Фейт посмотрела на него как на сумасшедшего.
– За вас?
– Правильно.
– Вы что, спятили? Я не хочу за вас замуж. И не люблю вас. Я вас даже не знаю!
– Это взаимно. Я тоже тебя не люблю, не знаю и не хочу на тебе жениться.
– Так почему...
– Ради ребенка, конечно. Ты должна обеспечить ему достойную жизнь.
Тед окинул взглядом жалкую обстановку трейлера и снова посмотрел на нее.
– Если ты предпочитаешь остаться здесь...
– До сих пор я прекрасно обходилась без ваших денег и без вашего роскошного дома.
– Да, конечно. Но разве для своего ребенка ты не хотела бы большего? Хотя бы того, чтобы он был законным. – Тед снова коснулся ее руки. – Ты ведь достаточно любишь свое дитя, чтобы позволить мне сделать добро и ему, и тебе.
– Да я скорее за черта пойду, чем за Камерона.
Конечно, это была только бравада, голос Фейт дрожал от тоски и безнадежности.
– Коул просил меня позаботиться о тебе, – тихо сказал Тед.
И надо же: ее глупенькое сердце забилось от этих слов. Фейт до сих пор не могла себе этого простить.
– Правда? – прошептала она и сама ответила на свой наивный вопрос: – Нет, неправда. Коулу было наплевать на меня. Он это доказал. Даже не зашел проститься. Он вообще не появлялся с той ночи, когда... когда...
– Фейт, – Тед поднялся с дивана, – поверь, брат сделал это не по своей воле.
– Ну да! – Фейт вскочила на ноги и зло засмеялась. – Разумеется!
– Ты согласишься на мое предложение, если я хоть наполовину в тебе не ошибся. Ты выйдешь за меня, возьмешь имя Камерон, и твой ребенок родится в законном браке...
– А вы? – она уставилась на Теда в полном замешательстве. – Предположим, я согласилась на это безумие – я не собираюсь этого делать, – но, если бы я согласилась, что тогда стало бы с вашей жизнью? Ведь я... я никогда не стану жить с вами как настоящая жена. Никогда.
– Я знаю. И не жду этого. – Тед на секунду замешкался. – Я хочу... я хочу рассказать тебе кое-что. Тебе следует это знать. – Он перевел дыхание. – Я... никогда не интересовался женщинами, во всяком случае как мужчина.
Правда далась ему нелегко. Фейт глядела на него в немом изумлении.
– Никто не знает, – поспешно добавил Тед. – Даже Коул. И никто не должен этого знать, по крайней мере в Либерти. Я буду идеальным мужем. Обещаю, я буду любить ребенка Коула как своего собственного. Ребенок не должен расплачиваться за моего брата.
– Я ненавижу твоего брата. – Это была ложь, и она больно отдалась в ее сердце.
– Но не его ребенка. – Тед улыбнулся той необыкновенной улыбкой, которую она так хорошо изучила в последующие годы. – Ты очень поможешь мне, если подаришь мне счастье быть отцом, счастье, которого я лишен. Нет, не отвечай мне сейчас, просто обещай подумать. Надеюсь, боль разбитого сердца не помешает тебе принять правильное решение.
И вот однажды утром мама застала Фейт, когда ее тошнило в туалете. Шепотом она задала ей неизбежный вопрос, и Фейт кивнула.
– Не стоит говорить об этом отцу, – дрожащим голосом сказала мама. – С этим надо что-то делать, Фейт... Но не здесь, не в этом городе. Где-нибудь подальше отсюда.
На другой день Фейт позвонила Теду.
Свадьба состоялась в ратуше. Мама стояла рядом, всхлипывала, комкала в руках платок. Тед надел на палец невесты тоненькое платиновое колечко, поцеловал ее в щеку и ввел в дом. Он написал о свадьбе Коулу, но тот так и не ответил. А Исайя даже словом ее не удостоил – ни разу – до самой своей смерти. Фейт то и дело натыкалась на понимающие улыбки горожан. И если ей не удавалось скрыть досаду, эти улыбки становились особенно откровенными. Люди прикидывали сроки и делали выводы: по их мнению, юная особа заполучила в мужья самого Камерона тривиальным и древним как мир способом. Но когда Фейт, злая и расстроенная, входила к мужу, Тед обычно говорил ей:
– Не обращай внимания. Просто продолжай жить.
И она жила. Когда родился Питер, ее дни наполнились новыми заботами и счастьем. Он стал единственной любовью в ее жизни, и неудивительно, что на предложение Теда найти Коула и сказать ему правду Фейт без колебаний ответила «нет». Коул не пожелал иметь с ней ничего общего – разве он захочет растить их сына?
– Я не хочу, чтобы он знал о Питере. Никогда, – сказала она, – обещай мне это, Тед.
Тед пообещал, но очень неохотно.
– Это неправильно, – возражал он. – Мужчина имеет право знать, что он стал отцом.
Теперь, останавливаясь возле офиса Сэма Джергена, Фейт снова подумала, что зачать ребенка – очень легко. Вырастить его – совсем другое дело. По совести говоря, Тед не был полностью погружен в воспитание Питера, у него была своя жизнь, но он всегда был настоящим другом и опорой. Слава богу, теперь она может смело смотреть в будущее – им с Питером есть с чего начинать.
К ее досаде, единственное тенистое место на стоянке было занято сверкающим черным «ягуаром». Машина разбудила в ней печальные воспоминания: когда-то Коул, мечтая о будущем, говорил, что однажды он разбогатеет, продаст «Харлей» и купит «ягуар». Фейт постаралась выбросить все это из головы. Почему сегодня утром ей лезет в голову Коул? Прошлое давным-давно умерло, надо думать о будущем и только о будущем...
Воздух накалялся все сильнее. Казалось, асфальт плавится под ее ногами. Только в фойе ее коснулось дуновение прохладного воздуха. Фейт посмотрела на стенные часы: без пяти девять. Она пришла вовремя.
Но пока она поднималась на третий этаж, пока шла по коридору, ощущение прохлады оставило ее, и снова навалилась жара. Перед дверью офиса она остановилась, поправила волосы, жакет, юбку... перевела дыхание и вошла. В пустой приемной было душно. Она посмотрела на часы: почти девять. Интересно, где железная леди, секретарша Джергена? Обычно она сидела за столиком.
– Добрый день, – громко сказала Фейт, но ответа не последовало. Фейт села на диван, положила сумочку на колени, облокотилась на нее и приготовилась ждать. Через некоторое время она встала и посмотрела на часы. – Есть кто-нибудь? – сказала она гораздо громче.
Что это был за звук? Смех? Да, женский смех доносился из коридорчика, который вел во внутренние помещения офиса. Фейт оглянулась и сделала несколько шагов к двери. Теперь она могла слышать голоса, хотя и не разбирала слов. Разговаривали мужчина и женщина. Женский голос принадлежал секретарше Джергена. Фейт столько раз говорила с ней, что не могла ошибиться. Но мужской голос принадлежал не Джергену. Этот мужчина был моложе, и голос его был глубже, немного хриплый, пожалуй, привлекательный... По спине молодой женщины пробежали мурашки, она вздрогнула – в этом голосе, в манере говорить было что-то знакомое.
В коридоре снова засмеялись. Фейт затрясло. Она повернулась на каблуках и пошла к двери. Наверняка она ошиблась, перепутала время или день...
– Миссис Камерон?
Фейт остановилась, словно споткнулась. Это было глупо, но дыхание ее затруднилось, сердце гулко стучало.
– Да? – сказала она как ни в чем не бывало и повернулась к секретарше. – Мне жаль, что побеспокоила вас. Кажется, я ошиблась...
Секретарша смотрела на нее так, словно Фейт была не в себе.
Фейт оборвала фразу на полуслове. Распахнутая дверь в офис Джергена была как раз напротив. Там у окна стоял мужчина. Он был высокий, около шести футов; волосы, подсвеченные солнцем, отливали бронзой. Они спускались до воротника и немного вились. На нем был светло-серый костюм, наверняка сшитый на заказ: другой не подошел бы к его широкоплечей поджарой фигуре. Мужчина стоял в свободной позе, засунув руки в карманы. Весь его вид говорил: «Я владею миром».
