— Курева бы мне! — горестно вздохнул младенец.
— Нельзя! — в один голос отвечали Адриадакис и капитан.
— Злые вы! — надулся ребенок. — У бабусек, что ли, спросить…
— Я т-те спрошу! — Гаргулов показал Адораблю кулак. — Ты не вздумай фокус выкинуть, вроде как тогда, на острове… Хозяйки мои старенькие уже, им нервы беречь надо! А мне еще жить тут, если помнишь… Чтобы кроме «агу» и «мама» больше никаких звуков от тебя слышно не было!
— Ну ладно, ладно, договорились… — нехотя пробурчал младенец. — Адриадакис, памперсы купить не забудь!
Тем же самым утром, всего за несколько кварталов от дома, приютившего троицу путешественников, собирался на работу человек неправильной национальности. Ефим Альшиц чувствовал себя как-то странно. Обычной утренней сонливости не было и в помине, однако не было и ясности сознания. Собственная голова казалась Фиме Торичеллевой сферой — пустой и звонкой. Проглотив скромный завтрак, главный бухгалтер АОЗТ «Мглалесопереработки» напялил теплую куртку, взял портфель и, не оглядываясь, шагнул к дверям. В спину ему внимательно смотрели четыре ярко-синих глаза.
— Как думаешь, у нас все хорошо получилось? — спросила Ласса.
— Конечно! — самоуверенно отозвался Марикс. — До вечера он даже не вспомнит о нашем существовании, а если вдруг кто-нибудь попробует напроситься в гости, почувствует сильнейшее смятение… Только зря ты меня отговорила, надо было сделать все по-другому.
— То есть закодировать его на преданность и беспрекословное подчинение? Не хочу тебя огорчать, но ментальная хирургия такого уровня под силу только Господину Высокое Небо!
— Ерунда! Я уже не один раз проделывал всякие штуки с мозгом быдлян, с тем же Трикобылом, например.
— Разве ты не знаешь, как легко повредить подобным вмешательством сознание?! Даже то, что мы проделали с Эффимом, может быть опасно для него…
— Зато он никому ничего не расскажет! — пожал плечами Марикс. — А остальное меня нисколько не заботит.
— Быдляне существуют для того, чтобы облегчать нашу жизнь, но это не значит, что их не надо беречь! — нахмурилась девочка. — Вспомни, что говорил наш высокочтимый родитель: основой нормального функционирования Термитника является не только преданность служащих, но и стабильность их существования…
— А также высокое вознаграждение, которое они регулярно получают за свою работу! Моя память ничуть не хуже твоей, уроки быдловедения я помню слово в слово. Но знаешь — по-моему, Господин Высокое Небо городил чересчур много сложностей. Все можно устроить куда проще и эффективнее!
— Твоя беда в излишней самоуверенности, братец; когда-нибудь она доведет тебя до беды!
Марикс фыркнул и заносчиво дернул плечом. Страсть сестры к нравоучениям он переносил с трудом — как, впрочем, и многое другое.
Сегодня у Фимы не ладилось решительно все. Человек неправильной национальности вдруг обнаружил, что из памяти куда-то исчезли самые элементарные вещи — вроде вчерашнего вечера, например; в то время как старые, давно забытые воспоминания обрели голос и плоть, всплывая на поверхность взбаламученного сознания. «Ерунда какая!» — рассердился он, обнаружив, что уже добрых минут двадцать пялится на строчку в балансовом отчете, пытаясь сообразить, что же она означает. «Не иначе, магнитные бури сегодня разгулялись, из рук все прямо валится». Рабочий день тянулся и тянулся. К вечеру зарядил дождь. Верный своему правилу не уходить раньше остальных сотрудников (что поделаешь, завоеванный авторитет нуждается в подтверждении), Фима просидел за стареньким компьютером до ранних сумерек. Человек неправильной национальности досадливо морщился: смутное беспокойство все нарастало — а он никак не мог ухватить его суть. Завершив дела, Альшиц запер бухгалтерию и вышел под мелкую противную морось. Все вокруг было мокрым и серым. Густые осенние сумерки съели все краски, превратив редких прохожих в призраков. Свернув за угол, Фима буквально налетел на массивную плечистую фигуру.
— Извин… О господи, Трикобыл!!!
Мысли в голове бухгалтера завертелись вдруг с ужасающей быстротой — словно треснули вдруг некие печати, удерживавшие целый рой образов, воспоминаний, эмоций… Пытаясь совладать с этим потоком, Альшиц зажмурился и скрипнул зубами. «Да что же со мной творится?!»
— Трикобыл… Трикобыл, куда же вы пропали?! Что случилось? Господи, как я рад, что с вами все в порядке! — слова лились из Фимы одно за другим, и ему пришлось сделать усилие, чтоб замолчать.
Последняя фраза вышла не вполне уместной. Даже поверхностного взгляда хватало, чтобы понять: в порядке далеко не все, скорее даже наоборот. Толстяк выглядел словно после хорошей попойки: лицо его обрюзгло, под глазами набухли тяжелые синюшные мешки.
— Эффим…
— Представляете, дети Господина Высокое Небо объявили вас покойником! Я-то купился, как последний дурак, поверил им… Но где вы были все это время?!
— Я… Не помню. — Трикобыл потерянно озирался по сторонам. — Что-то случилось…
— Ох, ладно, пойдемте скорее домой…
Как только Фима и Трикобыл подошли к дому, из сумерек соткалась закутанная в серое фигура. Уловив краем глаза стремительное движение, Альшиц начал оборачиваться… Небрежный тычок в шею вырубил человека неправильной национальности; в следующий миг его участь разделил пивник. Незнакомец перешагнул упавших и с довольной улыбкой взялся за ручку двери.
Толстая тетка, колыхая розовыми телесами, покинула парилку. Натаха проводила ее сочувственным взглядом. «Не дай бог, я такая стану. Сколько ей, интересно? Сорок? Вряд ли больше…» Она промокнула краешком простыни глаза и критически окинула взглядом собственную фигуру. Слава богу, до столь внушительных габаритов еще очень далеко… Но легкая отвислость боков уже наметилась, надо все-таки записаться на фитнес. Малость дороговато, конечно… В конце концов, эта дура Райка два раза в неделю шастает, даром что сама «бухенвальдский крепыш»… При мысли о худосочных Раечкиных формах губы Натахи тронула довольная улыбка. Все-таки четвертый размер бюста дает женщине некоторые преимущества, чего бы там ни говорили любители «селедок»… Настоящая русская красавица должна быть пышнотелой! Жаль только, не все это ценят и понимают.
Темноволосая девушка заняла место ушедшей толстухи. Вот уж у кого с фигурой был полный порядок! Простыней эта красотка не озаботилась, так что ее безупречные формы были открыты завистливым взглядам всех присутствовавших в бане дам. «Интересно, откуда такая взялась? Нездешняя, это сразу видно; лицо, словно у фотомоделей из заграничных журналов… И взгляд такой, блядский… Мужики небось слюной исходят — еще бы, экая фифа!» Натаха вздохнула. Не то чтобы она считала себя обделенной вниманием противоположного пола — просто хороших, стоящих мужиков все как-то не попадалось. Веселые и безбашенные ухажеры хороши в двадцать лет; в двадцать восемь душа требует некоей стабильности, уверенности в завтрашнем дне… «Фимочку, как пить дать, Райка-змея окрутит! Они ж работают вместе, о чем тут говорить — корпоративки, Новый год, все дела… А потом — раз! Дорогой, у меня для тебя сюрприз… И готово дело. Плавали, знаем, как это делается… Не-ет. Фимка — отрезанный ломоть, да и хитрожопый больно, за таким потом глаз да глаз… Надо с Костиком подсуетиться. Милиционер — это не главбух, так-то оно так… Да и фамилия у него, конечно… Крольчихой задразнят… Ну и пусть! Мало ли что люди болтают… Мужик-то какой! Непьющий… Книжки, вон, всякие читает — Ксюха-почтальонша говорит, почти каждый месяц приходят ему… А ведь сама Ксюха та еще штучка, да… Разведенка, вдова соломенная… Не умыкнула бы парня-то из-под носа! Мужчины — они наивные, ну прям дети… Только с членами».
Красотка покинула парилку и устремилась в бассейн. На глазах у Натахи она проделывала это уже раз пять: то ли не могла долго выдержать пар, то ли ловила особый кайф от контраста температур. Натаха последовала ее примеру — и с легким визгом окунулась в ледяную воду. Виски сразу заломило. Выбравшись из голубой хлорированной купели и по-быстрому ополоснувшись под жиденьким душем, Натаха оделась и глянула на часы. До начала дискотеки еще было время: ровно столько, чтобы успеть как следует накраситься, забежать на почту за некоей бандеролькой и всласть потрындеть с закадычной подругой
