– Я пришла вовсе не за тем, чтобы ободрить вас, сударь. Я пришла, дабы мы… могли разделить горе пополам.
– Что? – Стив снова обернулся к ней.
– А вы думаете, вы один любили ее? – Глориен очень старалась, чтобы голос не дрожал. – Она была для меня почти что дочерью, ближе ее у меня никого не будет. Она отдала свою жизнь, чтобы спасти мою, а сейчас я с радостью вырвала бы собственное сердце, если бы… если бы этим можно было вернуть ее…
Она извлекла из плаща платок, чтобы промокнуть слезы, грозившие вот-вот излиться из глаз. Быть может, идти сюда было все-таки слишком опрометчиво…
– Я чувствую… то же самое… – выдохнул Стивен.
– Не сомневаюсь. Я… я принесла вам кое-что.
– Мне?
– Да. Сначала я хотела взять ее себе, но… но подумала, что она должна быть у вас… – Глориен извлекла из кармана плаща серебряную косу и протянула ее Стивену на открытых ладонях. С потрясенным видом он робко протянул руку и легонько притронулся к косе, словно от неосторожного обращения она могла рассеяться, как дым.
Он бережно принял косу Эрилинн, поглаживая ее кончиками пальцев. Глориен отвела взгляд, прикусив нижнюю губу, чтобы та не дрожала. Но, услышав всхлип, снова посмотрела на юношу.
Стивен сидел, положив косу на колени и спрятав лицо в ладонях. Плечи его вздрагивали. Глориен пересела к нему на койку, не в силах более сдерживать собственные слезы. Ощутив ее прикосновение к своей руке, Стивен поднял голову.
– Я тоже любила ее, – тихонько вымолвила Глориен дрожащим голосом. Слезы заструились по ее лицу, оставляя дорожки в грязи. Стив припал к ее груди. Глориен обняла его, тихонько укачивая и поглаживая по волосам, и оба дали волю слезам, позволяя им смыть горе…
– Докладывайте, – сказал Лаэрдон лазутчикам.
– Этой дорогой прошло около полутора тысяч человек, ваше высочество, – сообщил следопыт. – Вскоре за ними последовало тысяч двадцать галдов и две тысячи коней.
– Давно?
– Не более трех дней назад.
– Значит, три дня назад они еще были живы.
– Похоже на то, ваше высочество.
Лаэрдон с прищуром посмотрел вдоль дороги, ведущей через степь на запад. Какая муха укусила Эрельвара, заставив отступать в этом направлении вместо Кворина?
– Выступаем, – приказал он. – Быть может, нам еще удастся спасти их…
– Приветствую, владыка Феландор, – сказал Демор, когда его коллега спустился к нему. – Далеко ли ваши войска?
– Чуть далее дня пути, – ответил Феландор, разглядывая вершину ближайшего холма. – Однако их вряд ли хватит, чтобы одолеть подобное.
– Им и не придется. Голод и жажда захватят холм вместо нас…
Внезапно Демора перебил неожиданный шум – с вершины укрепленного холма донеслись крики ликования. Среди донесенных ветром обрывков фраз чаще всего повторялось одно-единственное слово: вода.
– Как?! – Демор обернулся к холму. – Да не могли они добраться до воды! Не настолько же быстро!
– Что ж, – отозвался Хиларин, – по крайней мере у нас в запасе голод…
Лаэрдон поднялся на ноги, чтобы поглядеть поверх высокой травы. С севера донесся посвист, сообщавший о возвращении лазутчиков. В кличе звучал настоятельный призыв, встревоживший его.
Высокая трава раскачивалась туда-сюда, хотя ветра почти не было. Просто поразительно, каким хорошим укрытием она оказалась. Ни один путник, даже поглядевший сюда с высоты, не заподозрил бы, что здесь прошла тысячная армия.
Ольсанд поднялся из травы в какой-то паре футов от принца, напугав Лаэрдона своим внезапным появлением.
– Лазутчики с севера вернулись, мой принц, – доложил Ольсанд.
– Я слышал. Какие вести они принесли?
– На севере замечена большая армия, менее чем в половине дня отсюда. Движется на юго-запад.
На губах Лаэрдона промелькнула улыбка, но он тут же сдвинул брови. Быть может, Эрельвар и брат Лаэрдона живы, но если эта армия до них доберется, им долго не протянуть…
– Насколько она велика?
– Две тысячи коней и двадцать тысяч галдов.
– Сможем ли мы их опередить?
– Да, мой принц. На их стороне… огромное численное преимущество…
– Да, но зато на нашей стороне преимущество засады. Направь армию на северо-запад…
