– Леди, если уж вам пришла охота мучить ни в чем не повинный инструмент, спели бы нам что-нибудь возвышенное, – лениво предложил Дугал. Мистрисс Изабель одарила его безмятежным взглядом, в глубине которого таилась ехидная улыбка, и довольно верно исполнила начало не слишком пристойной песенки о ведьме Элисон Гросс и забредших к ней на огонек рыцарях. Узнавший мелодию Франческо оторвался от игры и захихикал, а Гай скривился, памятуя, что в подпитии его компаньон имеет дурную привычку горланить именно эту самую историю.
– Мистрисс Изабель, – укоризненно сказал Мак-Лауд, – что вы за женщина такая? Уж ни о чем попросить нельзя, а я, между прочим, вполне серьезно.
– Я больше не буду, – девушка с напускной скромностью опустила ресницы, чему никто не поверил. Крылось в мистрисс Изабель нечто такое, отчего любое ее слово, даже самое невинное, воспринималось как подвох. А может, ей просто нравилось создавать вокруг себя ореол загадочности. – Значит, возвышенное, для просветления души и успокоения сердца…
Она задумалась, кивнула собственным мыслям и запела – негромко, слегка пришептывая:
– Кто это сочинил? – спросил Гай, когда девушка завершила песню старательно исполненным длинным и печальным перебором.
– Кретьен из Труа, певец при дворе графов Шампани, – медленно проговорила Изабель. – Он намеревался создать книгу, собрание всех известных историй о короле Артуре и его рыцарях, но не закончил ее – погиб в прошлом году, когда в тамошнем замке случился пожар. Жаль… От книги сохранилось только несколько рассказов, а одним хорошим человеком в мире стало меньше.
– Наша жизнь и смерть в воле Господа, – благочестиво заметил Франческо, но согласился со своей приятельницей и покровительницей: – Но все равно жалко. Многим бы понравилась его книга.
– Мишелю бы точно, – кивнул Дугал и пояснил: – Это наш приятель, который по молодости лет и благодаря стараниям своего учителя слегка свихнулся на сказках про прежние времена. Верно, мессир Гай? Помнишь, он рассказывал о Круглом столе, о Мерлине и фее Маб? Э, да ты тогда все проспал, точно?
– Мерлин был колдун и язычник, – раздраженно отозвался Гай. – Вдобавок он родился от смертной женщины и какого-то духа. Может быть, даже демона или беса. Не понимаю, как подобного человека вообще допускали в сообщество честных христиан или могли доверить воспитание ребенка королевской семьи. Конечно, людям тогдашних времен приходилось многим поступаться и заключать союзы с врагами истинной веры, но…
– Не колдун, а волшебник, – Изабель осторожно положила виолу на стол и осуждающе посмотрела на сэра Гисборна, точно он ляпнул несусветную глупость. – Две большие разницы, которые ныне разучились отличать и валят в одну кучу. Мерлин – последний из рода волшебников Эрина и памяти о его чудесах, ярких, как чистое высокое пламя, суждено остаться на века. Что же до его веры… Он не принадлежал никому, ни Богу, ни дьяволу, только самому себе, Артуру и своей родине. В Корнуолле до сих пор показывают холм, где якобы находится его могила.
– Почему «якобы»? – влез Франческо. – Во всех легендах говорится, что Мерлина зачаровала его ученица, Дева Озера, и король Артур сам похоронил его где-то в тайном месте, чтобы никто больше не беспокоил его наставника.
– Он никогда не умирал, – внушительно произнесла Изабель. – Что бы там не сплетничали, ни Мерлин, ни его подруга Нимуйя, ни король Артур не умирали, точно обычные смертные. Они ушли из этого мира, потому что он перестал нуждаться в них. Когда настанет срок и пробьют колокола в Камелоте, они вернутся. Кстати, россказни насчет родства с духами, точнее, не с духами, а с жителями Волшебного мира, по моему глубокому убеждению, распустил сам Мерлин или его ученики, хотя дыма без огня, как известно, не бывает… На самом деле все обстояло гораздо проще и незатейливей. Мать Мерлина, Вивиан, была дочкой короля Деметии, самого захудалого королевства во всем Уэльсе, а отцом – Аврелий Амброзий, старший брат Утера Пендрагона. То есть Мерлин доводился племянником Утеру и двоюродным братом Артуру. Только незаконным, потому что Амброзий и Вивиан по высоким политическим соображениям не смогли пожениться. Однако перед самой смертью Амброзий в соответствии с законами бриттов признал своего сына и ввел в права наследника. Вот и вся загадка, о решении которой постарались забыть.
– Но ведь Мерлина всегда именуют «старцем», – напомнил Дугал. – А такую историю я тоже слышал, она очень похожа на правду.
– Дань традициям, – отмахнулась девушка. – В любой легенде наставник героя – почтенный старик, а Мерлину к началу правления Артура никак не могло быть больше тридцати. Но нам-то хорошо известно: чтобы прослыть умником, не обязательно дожить до сотни лет и обрасти бородой до колен. Главное, вовремя оказаться в нужном месте, иметь не пустую голову на плечах и хорошо подвешенный язык.
– Откуда ты это разузнала? – полюбопытствовал Гай. – И почему ты сказала, что об этой истории «постарались забыть»?
– Чтобы внучка ирландца не знала о жизни величайшего волшебника Эрина? – возмущенно подняла брови Изабель. – Да за кого меня тут принимают?
– За мистрисс Уэстмор, любительницу развенчивать легенды, – хмыкнул Мак-Лауд. – Гай, чего тут непонятного? Эти события забыли по одной простой причине: если они истинны, то после смерти Утера трон вместе с короной переходили не к его подростку-сыну, который вдобавок пребывал неизвестно где и которого за глаза именовали бастардом, а к племяннику. Мерлин-маг, король Британии – в Риме от подобной новости полезли бы на стену. У него хватило ума сообразить, чем грозит подобный титул и какие бедствия он повлечет за собой. Мерлин создал сказку, которой мы верим до сих пор, сказку о мече в камне и вернувшемся наследнике Утера, и отступил в тень, уступив место Артуру. Поступок не только благоразумного, но и мужественного человека. Хотя кто знает, как оно там происходило на самом деле?
Бульканье разливаемого по кружкам густого вина, запах только что разрезанного пирога с дольками абрикоса; жужжание поздних ос, солнце, яркой каплей зависшее над изломанной линией гор и медленно стекающее за горизонт; неспешный разговор, еле различимое шарканье передвигаемых по доске фигур.
– …За Баллатером над рекой Ди стоит гора Кован-на-Кеннент, или, по-вашему, Скала Судьбы. Мерлин предсказал, что тому, кто сумеет на нее взойти, суждено стать новым Артуром. Я однажды решил сходить, посмотреть, какая она.
– И как?
– Что – «как»? Действительно, отвесная скала, футов триста или четыреста, почти везде до самой вершины тянется голый камень, хотя подняться можно. Но я не стал. Постоял внизу, послушал ветер – он в тех местах будто оплакивает кого-то – и пошел себе обратно. Хоть мою прапрабабушку по матери звали Джейна Мак-Алпин, мне совершенно ни к чему лезть в короли. Что я там буду делать?
– Редкий случай, когда ты проявил здравомыслие. Я восхищен. Кстати, какая связь между твоей почтенной прародительницей и королевской властью?
– Да будет тебе известно, что Мак-Алпины были королями Шотландии до тех времен, пока не явились вы, сейты, и не…
– Опять все сначала. Мессиры, прекратите, в самом-то деле! Сколько можно? Вы так ни до какой Палестины не доберетесь – раньше друг друга изведете.
Предвечерняя сонная тишина, где-то на другой стороне реки хрипло вскрикивает устраивающаяся на ночевку птица. Из трактира доносятся голоса: идущие в Компостеллу паломники коротают вечер, тоже
