылый оптимизм? Учитель? (Не желая того – печально). Плохи его дела, Миша.

МИХАИЛ. Какие дела? Он ушел от дел бесповоротно. Вчера развивал идею о школе на кооперативных началах. Чистой воды филантропия.

ПИВАКОВА (размышляя). Да? Ты уверен, что он ушел от дел?

Звонит телефон, она берет трубку, лениво слушает и возмущается.

ПИВАКОВА (в трубку). Мало ли что пишут на радио с гидростанции. Исправь! Сократи! Что за беспомощность (слушает). Мы формируем общественное мнение. Мы! А не какойто слесарь Кеша. Ну, Гена, звони Кушаку, он вправит тебе мозги, звони! Вылетишь с работы в два счета, русофил!

Бьет трубкой об аппарат.

ПИВАКОВА (б сердцах). Слюнтяй! (Опоминаясь). Что я злюсь на Генку? Десять лет назад я была такой же, искренней, отзывчивой.

Дверь распахивается, влетают пять или шесть человек с листами бумаги, на ходу спорят. Пивакова с улыбкой смотрит на сослуживцев.

ПИВАКОВА. Опять не поделили три минуты в эфире?

ОДИН ИЗ СОСЛУЖИВЦЕВ: Хоть три минуты! Пусть потом убьют…

ВТОРОЙ. Не в минутах дело. Принципиальное мое несогласие…

ТРЕТИЙ. Да помолчите! Ольга Николаевна, решите третейски.

Пивакова смотрит текст, решительно режет ручкой абзац. Трое стонут. Она с улыбкой режет еще абзац. Стонут все и убегают.

МИХАИЛ. Работенка у тебя!

ПИВАКОВА. Передний край, Миша, и все мы крайние… А Посконин Федор Иванович, он же Учитель, и он же теперь Садовник в провинции (е слова «Садовник в провинции» ворвется нота сарказма)… Он, между прочим, тоже на переднем крае. Он тоже крайний… Слушай, а кто у него не стене?

МИХАИЛ. На стене?

ПИВАКОВА. С иудейски мудрым лицом?

МИХАИЛ. А, Корчак. Янош Корчак.

ПИВАКОВА. Кто такой?

МИХАИЛ. Как кто? Ты серьезно?… Врач и писатель. Педагог.

ПИВАКОВА. Суд детей? Его?

МИХАИЛ. Кажется, да.

ПИВАКОВА. Это его упекли в лагерь?

МИХАИЛ. Его сожгли вместе с детьми в крематории.

ПИВАКОВА. Ну, насколько мне известно, у него была виза на выезд, а он играл благородного. Кстати, что нового о кладе?

Михаил смотрит на Ольгу Пивакову и подыгрывает.

МИХАИЛ. Непредвиденные осложнения. Если клад сдать государству, им дадут крошечное вознаграждение. А им надо для дела (лжет), для издания одной «Урийской дидактики»…

ПИВАКОВА. Ну вот, а мне говорят – человек с психическими отклонениями. Псих такое не придумает. А? Или все же с отклонениями? Почему так усиленно будируется эта мысль? Не на пустом же месте?…

Пивакова включает магнитофон. Идет рок.

МИХАИЛ. Оля, поедем сегодня за город. Дожди? Но я возьму у отца палатку…

ПИВАКОВА. Не бери синюю.

МИХАИЛ. Что ты хочешь сказать?!

ПИВАКОВА (уходя от вопроса). А чем ты кормить будешь меня на природе? Я женщина с аппетитом.

Она делает в такт мелодии два мощных па, но на лице ее блуждает дальняя мысль.

МИХАИЛ. Я возьму примус, котелок.

Снова звонит телефон. Пивакова медленно садится за стол и только потом берет трубку, делая знак Михаилу убавить шум магнитофона.

ПИВАКОВА. Товарищ Пивакова слушает вас внимательно (слушает)… Ой, Вася, это ты (поправляется)… Это вы (Михаил подозрительно посмотрел на Пивакову)… А что Клавдия? Сочуствую тебе… вам… простите…

Прерывает разговор, зажав трубку ладонью, Михаилу: Выйди на минуту. Конфиденциальный разговор.

Михаил вытягивает из пачки сигарету, выходит. Тень его будет маячить за дверью. Пивакова корректирует громкость разговора по величине или малости тени в двери.

ПИВАКОВА (в трубку). Пролетом в Хабаровск… И все же – что Клавдия? (Слушает). Полгода в простое? (Смущенно улыбается). Как вам будет угодно, мой господин. (Слушает). Я примчусь сейчас же! Поглядеть на тебя… А на обратном пути ты, надеюсь, остановишься на пару дней? Где?… Это, милый Василий, моя забота. Ну, в зале у справочного жди меня.

Она нажимает кнопку селектора.

ПИВАКОВА (по селектору). Гена, кровь из носа, машину к подъезду, минут на сорок, до аэропорта и почти сразу назад.

Достает зеркальце, потом вспоминает о Михаиле, кричит ему, входит Михаил.