– В чем дело? – решился спросить Джералд, видя наставленные на него револьверные стволы. – Я договорился с вашим... С вашим руководителем! Господин Либкнехт мне обещал! Я выполнил все условия!
Справа и слева чернели обработанные поля. Неподалеку, при неверном ночном свете замечалась и подавала шелестящий голос под слабым ветерком небольшая рощица.
– Туда, – резко кивнул главный. На вопросы Джералда он не ответил. – Не заставляйте меня стрелять прямо здесь. Оттаскивать ваши трупы до рощи Безногого Клауса будет долго и неудобно. Марш!
Тим присвистнул, а Робер громко икнул. То есть доверенные лорда Вулси собираются отвести всю компанию под сень распускающихся дерев и убить? Расстрелять? Этого просто не может быть! Это неправильно! Слово есть слово!
Глаза постепенно привыкали к ночной темноте. Большая Медведица поглядывала сверху несколько удивленно.
...По глазам всех участников намечаемой драмы стегнуло немыслимым в приграничном захолустье ярчайшим электрическим светом. На повороте дороги, со стороны Страсбурга, показался экипаж, двигавшийся излишне быстро для конной повозки.
Секунды изумления, обуявшего всех, – и концессионеров, и политических противников кайзера – стали тем, что обычно именуется «Судьбой».
Судьбой в самом чистом, незапятнанном виде.
Часть вторая
...И КОРАБЛЬ ПЛЫВЕТ
Судно без парусов? Это нонсенс!
Глава восьмая
ДОМ В КВАРТАЛЕ ТАМПЛЬ
По прибытии на Восточный вокзал столицы Франции вам достаточно взять экипаж, наслаждаясь видами старого города проехать по Страсбургскому бульвару, затем свернуть на бульвар Сен- Мартен до площади Республики, поворот направо к старому Тамплю...
На углу Рю дю Тампль и Рю де Гравилье любой желающий увидит большую синюю вывеску с выведенными золотом буквами: «Банковский дом Монброн ле Пари». Вывеска украшает светло-бежевое четырехэтажное здание, постройки времен императора Наполеона III. Первые два этажа заняты весьма обширной «конторой» – управлением крупного и процветающего банка, – а два верхних отданы под резиденцию мадам Жюстин де Монброн, владелицы и бессменной хозяйки, шестнадцать лет возглавляющей беспокойный муравейник, доставшийся в наследство от безвременно почившего супруга.
И банк, и жилище расположены исключительно удобно. Центр города, чтобы добраться до Лувра, Пале Ройаля, Консьержери или Сорбонны достаточно приказать подать экипаж, и через десять минут вы окажетесь в самом сердце Парижа, тем более что улица Тампль прямиком упирается в набережную Сены, откуда открывается чудный вид на воспетый изрядным числом литераторов и поэтов собор Парижской Богоматери.
Однако сегодня мадам де Монброн не рассчитывала на приятную прогулку или поездку в салон Вердюрен, много лет назад ставший любимым местом отдыха. Мадам изволила заниматься бумагами – третье апреля, среда, день, предназначенный Господом для трудов, но вовсе не для отдыха.
Дел предостаточно: разобраться с прошениями о крупных ссудах, в том числе и правительству. Написать письма управляющим филиалами банка, как в самой Франции, так и за границей. Вежливо напомнить некоторым должникам, что сроки уплаты неумолимо подступают:
Посему госпожа Жюстин устроилась на высоком стуле перед бюро, аккуратно коснулась пером чернильницы и принялась за скучную, однако необходимую работу. Вклады, депозиты, векселя на суммы с шестью и более нулями, переводы из банка в банк, ссуды, заемные письма, отчеты, депеши из налогового департамента – бесконечный лабиринт цифр, привычный слог куртуазно-сухих официальных оборотов, бланки дорогой рисовой бумаги с эмблемой банка – французская лилия на фоне монограммы «МПБ» в овальном гербовом щите.
– Мадам! Мадам! – горничная, совершенно позабыв любые правила приличия, взъерошенной голубицей ворвалась в кабинет хозяйки. Наткнулась на ледяной взгляд и смущенно запнулась.
– Ванесса, кажется я ясно приказывала не отвлекать меня до полудня, – хозяйка не повышала голоса, однако любезно-стальной тон не предвещал нарушительнице порядка ничего хорошего. – А сейчас девять утра. Выйдите!
– Т-там... – заикнулась горничная и попятилась. Глаза большие и напуганные. – Там привезли молодого мсье... Господина Робера!
– Визит моего сына вовсе не означает, что можно пренебречь... Постойте, Ванесса, что значит «привезли»? Кто привез?
– Вам лучше спуститься и взглянуть, честное слово, мадам!
Жюстин на миг замерла, охваченная нехорошим предчувствием. С пера на бумагу упала капля темно- синих чернил, сделав жирную кляксу. Мадам де Монброн опомнилась, взяла себя в руки, бросила испорченный лист в корзину, встала и решительно направилась к дверям. Бледная Ванесса поспешала вслед, не говоря ничего.
Здание имело два парадных входа – один для служащих и посетителей банка, второй, со стороны улицы Гравилье, оборудованный замечательным электрическим лифтом, вел в обширные жилые покои. Там-то и толпилась часть домашней прислуги во главе с экономкой – пожилой, крупнотелой и смахивающей на деревенскую молочницу мадам Борж. Лакей и незнакомый хозяйке молодой человек помогали некоему темноволосому мсье снять отвратительный грязный пиджачок, от которого за несколько шагов несло прокисшим потом и почему-то угольным дымом.
Поодаль выстроились рядком четыре малопривлекательные личности, на коих заинтригованная внезапными событиями мадам де Монброн не обратила особого внимания. Но высокий мсье в измятом и порванном одеянии, которое и сюртуком-то было сложно назвать, преградил хозяйке дорогу, взял Жюстин за руку и с дворянским изяществом поднес ее к губам. Мадам была так поражена, что даже не успела вырвать пальцы из ладоней подозрительного типа.
– Мсье, что вы... – опомнилась Жюстин, но сразу умолкла. На госпожу сверху вниз почтительно взирал старый друг семьи, бывший соученик Робера, Джералд Слоу, лорд Вулси. Обычно такой элегантный и величественный Джералд выглядел сегодня хуже любого оборванца из квартала Марэ!
– Господи, сударь, что с вами...
– Госпожа де Монброн, – снова поклонился Джералд, ничуть не растерявший врожденной обходительности. – Я счастлив видеть вас в добром здравии. Распорядитесь послать за доктором для Робера.
– Доктором? – задохнулась Жюстин, приложив руку к груди, под воротничком платья. Перевела взгляд на возлюбленное чадо, попиравшее принесенный лакеем мягкий стул.
Чадо выглядело скверно. Серо-землистая кожа, испарина на лбу, отсутствующий взгляд. Волосы жирные и взлохмаченные, бородка клочьями – не брал в руки бритву не менее четырех дней. Изумительно нечистая рубашка, левый рукав срезан, а предплечье замотано грубой серой тряпкой с расплывшимся кровавым пятном буро-коричневого цвета.
