С какой целью? Они не знали.
Четверо были убеждены, что неизвестная им планета подобна их собственной, что обитатели этой планеты окажутся под игом «ненавистных».
Им надо все рассказать, предупредить их о грозящей им участи.
Четверо могли это сделать.
Давно, еще при жизни второго поколения, три корабля пришельцев покинули остров и потом вернулись. Вернулись с тем же экипажем.
Среди них был один, которого звали Дея. У него была дочь по имени Гианэя.
Отец привез из экспедиции новый, никогда ранее никем не слышанный язык.
Пришельцы заставляли островитян не только работать на своих стройках, но обслуживать себя. В каждом доме были слуги из местного населения.
В доме Деи таким слугой работал Мериго, молодой человек с прекрасной памятью, один из тех четверых, кто летел сейчас к неведомой цели. Но теперь он был уже не молод.
Дея обучал свою дочь новому языку. В его доме этот язык слышался чаще, чем язык «ненавистных», на котором говорили все.
Зачем это было нужно, Мериго не знал, но он невольно сам выучил этот язык.
Дея называл его «испанским». И Мериго вскоре узнал, что это язык той планеты, куда летали Дея и его спутники.
А когда выросшая Гианэя улетела в числе сорока трех, Мериго понял, зачем обучали ее чужому языку. Она должна была говорить с местным населением.
Он видел, что Гианэя не хотела улетать с острова. Она плакала, но пришельцы были жестоки не только к покоренным островитянам, но и друг к другу. Даже отец к дочери.
Много раз пришлось Мериго и другим слугам Деи испытать на себе жестокость хозяев. За малейшую провинность их избивали, а трое заплатили даже жизнью за ничтожную вину. Их сожгли живыми.
Так погибла сестра Мериго. И он остро ненавидел пришельцев и все, что было с ними связано.
Мериго первым узнал об отлете «ненавистных» к другой планете.
Лететь должны были два корабля. Но потом почему-то улетел только один.
Второй остался, полностью подготовленным. Видимо, он должен был стартовать несколько позднее.
Но не успел. Произошло восстание.
«Ненавистные» ничего не делали сами. И к подготовке обоих кораблей они привлекли рабов. Самых развитых и «образованных».
Техника была им, конечно, неизвестна и непонятна. Куда улетал корабль, они не знали. Но им было известно, что экипажи будут в пути спать, а управлять кораблем предстояло загадочному механизму, который «ненавистные» называли «мозг навигации».
Этот мозг сам доведет корабль до цели.
Оба корабля готовились одинаково и одновременно.
А когда один улетел, а второй остался, когда было покончено с пришельцами, возник план воспользоваться этим кораблем.
У долго угнетаемого народа развилось чувство солидарности. Они хотели помочь другим избежать собственной участи.
И хорошо понимали, что нельзя оставить в живых сорок три «ненавистных».
Вернее, сорок два, так как ни у кого не поднялась бы рука на Риагэю.
Как пустить в ход механизмы корабля, они знали. Но больше не знали ничего. И даже не думали о безумии своего плана.
Четверо улетели.
Мериго должен был рассказать все тем, неведомым. И помочь трем своим спутникам говорить и понимать ответы тех людей.
Он уже сейчас учил их говорить «по-испански». Ведь если удастся живыми достигнуть цели, четверым всю жизнь придется провести но чужой планете. Кто мог указать им дорогу обратно?
Только Риагэя.
Но захочет ли он это сделать? Они не знали, как подействует на него известие об уничтожении всех его соотечественников.
Четверо были готовы никогда не вернуться на родину.
— Я снова встречусь там с Гианэей, — говорил Мериго. — Она не ждет такой встречи. И я сам, своими руками, убью ее.
Сколько оставалось еще лететь?
Они этого не знали.
3
— Вот! — сказала Гианэя. — То, что вы ищете.
Радиосвязь между четырьмя вездеходами работала все время. Ее слова услышали все одновременно. И можно было с уверенностью сказать, что все участники поисковой экспедиции на всех четырех машинах радостно и взволнованно встрепенулись, так же, как Стоун.
— Где? — спросил он.
Найти на второй день поисков! И это после почти трехлетних неудач.
— Прямо перед вами. И близко.
Муратов перевел ответ. Вездеходы остановились.
Впереди были только те же мрачные, коричнево-серые скалы, изрезанные трещинами, желтоватая пыль, толстым слоем покрывавшая почву.
Прямо впереди, метрах в двухстах, изгибался горный хребет, заканчиваясь острым выступом, с огромным нагромождением хаотически наваленных друг на друга камней — следами когда-то рухнувшей большой лавины. Глубина изгиба скрывалась в непроглядно-черной тени.
Сколько таких изгибов уже попадалось раньше!
Прямо туда, в эту тень, указывала рука Гианэи.
— Там? — спросил Стоун.
— Да, в самой глубине.
— Прожекторы! — приказал Стоун.
С четырех машин четыре сильных луча рассеяли черный мрак.
— Здесь мы не могли ничего найти, — сказал Вересов. — Так близко от станции.
— Вы уверены? — спросил Стоун.
— Я вижу, — просто ответила Гианэя.
Как выяснилось позднее, у всех мелькнула в этот момент одна и та же мысль:
«Здесь вечная тень. Никогда это место не освещается солнцем. Горные породы охлаждены почти до абсолютного нуля. Никакого инфракрасного излучения здесь не может быть. Как же Гианэя может что- нибудь видеть? Значит, не только инфракрасная часть спектра доступна ее зрению».
В том, что Гианэя действительно видела загадочную базу, невозможно было сомневаться.
— Какую примерно площадь занимает база? — спросил Стоун.
Выслушав перевод вопроса, Гианэя задумалась. Муратов решил, было, что она не знает земных мер длины и площади, но оказалось, что Гианэя молчала по другой причине. Она просто хотела ответить точнее.
— Мне трудно определить на глаз, — сказала она, наконец, — но мне кажется, что ее площадь — около шести тысяч квадратных метров.
— Значит, — сказал начальник экспедиции, — примерно восемьдесят метров на восемьдесят. Такую небольшую площадь мы сможем обработать четырьмя рабочими машинами.
Он тут же отдал распоряжение, чтобы к этому месту вышел еще один вездеход с оборудованием.
