безопасность, вокруг на сто километров ни души.
Это, конечно, с намеком, что отсюда невозможно удрать. Стены огромного зала тлеют мягким светом будто догорающей зари. Многообразие и позолота лепных украшений, тонкий аромат цветов, стволы пальм (если только это действительно пальмы), по-лакейски изогнутые в изящном полупоклоне; ленивая, изнеженная тишина, сыто лежащая на цветочных клумбах; сонный покой, бездумно взирающий на нас с каждой вещи и как бы подчеркивающий нашу ничтожность в этом особняке.
— Буду с вами откровенен, — вы же надежные парни, презирающие подлость, — здесь бывают большие люди. — Орбитурал многозначительно поднял указательный палец вверх, к потолку. — Теперь сюда, в этот уютный кабинет. Располагайтесь, как дома.
— За какие заслуги нам такая честь, Ныч? — спросил Пров. — Только не лукавьте.
— Ответ в компьютере. Советую ознакомиться внимательнейшим образом. В субботу вам предстоит отчет перед Галактионом.
— Ого! — только и сказал Пров.
Ничего себе встреча! Значит, дела касаются не только Земли и Солнечной системы, но и всей Галактики!
Между тем, две девушки в очень уж коротеньких юбочках и полупрозрачных блузках, но, тем не менее, со строгими выражениями на хорошеньких личиках, подали вина и самые натуральные закуски, какие я никогда и не видывал, на круглый стол и тотчас же после этого удалились. Пров с видом опытного человека откупорил бутылку. У Орбитурала аж ноздри вздрогнули.
— Натуральное? — небрежно спросил Пров.
— Еще бы! — поперхнулся Ныч и закашлялся.
— Нуте-ка, благодетель наш, промочите горлышко. Мы же не в официальной обстановке. С крещением тебя, Мар. Какие никакие, а плоды сего таинства уже появились пред наши очи. Богохульствую, конечно, прости, Господи!
— Поздравляю и я вас, планетурал второго ранга, Мар, — светлея от удовольствия лицом, провозгласил Ныч и залпом осушил бокал.
— Планетурал? Да еще второго ранга! Далеко пойдешь, Мар. — Пров подмигнул мне. Он бы и по спине меня дружески ударил, да боялся, что я расплещу драгоценную влагу.
— Ну, отдыхайте, не буду вам мешать, — засуетился Орбитурал. — Жучков здесь нет. Вы же видите, что я с вами свободно разговариваю. Так что не стесняйтесь.
— На посошок, Ныч, — коварно ухмыльнулся Пров. — Жучков же нет.
— Вот именно, вот именно. Ваше здоровье. Винцо недурное.
— Все пройдет, как с белых яблонь дым, — сказал Пров.
— Правильные слова. Вот и сами яблони уже прошли. Ладно, пора. Про компьютер не забудьте.
— Огромное благодарение за заботу о нас, грешных, радетель вы наш. И последний вдогонку. Бог троицу любит.
Пров с чувством пожал ему руку. Ныч чуть было не полез целоваться, но вовремя спохватился, и мы расстались.
— Вот теперь можно и поговорить. С чего начнем? — Пров не торопясь допил свой бокал.
— Вот с этого. Не знаю только, или мне удалось их провести, или они специально не обратили внимания.
Я протянул ему нечто, завернутое в пластиковый пакетик. Пров недоуменно посмотрел на мою ладонь и сначала недоверчиво потрогал, а затем уж взял и развернул находящуюся внутри бумажку.
— Что это? — остановил он на мне свой вопрошающий взгляд.
— Тебе лучше знать. Ведь это твоя дикая фантазия прогулялась по лесу. Ну, а это, по всей вероятности, ее извращенный плод.
Пров растерянно уставился на пакетик.
— Да, но... Я ведь шутки ради подсунул тебе в карман записку, но совсем иного содержания. Там у меня было написано: 'Привет от тети Моти'. А тут... 'Не спасесси! Пров'. Хотя тоже смешно.
— Уж куда смешнее...
Пров углубился в изучение послания от самого себя. Я молча наблюдал за ним, силясь сообразить, что бы все это значило? Итак, мы имеем, с одной стороны, категорическое утверждение Прова о другом содержании записки, а, с другой, — вещественное доказательство обратного. Следовательно, если утверждение Прова истинно, — а я в этом нисколько не сомневался, — и видоизмененная запись — тоже достоверный факт, не зависящий от нас, значит, стройная система мироздания где-то дала трещину, тем самым позволив каким-то неведомым силам вмешаться, причем, материально, в события нашего похода в Смолокуровку.
— Хорошо, — сказал я, отвлекая Прова, вцепившегося в листок. — Давай по совету Ныча займемся компьютером. Может, что узнаем?
На экране замелькали фрагменты нашего путешествия, отснятого видимо, 'несъемными датчиками' — наручными часами — с интервалом в одну минуту. Собственно, это был смонтированный на компьютере фильм со вставками недостающих деталей. Когда дошло до встречи с монахами, Пров, буквально, въелся глазами в изображение. Лицо его побледнело, губы нервно дрожали, остановившийся на чем-то взгляд стал отсутствующим и каким-то жутковатым. Я хотел окликнуть его, когда двойник в саркофаге появился на экране, но что-то меня удержало. Вероятно, подсознательно я понимал, что сейчас здесь происходит нечто важное, чему нельзя мешать. В таком оцепенелом состоянии Пров пребывал минут десять и только бегающие по экрану зрачки выдавали напряженную работу его мысли. Он снова и снова возвращал саркофаг на исходную позицию, крупно и по частям расчленял формулы на его боку. 'Что он в них нашел интересного, — удивлялся я. — Ну, формулы; ну, на саркофаге, но не век же на них пялиться...'
Наконец, он встрепенулся, как бы стряхивая с себя магическое наваждение, и поднял на меня широко раскрытые глаза. На лбу его выступила испарина.
— Все понятно, — заговорил он. — Именно формулы должны дать ответ на вопрос, как очутилась у тебя эта записка. И вот это именно и хотят знать в верхах, потому нас так и ценят. Вернее, тебя. А фотоаппарат соврать не может, — ты же знаешь.
По лихорадочному блеску глаз моего друга я понял, насколько это серьезно.
— Во-первых, успокойся, а во-вторых, давай-ка пропустим по бокалу. Формулы от нас не убегут. И ты будешь единственным их толкователем.
— Куда там, единственным! Весь ГЕОКОСОЛ, наверное, занят мозговым штурмом этих иероглифов.
Я подождал, пока он, выбрав более крепкий напиток, пропустит рюмочку.
— Объясни хоть, что тебя так взволновало? Двойник?
— Не только и не столько. Где они взяли мое имя? Я же не подписывался в своей записке. Но в ходе их эксперимента, так скажем, что-то было не учтено, упущено, и по каким-то причинам программа пуска 'протекла' на бок саркофага в виде формул. А формулы интересные.., похожие на те, что известны нам, но с какими-то поправками. К примеру, формула гравитационного поля. Помнишь ее?
- В общих чертах.
— Так вот, гравитационное поле какого-либо объекта равняется нулю, бесконечности, какой-то постоянной величине, уменьшается и увеличивается. Сразу! Не при каких-то разных условиях, а сразу. И еще... Кто-то проверяет нас на смышленость. Есть формулы, проще которых уже ничего нет.
— Какие же?
— Сколько будет: дважды два? — неожиданно спросил он.
У меня глаза на лоб полезли:
— Четыре...
— А кто-то утверждает, что вовсе не четыре.
— И сколько же? — поинтересовался я, считая, что он меня разыгрывает.
— А сколько хочешь.
Воцарилось долгое молчание.
— К черту! — снова очнулся Пров. — Эту проблему в лоб не возьмешь. Пусть ГЕОКОСОЛ ломает голову. Девчонки!
