Ради счастья дочери

Сандра Мартон Ради счастья дочери

ГЛАВА ПЕРВАЯ

В день свадьбы своей дочери Энни Купер не могла удержаться от слез.

– Я только взгляну на себя в зеркало, милая, – сказала она Дон несколько минут назад, когда почувствовала, что глаза опять защипало.

И вот она вытирает слезы скомканными намокшими салфетками, закрывшись в кабинке дамского туалета в прекрасной старинной церкви Коннектикута.

– Обещай, что не будешь плакать, мамочка, – просила ее Дон вчера поздно вечером, когда они сидели вдвоем и пили горячий шоколад с корицей. Им обеим совсем не хотелось спать. Дон была слишком возбуждена, а Энни жаждала продлить последние часы общения с дочерью перед тем, как она станет женой Ника.

Энни пообещала, проглотив комок в горле, и тут же разрыдалась.

– Ну, мама, ради Бога, – проговорила Дон, как будто была еще подростком, а Энни отчитывала ее за то, что она задержалась на школьной вечеринке.

В том-то и дело, что она все еще подросток, думала Энни, вытирая бежавшие ручьем слезы. Ей ведь только восемнадцать, она слишком молода, чтобы выходить замуж. Как раз это Энни попыталась объяснить дочери в ту ночь, когда Дон, сияя от счастья, вернулась домой с обручальным кольцом на руке, подаренным Ником.

– А сколько лет было тебе, когда вы с папой поженились? – тут же возразила Дон.

Энни должна была бы ответить: «Восемнадцать, как и тебе; но посмотри, к чему это привело». Однако Энни промолчала. Плохой аргумент… Дон не виновата в том, что ее родители разошлись.

Через открывшуюся дверь дамского туалета до Энни донесся гул голосов и звуки органа.

– Энни? Ты здесь? – Это была Дебора Кент, ее лучшая подруга.

– Нет, – всхлипнув, ответила Энни.

– Энни, – мягко сказала Деб, – выходи.

– Нет.

– Энни, – таким тоном Деб, наверное, разговаривала со своими учениками-третьеклассниками, – ты несешь вздор. Ты не можешь спрятаться здесь навсегда.

– Почему бы и нет, – шмыгнула носом Энни.

– Тебя ждут семьдесят пять гостей.

– Сто, – поправила подругу Энни. – Ну и пусть ждут.

– Священник нервничает.

– Терпение есть добродетель, – ответила Энни и выбросила мокрые салфетки в корзинку.

– Кроме того, твоя тетя Джинн только что принялась соблазнять одного из друзей жениха.

После долгого молчания Энни выдохнула:

– Скажи, что ты пошутила.

– Я говорю тебе то, что видела. У нее было такое выражение лица… ну, ты знаешь. И она направилась к этому светловолосому мальчику. – Голос Деборы стал мечтательным. – В общем, я ее не обвиняю. Ты видела, как он сложен?

– Деб! Ты что! – Энни открыла дверцу кабинки и направилась к раковине. – Тете Джинн восемьдесят лет. Ей простительно. Но тебе…

– Слушай, если мне сорок, это не значит, что я умерла как женщина. Ты можешь притворяться, что не помнишь, чем хороши мужчины, но я-то этого не забыла.

– Сорок три, – поправила подругу Энни, роясь в сумочке. – Меня ты не проведешь, мы с тобой ровесницы. А насчет того, чем хороши мужчины… Поверь мне, я знаю. Ничего особенно хорошего в них нет, разве что детей могут делать. Но в том-то и проблема. Дон сама еще ребенок. Она слишком молода, чтобы выходить замуж.

– Есть еще кое-что, о чем я хотела тебе сказать. – Деб кашлянула. – Он здесь.

– Кто?

– Твой бывший…

Энни застыла.

– Нет.

– Да. Пришел минут пять назад.

– Нет, он не мог. Он же где-то в Джорджии или во Флориде. – Энни посмотрела на свою подругу в зеркало. – Ты уверена, что это Чейз?

– Рост – шесть футов два дюйма, темно-русые волосы, впечатляющее лицо с чуть скошенным носом и сплошные мускулы над… – Деб покраснела. – Ну, в общем, я такие вещи замечаю.

– Не спорю.