Маленький отряд из четырех человек имел все основания гордиться собой. За десять с небольшим дней они преодолели около восьмидесяти лиг, потеряв всего одну из заводных лошадей – охромевшее животное в Лиможе обменяли на здоровое. В лесах за Каором какая-то шайка сочла путников легкой добычей, но быстро передумала, уразумев, что этот кусок будет им не по зубам. Гай, предвкушавший возможность совершить что-нибудь героическое, остался глубоко разочарован, хотя в душе понимал, что наилучшее путешествие – то, в котором ничего не происходит и ты мирно едешь своей дорогой.
Мессир Ральф Джейль, если таково было его настоящее имя, более никак не давал о себе знать, то ли потеряв след, то ли решив отказаться от погони и возможного куша. Невыполненным пока оставалось и поручение сэра Гисборна: его расспросы владельцев постоялых дворов и трактиров не принесли никаких полезных результатов. Гай с самого начала понимал, что намерение разыскать в почти незнакомой стране неизвестного человека (вдобавок наверняка скрывающегося) равноценна поискам уроненной в стог сена иголки, однако честно прикладывал все усилия и не терял надежды на успех.
Рукоять от меча слуа, она же ключ к неведомой двери, мирно покоилась на дне седельного вьюка Мак- Лауда, не проявляя никаких зловредных свойств и вообще не напоминая о своем существовании. Сородичи таинственного убиенного существа, вопреки опасениям, не отважились преследовать людей своей местью, и с каждым минувшим днем события, произошедшие неподалеку от реки Эндр, постепенно окутывались плотным туманом забвения.
Нынешним утром компания переправилась вброд через мелкий, скачущий по галечной россыпи Тарн, а спустя полдня впереди заблестела широкая полоса воды – Гаронна. Вдалеке за ней поднималась к белесому небу изрезанная горная цепь, похожая на гряду сизо-золотистых вечерних облаков, над которой главенствовал издалека заметный высокий скалистый пик призрачно-голубоватого оттенка. Франческо пояснил, что они видят первые отроги Пиренеев, отмечающих границу между владениями христианской Франции и мавританской Испании, а напоминающая зазубренное лезвие и покрытая не тающими даже летом снегами возвышенность зовется Ането. Сэр Гисборн немедленно вспомнил о знаменитом испанском походе Карла Великого, но перевал Ронсеваль, ставший гибельным для армии императора франков, как выяснилось после долгого спора, располагался несколько западнее, ближе к побережью Бискайского залива.
За разговором никто не заметил, как вытоптанный пыльный тракт, вившийся между невысоких холмов, поросших темной жесткой зеленью виноградников и оливковых рощ, разделился на два: налево уходила дорога поуже, ведущая к месту слияния Гаронны и Тарна; направо – пошире, к предместьям городка Муассак. Отряд свернул направо, угодив прямиком в настороженную на всех проходящих и проезжающих ловушку, то есть к стоящему на окраине города трактиру «Берег реки».
От Муассака до блистательной Тулузы, столицы провинции Лангедок, насчитывалось ровно два дня неспешной езды через всхолмленные равнины, и потому на кратком военном совете порешили: объявляется привал с вкушением всех возможных благ краткого дорожного отдыха. Мистрисс Изабель для порядка немного поворчала, вполне обоснованно упрекая спутников в потаенном желании навестить все придорожные трактиры, но с удовольствием спрыгнула с лошадиной спины на твердую землю.
Явление столь пестрой компании не вызвало у содержателя постоялого двора того вполне объяснимого удивления, к которому уже успели привыкнуть путешественники. И Муассак, и расположенный выше по течению Тарна Монтобан, не говоря уже о Тулузе, повидали на своем веку множество необычных гостей, ибо через эти города пролегала нить великого «Пути Паломников». В любое время года, но чаще в начале весны здесь сходились десятки людей, устремлявшихся затем вдоль Гаронны на полдень, рискуя стать добычей мавров или пасть жертвами непредсказуемого нрава Пиренеев. Те, кому удавалось пересечь горную гряду и добраться до сулившей относительную безопасность Памплоны на другой стороне, вновь сбивались в отряды и упрямо пробирались дальше, к закату, через королевства Леона и Кастилии, чтобы однажды узреть сияющую цель долгого пути – город Компостеллу, где более трехсот лет назад явила себя гробница святого апостола Иакова, или, как его звали на испанский манер, Сантьяго.
Начало эпохи войн за возвращение Святой земли только увеличило число минующих земли Лангедока пилигримов, чем не замедлил воспользоваться всякий, имевший хоть малую тягу к легкому заработку. Хозяин «Берега» не составлял исключения. В принадлежавшем ему низком, вместительном строении из желтоватого песчаника под оранжевой черепичной крышей, окруженном многочисленными пристройками, могло разместиться до полусотни постояльцев, и, судя по всему, пользовалось известностью. Вездесущий Франческо уже успел перекинуться парой слов со здешней прислугой, выяснив, что господа крестоносцы не одиноки в своем продвижении к берегам Средиземного моря. Только три дня назад здесь прошел довольно большой отряд – два или три копья под цветами баронов Перигора – намеревавшийся спуститься по долинам к приморским городам, а в Сете или Пор-Вандре сесть на корабли и добраться до Марселя. Гай, услышав эту новость, заметно обрадовался, а Мак-Лауд подумал, что совместное путешествие, как все хорошее в этом мире, неизбежно приближается к концу.
По здешним традициям, в хорошую погоду посетителям трактира совершенно не требовалось сидеть в душном общем зале. Для такого случая имелось несколько вкопанных прямо во дворе столов, отделенных друг от друга решетчатыми деревянными перегородками. Тонкие жерди заодно служили подпоркой для разросшихся виноградных лоз, создающих некое подобие комнат с двумя стенами и плотным зеленым навесом над головой, из которых открывался вид на реку и далекие горы. Заезжая компания облюбовала одну из таких комнатушек и расположилась там, наслаждаясь возможностью ничего не делать и сознанием честно выполненного долга. Не совсем выполненного, говоря по правде, но стоит ли обращать внимание на такие мелочи? Скоро они благополучно прибудут в Тулузу, где распрощаются и отправятся своими дорогами.
Десять дней пути, конечно, не превратили соединенных обстоятельствами людей в накрепко спаянный отряд, однако предоставили возможность присмотреться друг к другу и заронили семена краткого дорожного приятельствования, складывающегося из мелкой взаимопомощи, необходимости притираться к невольным спутникам, мимолетных искренних разговоров и просто от привычки людей к обществу себе подобных.
Дугал Мак-Лауд догадывался, какое мнение о нем сложилось у него попутчиков, однако справедливо полагал, что неизбежно приближающееся расставание их ничуть не радует. Сам он успел привыкнуть к внезапно свалившейся им с Гаем на головы парочке торговцев. Ему нравился порывистый и вспыльчивый, как большинство уроженцев полуденных земель, Франческо, с его неугомонностью и таким бьющим через край жизнелюбием, что все прочие казались туповатыми флегматиками, равнодушно взирающими на чудеса мира. Он даже сумел найти общий язык с мистрисс Изабель, с ее загадочными недомолвками и спокойной насмешкой, прячущейся в глазах цвета морской волны. Девушка вскоре перестала носить маску прожженной стервы, оказавшись вполне приятной особой, хотя излишне резковатой в суждениях.
Компания, как уже упоминалось, бездельничала в ожидании сумерек, которые здесь наступали быстро и сразу, точно окрестность задергивали черным покрывалом. Все четверо пребывали слегка навеселе, ибо почти прикончили бочонок местного вина, разлитого в начале нынешней осени и еще сохранявшего привкус спелого винограда. Гай и Франческо играли в шахматы – это давно стало одним из постоянных вечерних развлечений на привалах. Маленькая раскладная доска неожиданно отыскалась в наспех собранных вьюках итальянца. Дугал, больше любивший смотреть, как играют другие, как-то обратил внимание на вырезанные из темно-красного и светлого дерева фигурки – грубоватые, но забавные, с непохожими друг на друга выражениями крошечных физиономий, и спросил, где Франческо раздобыл такие. Мальчишка почему-то смутился и нехотя признался, что сделал их сам.
– Я вдруг начал скучать по дому, – объяснил он, перебирая сухо постукивавшие фигуры, – вот они и вышли похожими на моих друзей. Не слишком хорошо, конечно, зато они всегда со мной.
Мак-Лауд рассудил, что это весьма необычный способ сохранять воспоминания о родине. Таскают же некоторые с собой камешки, засушенные пучки травы или подаренные прядки волос. У него самого некогда тоже хранилась веточка вереска, но в суматохе походной жизни куда-то запропала, о чем Дугал не слишком сожалел. Память кроется в тебе самом, а вовсе не в вещах.
Сидевшая напротив Изабель позаимствовала виолу Франческо и наигрывала обрывки мелодий, одну за другой отпуская их лететь над волнами дремлющей реки. Получалось не слишком хорошо – у девушки не хватало сил как следует прижимать толстые, крученые из овечьих кишок струны к широкому, почти в ладонь, грифу, из-за чего звук выходил слегка глуховатым и неразборчивым. Перламутровая инкрустация на деке виолы отливала в свете сползавшего к горизонту солнца матовыми радужными переливами.
