Невысокий лейтенант, ловко подхватив бинокль, припал глазами к окулярам.
— Не могу знать, сэр. Воздушная разведка передала приблизительные координаты. Ближе подлететь не удалось, земляне сбивают все, что оказывается в радиусе действия их ПВО…
— Идиоты. Из-за их некомпетентности и трусости мы все теперь рискуем головами.
Шестая танковая дивизия и уцелевшие остатки шестидесятой армии Империи после кровопролитной высадки на планету Ярость I пробили кольцо окружения и вышли на оперативные просторы в безжизненную пустыню Коби. Тысячи танков и машин растянулись в колонну на два десятка километров. В воздухе гудели штурмовики и истребители сопровождения, готовые в любой момент обрушить ураганный огонь на любую цель, какую прикажут уничтожить.
— Сил хватит всего на один удар, но если ошибемся, он станет последним. Есть идеи, Рид?
— Конечно, сэр. Я считаю преступным полагаться только на удачу. Надо отступить.
— Не могу поверить, что правильно тебя понял! — вскричал Тосер.
— Это будет самым разумным решением, сэр.
— Мы сможем объединиться с сороковой, шестой мотострелковой и сто тридцатой дивизиями специального назначения. Они застряли в районе перевала Алату. Объединившись с ними, мы получим необходимый перевес сил…
— В этом есть смысл, — согласился с ним майор Ордокс. — Мы выиграем время для маневра.
— Странно это слышать от тебя, Ричард. Очень странно. Ты ведь знаешь, что промедление — это тысячи загубленных душ наших парней. Мне нужны конструктивные предложения, а не пораженческие. Отступление тяжким грузом ляжет на моральный дух войск.
— Если мы не отступим сейчас, то не останется никого, кто смог бы выполнить задание.
С воем и свистом на колонны войск начали градом сыпаться снаряды, поднимая в небо тонны песка. Пустыня покрылась взрывами и дымящимися воронками. Штурмовики и истребители с яростью набросились на скрытые до поры многоствольные минометы, стреляющие кобальтовыми снарядами из тщательно оборудованных укрытий.
— Ваш приказ, сэр?! — заорал Ричард Ордокс. — Ради всего святого, не мешкайте. Нас начали втягивать в битву. Каков будет ваш приказ?
— Отступаем, — с тяжелым сердцем выдавил Тосер, ненавидя себя за это.
Когда я пришел в себя, состояние мое было схоже с тяжелым похмельем. Голова раскалывалась на части, сердце часто стучало, в ушах стоял гул. Стальной пол под спиной мелко вибрировал.
— Доброе утро, дорогуши! Желаете кофе, чай? — раздался нервный смешок.
Рядом со мной кряхтели и стонали пробуждающиеся заключенные, с удивлением разглядывая свое узилище. Помещение размерами примерно десять на десять метров и высотой приблизительно три метра было цельнометаллическим и не имело видимых окон или дверей. Это был либо скоростной лифт, либо летательный аппарат. Брезгливо оттолкнув от своего носа чью-то грязную ногу в рваном башмаке, я встал. Рядом сидел на корточках какой-то мужичок, одетый в тряпье. Глупо хихикая, он одной и той же фразой приветствовал всех просыпающихся. Был он лыс, неопрятен, хил, и от него ужасно воняло.
— Что это за место? Где я? — хмуро поинтересовался я у весельчака.
— Там же, где и я… — ухмыльнулся тот, но тут же сменил тон, стоило моей руке сомкнуться вокруг его шеи и слегка поднажать. — Мы летим в нижний ад! Отпусти! — завопил он.
— Кто помнит, как здесь очутился? Никто? — пессимистично спросил хмурый блондин в изорванной тюремной робе, с наколками на пальцах.
— Словно дубиной по башке приласкали. Помню драку, а дальше пустота… — пожаловался заключенный, похожий на шимпанзе.
— Амнезии, мать его, — бросил блондин. — Этот газ используют, чтобы заключенный начинал новую жизнь, словно с чистого листа бумаги. Вот только он действует на всех по-разному.
Кое-кто заинтересованно обернулся к нему. Он уже снимал ботинки с одного из заключенных, который еще не проснулся.
— Думаешь, химия?
— Уверен. А иначе почему я не помню твою страшную морду?
Яростно взревевший мужик кинулся на блондина, но споткнулся о мою ногу и шумно растянулся на полу. Мотая головой, поднялся и зачем-то бросился на меня, посчитав обидчиком. И, наткнувшись на мой выставленный кулак, отлетел к стене. Выплюнув на пол осколки зубов, он со стоном пополз на четвереньках в дальний угол.
— Заканчивай спектакль! — толкнул меня в плечо бугай, который все это время мрачно наблюдал за происходящим. — Эти пустоголовые имеют код, а вот у тебя я его не вижу.
Взглянув на свои руки, я обнаружил, что при регистрации в тюрьме мне не сделали лучевых наколок. Странно, что я этого раньше не заметил.
— Сдается мне, что среди нас есть паршивая овца, каких еще поискать, либо стукач, сосланный за провинность. В любом случае на твоем месте я бы помолился.
Белобрысый блондинчик, не давая мне времени опомниться, сбил меня с ног хитрой подсечкой, а бугай придавил к металлическому полу ногами. Прижав мои руки к бокам, он сказал, брызгая слюной мне в лицо:
— Обвинения против тебя выдвинуты не из легких, паря. Отсутствие кода — это серьезно. Что скажешь в свое оправдание?
— Разве только это… — буркнул я и вогнал колено ему в пах.
Высвободив руки, схватил его за горло, уперся ему в живот коленом и перекинул через голову. Сшибая с ног других заключенных, бугай крепко приземлился на спину, взвыв от боли. В этот момент свет погас и все попадали с ног. Часть стены растворилась, и мы увидели во тьме сияние приближающихся прожекторов. Лучи выхватывали грубые стены, в которых были прорублены сотни пещер и балконов со множеством людей. Они махали руками и кричали, приветствуя наше появление. Рядом с нами пролетел еще с десяток контейнеров. Наш замедлил вход, повернул и влетел в одну из выемок. Забыв про меня, все опасливо подошли к краю контейнера и завороженно уставились в черный зев шахты у своих ног. Ее стены были испещрены дырами то ли пещер, то ли тоннелей. Дорожка, идущая вниз по спирали, была такой узкой, что на ней с трудом могли бы разойтись двое. Никаких ограждений здесь не было и в помине. Если свалишься с нее, тебе конец. Растолкав других, я подошел к краю бездны и взялся за поручень.
— Тепленькое местечко…
Вглядываясь в темные глубины шахты, я почувствовал себя превосходно. Словно первородная тьма, проснувшись от долгой спячки, пристально посмотрела на меня черными глазами, наполняя неведомой силой и мощью. Очень странное, но такое знакомое чувство.
— Берегись!
Я развернулся на месте, сделал шаг назад и, держась за поручень, повис над бездной. Ко мне приближались насупленные Бугай и Обезьяна. Возглас кого-то из толпы спутал им все планы. Бугай, не мудрствуя лукаво, хотел спихнуть меня в пропасть, но я схватил его за щиколотку и потянул на себя, продолжая висеть над темнотой.
— Ты рехнулся?! — испуганно вскрикнул он. — Мы же оба разобьемся, тупица!
Балансирующий на одной ноге Бугай упал на спину. Обезьяна схватил новоиспеченного кореша под мышки и стал тащить подальше от края вместе со мной. Я, выпустив ногу Бугая, собрался их немного проучить, но мне не дала летучая камера. Тихо жужжа, она зависла перед контейнером. Металлический голос, многократно отразившийся эхом от каменных сводов, рявкнул:
— Построиться! Любой проступок будет жестоко наказываться, животные! За драку дюжина ударов силовой плетью. За второй проступок — смерть. Спускайтесь на лифте до шестисотого уровня. Это ваш этаж. Больше вам знать ничего не нужно, звери. И помните — за вами внимательно наблюдают.
Последний раз мелькнув в лучах прожектора, камера скрылась во тьме пещеры. Заключенные начали с опаской покидать контейнер.
«Темнота не бывает хорошей или злой, — подумал я. — Она всегда нейтральна в отличие от света, который дарит либо жизнь, либо смерть».
Я всегда недолюбливал темноту. Я боялся не того, что ничего не вижу в темноте, а того, что в один
