Ярость I, крупнейшая из планет-рудников, по совместительству являвшаяся еще и самой хорошо охраняемой колонией строгого режима, требовала все больше и больше рабочих рук. Все дело было в зеленом итаниуме — самом дорогом минерале в Галактике, известном под названием «проционский кварц», или просто «зеленое золото». Итаниум залегал на глубине от десяти до двадцати километров, требовал сложной обработки и после нее стоил в десять раз дороже, чем необработанный. Так называемая «золотая лихорадка» охватила все человеческие колонии. Люди ринулись сюда добывать несметные богатства на купленных за огромные деньги участках. Наверное, пару тысяч лет назад Ярость I, изначально называвшаяся Фиореллой, была самым населенным миром из колоний людей. Десятилетия бесконтрольного терраформирования Фиореллы и роста мегаполисов, возникавших как грибы после дождя, до неузнаваемости исказили первоначальный лик планеты. Не существовало других мест, где преступность и жестокость были бы так всевластны. Когда итаниум нашли на других планетах системы Проциона, он подешевел и уже не мог служить Фиорелле надежным фундаментом для дальнейшего развития. Планеты лихорадило от междоусобных войн, что вели межпланетные корпорации и самозваные диктаторы, еще вчера бывшие владельцами шахт. Фиорелла первой из других миров системы запустила термоядерный реактор. И пострадала от взрыва, который привел к ужасной техногенной трагедии. Взрыв поднял в небо миллионы тонн фиолетовой пыли с не изученными тогда свойствами. Но планета не умерла. Когда возникла острая нужда в новом месте отбывания наказаний, Имперские чиновники вспомнили о Фиорелле. В особенности об итаниуме, вновь возросшем в цене, поскольку спрос на него в Галактике был очень велик. Планетную систему Проциона закрыли для посещений, ограничили единственными вратами и стали присылать сюда первые партии заключенных, призванных строить тюрьмы и добывать кварц. В лучших традициях курортных планет, гордящихся элитными зонами отдыха, система Проциона гордилась своими тюрьмами с богатой историей. Начальники со временем превратились в местную аристократию, охранники — в их вассалов, а заключенные были бесправным быдлом. Все планеты системы Проциона, кроме одной, были переименованы и получили единое название — Ярость, с добавлением номера. Ярость I считалась самой суровой колонией. Попасть сюда — значило навсегда распрощаться с надеждой на освобождение. Необходимость в поддержании жизнедеятельности и содержании колонии на должном уровне понимали все. Независимые миры с удовольствием избавлялись от своих осужденных, отправляя их в нейтральную систему, оживленно торгующую рудой со всеми, кто готов был платить. Находясь под защитой Империи и Доминиона, система могла не опасаться вторжения извне, ведь ее услугами пользовались обе стороны. Кто, будучи в здравом уме, захочет покорять и разрушать отхожее место, если оно великолепно выполняет свою функцию?
Три безмятежных часа полета закончились, и вот уже завыла посадочная сирена, наполняя сердце ужасом полной неизвестности. Старший пилот, щелкнув сканером частот, настроился на канал музыки прошлого тысячелетия. Орбитальная станция над Фиореллой была ветхим и древним сооружением, превратившись в культовую достопримечательность эпохи колонизации системы. Фиолетовый шар приближающейся Ярости I красиво сверкал в лучах Проциона. Грузовоз устремился вниз, прямо в разрываемые молниями облака фиолетового конденсата. Спустя сорок минут под брюхом колосса уже пролетали высотные комплексы наземных секторов тюрьмы, называемые в шутку «Грин Бичем», или «Зеленым пляжем». Маленькие на таком расстоянии коробки роботов-бульдозеров копошились в земле в живописном беспорядке. Проплыли километровой высоты нагромождения обогатительного комбината. Комплекс вздымался к облакам, скрывая в своей тени миниатюрный космодром. Посадочные опоры приняли на себя всю тяжесть корабля, просевшего брюхом чуть ли не до бетона посадочной площадки.
Один из входов в тюрьму находился всего в полукилометре от посадочной зоны. Гравипоезд покинул трюм и полетел к нему.
Двери вагонов открылись, и в обожженный солнцем фиолетовый грунт уперлись выдвижные трапы.
— У входа не толпитесь, девчонки, — наставительно сказал один из стражей, наблюдая за выгрузкой своих подопечных. — Стройтесь в колонну по двое и ждите остальных. При попытке к бегству автопушки без предупреждения открывают огонь на поражение. Видите вон те выпуклости на стенах? Это трехмерные сканеры, от них не скроешься. Бежать некуда, до ближайшего источника воды не меньше трех тысяч километров по отравленной территории, кишащей опасными мутантами. Не советую валять дурака и нарываться. Худшее наказание, какое здесь могут применить, — это выгнать вас в пустыню. Смерть от радиации и зубов песчаных уродов гарантирована. Даже адское дно не идет ни в какое сравнение с этим с виду мирным ландшафтом.
Я вышел одним из последних.
— Заключенный Ингвар Грин, стоять на месте до особого распоряжения! — рявкнул охранник, заступив мне дорогу.
Пожав плечами, я взглядом проводил группу до распахнутых ворот с намалеванной на створках буквой «В». Идти за решетку я не спешил, да и осмотреться не помешает: вдруг побег в пустыню не такое уж и гиблое дело? От группы встречающих тюремных смотрителей отделился человек в красных доспехах изумительного дизайна. Остановившись в двух метрах, он изучал меня сквозь затемненное стекло шлема. Щелчок холеного пальца — и стекло поднялось, открыв надменное лицо с обветренной кожей и недоверчивыми глазами.
— Заключенный Ингвар Грин? — спросил он.
— Возможно, — ответил я.
— Вы знаете, почему оказались здесь?
— Понятия не имею, — честно признался я, пристально разглядывая его. — Вы мне скажите.
— Вас осудил как преступника военный трибунал Земли и приговорил к заключению. Вы знакомы с человеком по имени Алекс Фролов?
— Что-то не припомню такого.
Я сказал правду: имя было знакомо, а вот самого человека я не знал.
— Хорошо, — удовлетворенно кивнул мужчина. — Я начальник тюремного блока «Би» Эрик Эббот. Среди моих привычек нет и никогда не было выходить и встречать новоприбывших, но вы особый случай. Командование Альянса попросило меня приглядеть за вами до тех пор, пока вы не освоитесь. Предупреждаю сразу: народ здесь грубый и неприветливый, способный на разные подлости, вплоть до насилия, грабежа и убийства. Поэтому рекомендую поскорее переговорить со своим Бригадиром, дабы заручиться его поддержкой и защитой. Одиночки здесь долго не живут. Добро пожаловать на Ярость I!
Захлопнув шлем, Эббот зашагал к воротам тюрьмы, а меня подтолкнули следом за ним. Тяжелый урбанистический пейзаж наземных комплексов «Грин Бича» здорово действовал мне на нервы. На нас несколько раз налетали порывы то горячего, то холодного воздуха с примесью едких запахов аммиака и хлора. Стоило пройти за ворота, как охранники направили меня в переходную камеру и сняли наручники.
— Раздеться! — рявкнули скрытые динамики. — Поднять руки над головой. Начинается процедура сканирования на наличие инородных тел и болезней. За лучевую отметку не выходить и руки не высовывать.
С пронзительным жужжанием с потолка спустился серебристый обруч и начал кружить вокруг меня. У оператора стала вырисовываться голографическая модель моего тела. Плавно манипулируя сенсорами и хмуря брови, он углядел у меня сразу три инородных образования, взаимодействующих с организмом на уровне нервной системы и мозга. Два деактивированных полубелковых имплантата в районе шейных позвонков и подозрительный сгусток в лобной части. Секунду подумав, оператор с кем-то связался по интеркому, описал ситуацию и попросил совета.
Вскоре пришел ответ:
— Пропустить!
Оператор стал командовать дальнейшими моими действиями:
— В следующей комнате пройти дезинфекцию… бегом в камеру ионизации… раздаточная имущества в комнате с оранжевыми дверьми… душ — с зелеными…
За отсеком сканера меня поджидали охранники. Не те железные истуканы, сопровождавшие нас всю дорогу, а простые люди в темно-синей униформе и с шоковыми дубинками в руках. После дезинфекции и
