— Как насчет шерри, тетя Агги?
— Не сегодня. Думаю, я лучше поднимусь наверх и лягу. Где этот крепкий человек, что помогал мне вчера?
Тимоти не заставил себя долго ждать.
— Могу быть чем-нибудь полезен, миледи?
Его официальная манера держаться вызвала у Риса улыбку.
— Да, спасибо, мистер Дэниелс.
— Спокойной ночи, миледи, — тихо сказала Элизабет и услышала в ответ отрывистое «Спокойной ночи».
Тимоти вывел вдову из гостиной и направился к лестнице. Рис и Элизабет остались наедине. Такого оборота Рис не ожидал.
Вспомнив о поцелуе в музыкальном салоне, он невольно задался вопросом, что уготовит им вечер.
Глава 7
Сидя на диване напротив Риса, Элизабет нервно отхлебнула из бокала шерри. Оставшись с ним один на один, она почувствовала себя не в своей тарелке. За ужином она обмолвилась о своем желании уехать из Брайервуда, но вдова пресекла эти слова взглядом, в котором сквозило предупреждение.
Если она уедет, не сказав Рису правду о Джереде, можно не сомневаться: леди Тависток сделает это сама, и без промедления.
Видимо, придется задержаться. Во всяком случае, на время.
Как ни странно, но принятое решение вызвало у нее чувство облегчения.
— Еще шерри? — справился Рис.
Элизабет даже не заметила, что осушила стакан полностью.
— Благодарю, нет. Думаю, я и так здесь засиделась.
Поднявшись с розового бархатного дивана, она поставила пустой бокал на соседний столик.
— Похоже, вы с тетей заключили перемирие, — заметил Рис, тоже вставая.
Едва ли. Просто старая леди загнала ее в угол, но признаваться в этом Элизабет, естественно, не собиралась.
— Наверное, она решила посмотреть на мир непредвзятым взглядом. И тогда, возможно, поняла, что у каждого события есть и вторая сторона.
Элизабет искренне на это надеялась и решила утром поговорить с вдовой и попытаться объяснить, что именно произошло восемь лет назад.
— А у каждого события и вправду есть вторая сторона, Элизабет?
Рис впился в нее пронзительным голубым взглядом.
Совершенно очевидно, он хотел услышать объяснение, но она сомневалась, поймет ли он ее, поскольку и сама не все до конца понимала.
— Отец не позволил мне выйти за тебя, Рис. Это он настоял, чтобы я стала женой графа.
— Странно… Помнится, ты говорила, что добьешься его одобрения и выйдешь за меня замуж.
От его холодного взгляда ей захотелось съежиться.
— Мы ведь официально не были помолвлены. Я думала, что отец со временем даст нам свое благословение. Но он отказался. После твоего отъезда мне было трудно с ним спорить. Тогда я не была такой сильной, как сейчас.
«Мне было всего восемнадцать. Я была беременна и боялась», — подумала она.
Но произнести это вслух Элизабет не решилась.
— И тут появился Олдридж, — произнес Рис мрачно, — своевременно постучал в твою дверь. Он писал стихи, всегда был внимателен и расточал комплименты.
— Он оказался совсем не таким, каким казался. Он ввел в заблуждение моего отца. И поначалу даже одурачил меня.
— Все же ты — графиня, а твой сын — граф.
Элизабет взглянула на свой пустой бокал, сожалея, что не позволила ему налить еще.
— Я и без того была хорошо обеспечена. Отец оставил мне все свое состояние. И теперь, когда Олдриджа не стало, оно все снова полностью перешло ко мне.
— Тебе повезло. — Рис придвинулся к ней почти вплотную и теперь стоял за ее спиной. Она чувствовала на шее его горячее дыхание. — Ты помнишь о том, что произошло между нами в музыкальном салоне?
Во рту у нее пересохло. Только об этом она и думала. И теперь медленно повернулась к нему.
— Конечно, помню. Так меня никто не целовал.
Рис нахмурился:
— Олдридж наверняка был хорошим любовником.
У нее к горлу подкатила тошнота. Ночи, проведенные с Эдмундом, вызывали у нее содрогание.
— Пожалуйста, мне бы не хотелось говорить о моем покойном муже.
Его ладони легли на ее талию.
— Ты, разумеется, права. Лучше поговорим о том, что может быть между нами.
Рис наклонился и прикоснулся губами к ее шее. Элизабет напряглась. По ее телу побежали мурашки, и сердце гулко застучало.
— Что… что ты делаешь?
— Целую тебя, Элизабет.
И тогда он поцеловал ее по-настоящему, так, как будто имел на то полное право. С самоотречением и страстью, которая должна была бы испугать ее, но лишь вызвала головокружение и пробудила желание.
Поцелуй длился, становясь все более страстным. Его горячий язык атаковал ее. От него пахло только что выпитым бренди. Элизабет забыла обо всем и едва стояла на ногах. Вцепившись в лацканы его черного вечернего смокинга, она прильнула к нему всем телом.
— Ты хотела меня раньше, Элизабет, — прошептал он ей в ухо. — Видно, и сейчас хочешь. Поверь, я тоже тебя хочу.
Он крепко прижал ее к себе, чтобы она почувствовала его возбуждение. Это должно было бы оттолкнуть ее, но не оттолкнуло. Его тело было сухощавым и тренированным, грудь — широкой и крепкой. От его объятий у нее подкашивались колени.
Элизабет заставила себя отпрянуть от него.
— Ты… ведь терпеть меня не можешь.
Рис пожал плечами:
— Наши чувства не имеют отношения к нашим желаниям.
Пригнув темную голову, он медленно поцеловал ее за ухом, вызвав у нее в животе сладкие спазмы.
— Очевидно, нас до сих пор тянет друг к другу, — продолжал он. — Ты вдова, Элизабет. Мы могли бы доставить друг другу удовольствие.
Она слегка отодвинулась от него в отчаянной попытке спастись. Он не любил ее, но желал… и в этом отношении ничем не отличался от остальных мужчин.
— Я… мне не нужна внебрачная связь. У меня есть сын, и я должна думать в первую очередь о нем. Я не хочу снова становиться жертвой мужской похоти.
Рис вскинул бровь:
— И это все, что было? Эдмунд и его похоть?
У нее защипало в глазах, но Элизабет вовремя сморгнула слезы — пока он их не заметил.
— Я не хочу думать об этом. Прошу тебя, Рис…
