поймете, о чем я говорю: красноватый камень с белесыми соляными потеками, горячий ветер, коричневые скалы в отдалении. Если считать, что солнце находится в зените, на юге, то северо-восточнее можно различить русло давным-давно пересохшей реки. В воздухе кружатся вихорьки солевой пыли. Никаких звуков, кроме тяжелого дыхания людей и едва слышного посвистывания ветра в нагромождениях валунов.
– Давайте возвращаться, – подал голос угрюмо наблюдавший за нами Рене. – Очень жарко, солнечный удар и перегрев гарантированы...
– Доктор, оставьте здесь ПМК, – поддержал проводника Сигурд. – Положите в щель между камнями, чтобы не оставлять под прямыми лучами звезды, потом заберем. Тут действительно опасно, крайне высокая солнечная активность – уровень излучения почти в сорок раз выше земного стандарта.
– Так и сделаем, – неожиданно легко согласился взмокший Гильгоф. – Заберем ПМК завтра или через пару дней, пусть ИР сам разбирается, что к чему... Рене, «дыра» открыта постоянно?
– Сколько себя помню.
Рене, уяснив, что требуется показать обратную дорогу, указал нам на два желто-белых булыжника, наверняка доставленных сюда с Той Стороны, шагнул между ними и исчез из зримого мира.
Гильгоф в последний раз обвел взглядом бурую выжженную равнину и с сожалением вздохнул – было видно, что доктору очень хотелось остаться здесь подольше.
Вечерняя прохлада Квебека показалась мне полярным морозом, рубашка была насквозь пропитана потом. Руки и лицо покраснели, хотя я находился под лучами пустынного солнца всего десять минут – еще немного, и появились бы серьезные ожоги, вплоть до пузырей. Нас встретил прежний дворик, но вечерние сумерки почему-то заместились ночной тьмой. Над городом висела меньшая из двух лун Гермеса – Калипсо, а восходит она только после полуночи.
– Время там идет быстрее, чем у нас, – будто невзначай заметил немногословный Рене. – Раз в восемь, наверное. Я еще нужен?
– Нет-нет, благодарю, – раскланялся Гильгоф и вытащил из кармана несколько банкнот. – Возьмите, это скромный гонорар. Передайте мадам Коменж, что я буду счастлив и далее с ней сотрудничать...
Рене деньги забрал, кивнул и скрылся в коридоре.
Мы вернулись к машине прежней дорогой, по улице Торонто, мимо сиявшей электрическими огнями «Золотой Арфы». Джип стоял там, где его и оставили – возле дежурившего в квартале Майен «Тигра» союзников. Сигурд сел за руль.
– Ночевать у Амели не будем, – распорядился Гильгоф. – Слишком поздно, неприлично будить хозяев. Возвращаемся в Бланьяк, отяготим своим присутствием «Франца-Иосифа»; надеюсь, он не станет возражать.
Пока джип крутился по центральным улочкам Квебека, изредка останавливаясь по требованию военных патрулей, доктор насупленно отмалчивался. Лишь когда мы выехали за город, Веня посмотрел на андроида и тихо спросил:
– Сигурд, по-твоему, что мы видели?
– Гермес мы видели, – уверенно ответил искусственный человек. – Только другой.
– Какой еще «другой? – неожиданно взъелся доктор. – На Гермесе вообще нет пустынь! Звезда там находится гораздо ближе к планете! ПМК успел сообщить, что скорость обращения вокруг светила на девять процентов больше плюс другой наклон эклиптики!
– Согласен, – без возражений кивнул Сигурд. – Но отличий тамошнего солнца от звезды Вольф 360 мною не отмечено – светимость, спектральный класс, болометрическая и интегральная звездная величина, эффективная температура... Ай, доктор, да что рассказывать! Хотите, когда приедем, я подключусь через шунт к мозгу «Франца-Иосифа»? Пусть проанализирует. Корабль вам скажет то же самое! Гермес это! Я определил силу тяготения, угол наклона магнитной оси и ускорение свободного падения – они различаются с нынешними на сотые доли процента. «Дыра» ведет не к другой планете, а в другое время. В прошлое или будущее Гермеса! Так что нечего ругаться на искусственный интеллект и отправлять его в выгребную яму...
– Извини, – огорченно буркнул Гильгоф, видимо стесняясь собственной вспыльчивости. – Как я хочу сейчас плюнуть на всё, сказать «это невозможно!» и заняться какими-нибудь тычинками-пестиками, в прямом соответствии с профильной специальностью... Понимаете, что мы нашли?
– Не понимаем, – ответил я за себя и за Сигурда. – Что-то вроде... э... прорехи в пространственно- временном континууме?
– Вредно слишком часто смотреть фантастические фильмы и постоянно читать бульварную прессу, – саркастично хмыкнул доктор. – Тупые аборигены считают это явление обычной «дырой», ведущей незнамо куда. А мы, как люди образованные и многоученые...
– Особенно я... – пришлось поддать жару.
– И вы тоже, Сергей! Нечего зубоскалить и заниматься самоуничижением! У вас практический склад ума, вы могли бы сделать карьеру не только в военном ведомстве, а и на высокоинтеллектуальном поприще, стоило только захотеть! Нет, я не возражаю, Империи обязательно нужны умные военные, но ваш ум направлен не только на профессиональную сферу. Вы умеете сделать интересные и нестандартные выводы из любых встретившихся на пути вопросов, что свидетельствует о гибком восприятии реальности. Такие качества ценились со времен Аристотеля!
– Веня, не отвлекайтесь, – перебил я. – Что вы говорили о «дыре»?
– Давайте оперировать более адекватными понятиями. – Гильгоф забрался на переднее сиденье джипа с ногами и повернулся ко мне, обхватив спинку сиденья. – Это некая разновидность сингулярности. Понимаете? Сингулярность, точка пространства-времени, в которой кривизна его становится бесконечной. Своего рода черная дыра – абсолютно безопасная, не приносящая разрушений галактического масштаба и предназначенная для перемещения физических тел!
– Один момент! Черная дыра находится прямиком на планете? Здесь, на Гермесе?
– И не одна, что характерно! Впрочем, я привел некорректный термин. Следует говорить об определенной «точке сингулярности», некоей границе, преломляющей пространство и время. Техническое обоснование появления данной аномалии, искусственная она или естественная, нас пока не интересует. Основной вопрос звучит так: если точка сингулярности создана некими разумными существами, то для чего это нужно?
– Сигурд говорит, будто имеет место перемещение во времени. Может быть, это сделано для корректирования истории?
– Ерунду говорите. Уже происшедшие события в векторе времени изменить невозможно. Помните, я вам рассказывал о своей «теории неизбежностей»?
– Смутно.
– Повторяю главные постулаты: Вселенная бесконечна, пространство и время бесконечны. Следовательно, неизбежно бесконечное множество событий. Любых. Вот вы сейчас вынули пачку с сигаретами из кармана, а в одной из неизбежностей могли просто забыть о куреве, благодаря моему захватывающему рассказу! А могли потерять, забыть на борту «Франца», оставить в «Золотой Арфе» на столе...
– И дальше что? Не вижу связи.
– «Дыры», точки сингулярности, ведут из нашей неизбежности в неизбежность другую. Возможно, мы действительно видели там Гермес... Только планета, находящаяся за пересеченной нами чертой, могла незнамо сколько лет назад столкнуться с огромным астероидом, изменить орбиту и оказаться гораздо ближе к звезде, чем сейчас. Последствия очевидны: перед нами открылся непригодный для существования человека мир, резко отличающийся от насыщенной жизнью зеленой планеты, на которой мы сейчас находимся. А ведь мадам Коменж одарила меня сведениями о целых шести «дырах», ведущих в совершенно неизвестные нам бытийные ответвления... Миры Неизбежности, я дико извиняюсь за пафос!
– Слишком фантастично звучит, – пожал плечами я и полез в нарукавный карман за идентификационной карточкой.
Сигурд затормозил перед въездом в Бланьяк. Аэродром был залит морем света – немцы установили прожекторы по периметру, освещая летное поле, где не прекращалась погрузка сельскохозяйственной продукции на тяжелые транспортные челноки. Если не успеют вывезти экспортное зерно до времени, когда
