разъяренное лицо. — Тебе ни за что не догнать их!
— Так вот о чем ты подумала?
— Но если мы едем не вдогонку за ними, то куда?..
— В Гленаррис. Садись в повозку.
Она замялась, но все же смущенно спросила:
— Могу я взять Попа?
— Если хочешь.
Она с собакой на руках вскарабкалась на сиденье. Подхватив вожжи, Коннор устроился возле. Она робко заглянула ему в лицо, но заговорить не решилась.
Хотя пони вряд ли успел как следует отдохнуть от своей последней, довольно изнурительной поездки, он довольно бодро тронулся в путь. Когда повозка покатилась по вересковой пустоши, Джемма оглянулась и жалобно возопила:
— Моя стирка!..
— Ничего с ней не сделается, — отрезал Коннор.
Уже близился вечер, когда Коннор и Джемма добрались до Гленарриса. За несколько часов быстрой езды они не обменялись ни единым словом. Поначалу Джемма пыталась завязать разговор, но Коннор или отвечал ей что-нибудь односложное, или вовсе молчал. Она чувствовала, что даже сейчас его гнев нисколько не остыл. По зрелом размышлении Джемма решила, что у него действительно был повод взбеситься. Если, как она теперь полагала, он был джентльменом по праву рождения, то, ясное дело, испытал ярость и унижение от того, что эти хамы сочли его за безмозглого нищего, чью жену можно при желании купить, словно вязанку дров. Наверное, в свое время Коннор занимал еще более высокое положение, чем эти английские выскочки, и оттого ему было вдвойне обидно их наглое обращение.
У нее болело сердце за Коннора, но она ума не могла приложить, как ему помочь. Единственное, что было в ее силах, не нарушать молчания и оставить его в покое.
Возможно, постепенно гнев его пройдет, и он расскажет Джемме, зачем они направляются в Гленаррис. И хотя она целыми неделями ломала себе голову над тем, что из себя представляет этот самый Гленаррис, в данный момент она совсем не была уверена, что ей по-прежнему так уж хочется это узнать, Коннор захватил с собой хлеб и сыр, и они перекусили, запивая их вином. Всю первую половину дня повозка ехала на восток, по обширной вересковой пустоши, с запада и юга окруженной горами. Вереск давно уже отцвел, но окрестности все равно показались Джемме удивительно красивыми, так как первые зимние заморозки окрасили кустарники в теплые охряные, ржаво-красные и темно-бурые цвета. Здесь росло гораздо больше деревьев, чем вблизи их фермы, и хвоя сосен была такого густого зеленого цвета, что временами казалась черной. Смолистый аромат реял в холодном воздухе, а толстый слой осыпавшихся иголок приглушал стук копыт пони.
Постепенно пустошь сужалась; по обе стороны едва заметной тропинки громоздились скалы. Здесь чаще попадались признаки людского жилья: маленькие опрятные домики, над крышами которых курился дымок, постоялые дворы из белого камня и даже охотничий домик, чья добротная крыша отсвечивала в лучах заходящего солнца.
Однако Джемма почти ничего этого не замечала: после еды она почувствовала неодолимую сонливость. Движение повозки укачивало ее, и в конце концов она закрыла глаза и начала клевать носом.
— Ступай назад и ложись, — велел Коннор после того, как во сне она в третий или четвертый раз навалилась на него.
Джемма беспрекословно подчинилась. Кое-как расправив на соломе свое пальто, она устроилась в обнимку с Попом и мгновенно заснула. Однако сон ее был беспокойным, полным непонятных и тревожных видений. По большей части они были связаны с Коннором, и что-то в этом Конноре из ее сновидений мучительно беспокоило Джемму. Она почувствовала желание сбежать от него, но обнаружила, что еле может передвигать ноги, словно они налились свинцом. И Коннор, конечно, сразу же легко поймал ее. Он схватил ее за плечи и стал трясти, трясти без конца…
—…Джемма, проснись. Мы приехали.
Она открыла глаза и увидела, что Коннор наклонился над ней и в самом деле трясет ее за плечо. Откинув со лба прядь волос, она уселась в повозке и сонно огляделась. Они находились возле постоялого двора с вытоптанным двориком и обширным садом позади.
Мощенная булыжником улица шла вдоль самой маленькой деревушки, какую Джемме приходилось видеть в жизни. По обе стороны извилистой дороги фасадами друг к другу стояло не более полудюжины домишек. На дальнем конце деревни виднелась рыночная площадь с источником и несколькими лавками: мясной, бакалейной, хлебной и галантерейной, в которой согласно написанной от руки вывеске можно было воспользоваться также и услугами аптекаря. На самом краю деревни стояла крошечная церквушка с покосившимися воротами и убогим кладбищем.
Вокруг не видно было ни единой живой души, кроме сторожевой овчарки, отскочившей подальше от их повозки после того, как Поп бесстрашно облаял ее с хозяйских колен. Однако деревня вовсе не выглядела запущенной: все домики были аккуратно ухожены, и в их окнах гостеприимно светились огоньки. Даже видневшиеся в отдалении за церковью миниатюрные сараи казались весьма добротными.
Джемма не спеша обозрела все это, а потом осведомилась у Коннора:
— Это и есть Гленаррис?
— Да.
Она выжидательно замолчала, но не услышала больше ни слова. Наконец Коннор снова пустился в путь. Ее несказанно удивило, что он не пожелал ехать по мощеной улице, а повернул в сторону, однако было слишком мало надежды на то, что он удостоит Джемму ответом, если та захочет узнать, куда же они направляются. Она без толку ломала над этим голову, так как, кроме маячивших в отдалении сараев со скотиной, не могла разглядеть ни одной постройки.
Вскоре и эти сараи скрылись из виду, а пони все тащил их повозку по широкой дороге, проложенной в объезд деревни. Долина постепенно сужалась, в то время как холмы, которые здесь уместнее было бы назвать горами, становились все круче и подступали все ближе.
Когда наконец они достигли входа в горное ущелье на дальнем краю долины, у Джеммы захватило дух.
Перед ней неожиданно вырос древний замок со сторожевыми башнями и контрфорсами, опиравшимися на края крутого горного утеса. Замок, похожий на некую диковинную птицу, готовившуюся взлететь. Массивные оборонительные стены были прорезаны узкими щелями бойниц, а по мере приближения к замку стали видны парапеты, окружавшие каменные башни.
Джемма едва переводила дыхание, не смея поверить, что видит перед собой истинную цель их путешествия. Однако теперь было ясно, что карабкавшаяся вверх дорога ведет именно к этому замку. Осторожно покосившись на Коннора, она убедилась, что у него совершенно неприступное выражение лица. Он даже показался ей незнакомым: так не походил его облик ни на полного нежности любовника, коим он был для нее в последние дни, ни на жестокое чудовище, тиранившее ее до этого. И она не имела ни малейшего понятия, за каким лихом он притащил ее сюда.
Пони что было сил налегал на оглобли, так как подъем стал довольно крутым. Джемма не сомневалась, что в прежние времена, когда еще не был прорублен проход в скалах, по которому шла дорога, замок был абсолютно неприступен. Темнея на фоне предзакатного неба, громада древней твердыни нависла над путниками. В тени ее воздух оказался значительно прохладнее, чем на равнине.
— Мы что, поднимаемся туда? — поинтересовалась Джемма, едва не выворачивая шею, чтобы как следует разглядеть возвышавшиеся над ними башни.
—Да.
— Но как мы попадем внутрь? Коннор невесело улыбнулся.
— С той стороны в стене есть ворота. Сама увидишь.
Джемма ничуть не удивилась бы, если б за поворотом дороги оказался подъемный мост и охраняющий его рыцарь в доспехах. Но вместо этого повозка протащилась еще с четверть мили вдоль неприступных стен, пока не очутилась возле массивных ворот, через которые они въехали на мощенный камнями внутренний двор. Джемма не могла не заметить удивительной красоты арочных входов, резных карнизов, симметрично расположенных легких лестниц и бесчисленных башенок — словно древние зодчие решили
