— Если бы. Я дважды уже пытался дозвониться до тебя. Твой телефон был выключен. А когда позвонил ты, я был в туалете и решил, что лучше выйти из дома, поскольку половина федералов и так прислушивается к тому, как я пускаю газы или сливаю воду в туалете.
Я рассказал о том, что номера в отеле были нашпигованы жучками, и о том, как федералы пытались отобрать у нас сотовый телефон в аэропорту.
— Не отвлекайся от сути дела, — прервал меня Гарри, — ты сейчас там, внизу, в баре, и вокруг тебя — эти веселые вопли. А я стою в одних трусах в собственном дворике.
— Я просто прошу тебя поберечь свой сотовый телефон. При первой же возможности эти ребята постараются добраться до него.
— Ну, сейчас он висит на шнурке у меня на шее, — ответил Гарри. — Знаешь, мне в голову пришла одна мысль: мне сейчас даже не потребуется твоя помощь, чтобы послать Райтага куда-нибудь подальше. Я ведь могу сидеть с телефоном даже в переговорной комнате, и пусть они слушают то, что буду говорить я.
— В общем я понял, как ты несчастен. И буду должен тебе кучу времени, когда вернусь назад.
— Ты неправильно меня понял. Просто я хотел сказать, что, если ты не вернешься к следующему вторнику, агенты ФБР перекопают лопатами всю землю у тебя во дворе в поисках бочонка с костями Никитина, который, по их мнению, лежит там рядом с костями Джимми Хоффы. Так что если ты дорожишь своими тюльпанами, то сам постараешься вернуться поскорее.
— То есть ты хочешь сказать, чтобы я не тратил твое время на телефонные разговоры?
— Вот именно.
— Забавно. Давай свяжемся завтра в это же время. Будь на том же месте и не забудь надеть штаны, — сказал я.
— А ты не носи мобильник с собой.
Нажав кнопку на телефоне, я отключил аппарат. Еще не хватало, чтобы он зазвонил за кондиционером в номере Германа.
Мы поужинали и направились к нашим комнатам.
— Не забудь захватить свои отмычки.
— Они у меня с собой, — ответил Герман, — в кармане.
— Ровно в десять. Спрячь телефон обратно на случай, если у нас будут проблемы. Так будет надежнее.
У двери в мой номер мы разошлись. Двадцать минут мне удалось убить на душ, потом до девяти тридцати я сидел в кресле перед телевизором, выключив в номере свет и задернув шторы. Через каждые несколько минут я вставал и проверял, не появились ли новые машины на небольшой парковке позади отеля. Мне была видна только часть дороги, но узкая улочка, которая вела к зоопарку, была практически безлюдной. Наконец я услышал приглушенный звук, будто кто-то кончиками пальцев скребся в мою дверь. Я посмотрел на часы: ровно десять.
В одних носках, держа кроссовки в руках, я осторожно повернул ручку двери. Герман уже был в коридоре. Прислонившись спиной к стене, он завязывал шнурки на ботинках.
Я тихонько закрыл за собой дверь и встал у стены рядом с ним, надевая кроссовки. Не проронив ни слова, мы прошли через бар, спустились по лестнице к служебным помещениям и тихо вышли на боковую улочку, что вела к зоопарку.
С помощью кусочка липкой ленты Герман заблокировал язычок замка двери, а затем прикрепил несколько более плотных кусков той же ленты к двери выше и ниже язычка замка, чтобы плотно закрыть ее. На обратном пути ему придется отдирать ленту ножом, иначе снаружи эту дверь будет невозможно открыть.
Мы зашагали по улице.
— Надеюсь, ты знаешь, куда мы идем, — проговорил Герман.
— Думаю, что найду дорогу.
В записке, которую мне дала Катя, была обозначена больница, находившаяся в трех кварталах от отеля. Она называлась Calderon Guardia и могла служить ориентиром для всех тех, кто ищет дорогу в этом районе города. От нее мы, следуя указаниям в записке, должны были выйти на улицу, где располагался Катин дом. Далее следовало описание жилого района и дома девушки, обозначенного как «casa blanca, Segundo a la derecha» (второй дом направо, белого цвета). Здесь нужно было хорошо понимать систему расположения зданий, иначе даже представители службы доставки FedEx могли найти нужный адрес лишь при условии, что кто-то догадается насыпать хлебные крошки перед парадной дверью.
Преодолев примерно полквартала вдоль забора вокруг территории зоопарка, мы шагнули под пышную сень деревьев. Позади остался последний уличный фонарь, который горел как раз над зеленой дверью нашего отеля. Впереди нас была только темнота и экзотические звуки, которые раздавались из кустов за забором с левой стороны. Неожиданно совсем близко послышалось низкое хриплое рычание.
— Когда женщина за стойкой предупредила нас о том, что ночные путешествия могут быть небезопасными, я, честно говоря, подумал, что она имела в виду местных жителей, — засмеялся Герман, — а не какого-нибудь льва, что решит опробовать своими зубами мою берцовую кость только потому, что мы заблудились в зоопарке.
— Будем надеяться, что он находится по другую сторону ограды.
Герман вытащил из кармана крошечный фонарик, включил его и направил узкий луч света на дорожку перед нами, чтобы мы не свернули себе шею.
— Думаешь, свет его напугает?
— Я слышал, что они боятся огня.
— Огонь добывается с помощью спичек, а это он проглотит, даже не заметив.
— Я вовсе не боюсь, — продолжал Герман, — просто хочу пойти немного впереди тебя.
— Ты меня не обманешь. Я видел, что ты съел на ужин: два бифштекса и четыре яйца. Если этот несчастный зверь появится на дороге, мы оба знаем, кто из нас окажется съеденным, и, уверяю тебя, это буду не я. А еще мне не помешала бы звериная шкура перед камином в моем доме.
— Мы тут спорим, а на самом деле самые серьезные проблемы будут у агентов ФБР, — проговорил Герман. — Как они смогут объяснить, что два американских гражданина, один из которых к тому же адвокат, были запросто съедены львом прямо за отелем, а они не успели даже сфотографировать это событие?
— Да, ты прав. Может быть, нам следует выйти из тени и обратиться к ним за помощью?
— Как думаешь, они не будут ждать нас в доме?
— Кто знает?
Герман был прав. Райтаг в курсе, что Катина мать делала те фотографии. У него было достаточно времени для того, чтобы дать задание одному из своих людей, приписанных к посольству, найти ее дом и либо взять его под наблюдение, либо попытаться поговорить с матерью девушки.
— Но Гарри сказал, что ее сотовый телефон не отвечает, следовательно, Катина мать все еще находится в отъезде, — сказал я.
— Да. Но они могли поставить ее дом под наблюдение, особенно сейчас, когда знают, что мы с тобой находимся здесь и поселились всего в двух кварталах от дома девушки, — продолжал Герман.
— Нам придется держать ушки на макушке. Это все, что мы можем сделать.
В темноте, имея в качестве источника света лишь узкий луч карманного фонарика, мы почти десять минут искали то место, где потеряли дорогу. Нам пришлось трижды возвращаться назад.
То, что на спутниковых снимках поисковой системы казалось нормальным пересечением двух улиц, вовсе не было перекрестком.
Улица, на которой жила Катя, оказалась тупиком из-за ограды, проходившей примерно на тридцать футов выше уровня дороги, по которой шли мы с Германом. Попасть туда можно было, преодолев ряд неровных бетонных ступенек, довольно крутых и местами разрушенных. По ним нам было очень сложно прокладывать себе путь, особенно в полной темноте, с одним фонариком в руках.
Когда мы все же преодолели ступени, Герман погасил фонарик. Несколько секунд мы стояли в темноте и пытались разглядеть дома и машины на той улочке. В конце улицу освещали фонари.
На пути к предполагаемому дому, в котором, согласно имеющейся у меня схеме, проживала Катя, притаилась машина, припаркованная с другого конца улицы. Все было правильно: белое здание, второе с
