У Элизабет сжалось сердце. Как ей объяснить случившееся?
— Я понимаю ваши чувства, миледи. Вы считаете, что я бросила Риса и вышла замуж за Олдриджа из-за денег и титула. Но это не так. Я любила Риса и хотела стать его женой больше всего на свете.
Она сидела, уставившись на освещенные солнцем тяжелые складки черной юбки, потом подняла взгляд на графиню.
— Вскоре я поняла, что у меня будет ребенок. — Элизабет сглотнула вставший в горле ком. — Я была в ужасе. А мой отец, узнав об этом, пришел в ярость.
— Я помню нрав твоего отца. Но никогда бы не подумала, что он мог обидеть дочь.
— О нет, я не это имела в виду. Он ни разу и пальцем меня не тронул. Он просто… мой отец командовал мной. Мама моя умерла, и я всегда поступала так, как он велел. Не припомню, чтобы я когда- нибудь его ослушалась.
— Поэтому ничего и не сказала Рису о ребенке?
Даже вспоминать об этом было больно.
— Отец запретил мне общаться с Рисом. Сказал, что Рис обесчестил меня и поэтому никогда больше его ноги не будет в нашем доме. Тогда я не была такой сильной, как сейчас. Тогда я не могла ему противоречить. И делала то, что он мне говорил.
— Выходит, очарование Олдриджа не имело никакого отношения к твоему решению? — Собеседница вопросительно взглянула на Элизабет.
— Нет, его очарование здесь ни при чем. Скорее безопасность, которую давало моему будущему ребенку его имя. Он был старше и степеннее. И не носился по миру в поисках приключений. Решение на самом деле принимала не я. Замуж за Олдриджа я вышла по настоянию отца. И не проходило дня, чтобы я не сожалела об этом.
Графиня откинулась на кованую спинку. Элизабет невольно съежилась под ее колючим взглядом.
— Племянник сказал, что ты приехала к нему, потому что боялась за свою жизнь и жизнь ребенка, но, быть может, тобой руководили иные мотивы?
— О чем вы?
— Не затем ли ты здесь, чтобы попытаться возобновить отношения с Рисом? Чтобы вновь заполучить его в свои цепкие когти?
— Нет! Я приехала сюда, потому что была в отчаянии. Я знала, что моему сыну грозит опасность. У меня не осталось никого из родных. Рис — единственный человек, кому я могла довериться.
— Потому что он отец Джереда?
— Потому что он сильный и честный человек. Я была уверена, что он нас не прогонит.
Графиня, казалось, взвешивала ее слова.
— Когда ты намерена сказать ему о ребенке?
Элизабет устремила взгляд в пространство. Она не имела представления, как сообщить Рису столь великую тайну, — ведь это грозило превратить его неприязнь к ней в открытую ненависть.
— Дайте мне время. Я не знаю, что он сделает. Не знаю, что станет с моим сыном и со мной, когда Рис узнает правду. — В ее глазах засверкали слезы. — Джеред и без того замкнутый мальчик. Он слишком мал, чтобы разбираться в вопросах отцовства. Боюсь, что неудачно преподнесенная правда может погубить его окончательно.
Вдова выдержала долгую паузу.
— Благополучие мальчика — самый важный вопрос в этой ситуации. До твоего появления здесь меня это не касалось. Теперь касается. Я дам тебе время на подготовку. Дам возможность обдумать, как лучше все объяснить, но не позволю продолжать обманывать Риса вечно.
У Элизабет свело живот. Нетрудно было догадаться, какую вражду и ненависть вызовет она у Риса своим сообщением.
— Когда я увидела их вместе, то поняла, что рано или поздно мне придется рассказать ему правду. Даю слово, я это сделаю. А пока благодарю вас за то, что дали мне время подумать, как лучше донести правду до Риса.
Пожилая дама неловко поднялась со скамейки.
— Как я уже сказала, поступай, как считаешь нужным. Но предупреждаю, не советую испытывать мое терпение слишком долго.
Тяжело опираясь на трость, леди Тависток зашагала по гравийной дорожке, затем поднялась по кирпичным ступенькам, пересекла террасу и скрылась в доме. Элизабет без сил опустилась на скамью.
Ей удалось договориться с графиней. Но как долго продлится их союз?
И как объяснить маленькому мальчику, что она лгала ему об отце?
Глава 8
В белой батистовой рубашке и брюках для верховой езды Рис сидел на деревянной скамье в конюшне, с помощью Тимоти Дэниелса разрабатывая больную ногу. Он взял за правило проделывать это ежедневно.
— Тяни сильнее, — сказал Рис, не обращая внимания на острую боль, растекающуюся по икре к бедру. Необходимо вернуть мышцам утраченную эластичность, снова сделать их работоспособными. — Теперь в другую сторону.
Тимоти потянул, и Рис заскрежетал зубами от боли. Он добьется своего. Научится ходить без проклятой трости. И со временем сможет ездить верхом.
— Давай! Ты же сильный, как бык. Примени силу с пользой для дела.
Тимоти с сомнением посмотрел на пот, выступивший на лбу Риса, но возражать не решился: как солдат он привык подчиняться приказам командира.
— Слушаюсь, майор.
Рис ухватился руками за деревянный брус, который они соорудили над скамьей, и Тимоти вновь потянул ногу. Риса прострелила боль.
— Продолжай.
Тимоти продолжал тянуть, пока не раздался хруст. От боли Рис зашипел.
— Проклятие!
Тимоти забеспокоился:
— Очень больно, майор? Я что-то сделал не так?
— Ты сделал только то, о чем я просил. — Очень медленно Рис заставил колено согнуться. Оно чертовски болело. — Все в порядке. Но на сегодня, думаю, достаточно.
— Да, сэр.
— Пока все, Тим.
— Может, мне остаться и помочь вам вернуться в…
— Я сказал: пока все, капрал Дэниелс.
— Слушаюсь, сэр.
Тимоти вытянулся по стойке «смирно», повернулся кругом и, выйдя из сарая, зашагал к дому. Вскоре в окне мелькнула его огненно-рыжая грива.
Только тут Рис заметил мальчика.
— Джеред, — проворчал он. Его нога отдавала пульсирующей болью. — Я думал, ты в доме с матерью.
Мальчик испуганно замер от страха, Рис нахмурился. Мальчик был слишком уж застенчив. Интересно, почему он такой?
— Все в порядке, — сказал он, натягивая сапоги. — Просто у меня болит нога. Поэтому я такой грубый, как медведь.
Мальчик ничего не сказал, он стоял в напряженной позе — как будто хотел броситься наутек, но не решился.
