— Вы сказали, что будете допоздна. А я в комнате на балу у Каррадосов. Дело в том, что, полагаю, я его заполучил. Вы еще некоторое время будете на месте?
— Буду.
— Мог бы я заехать в Скотленд-Ярд?
— Давайте!
— Я только сначала заеду домой, скину с себя рубашку и соберу свои записи.
— Ладно. Жду.
— Это парень с пряниками и элем.
— Господи, Банчи, только без фамилий!
— Конечно. Еду в Скотленд-Ярд. На душе у меня чернее, чем у убийцы. Ведь он вполне способен подмешать яд в свое проклятое пиво. А работает он с… Алло! Не слышно вас!
— Там есть еще кто-то? — Да.
— Всего хорошего. Буду ждать вас.
— Я так вам благодарен, — пищал голос в трубке, — так вам обязан! Если бы не вы, сколько бы пропало! Великолепная работа, офицер! Вас ждет награда!
Аллейн улыбнулся и положил трубку.
Наверху в бальной зале оркестр Хью Бронкса укладывал инструменты. Лица оркестрантов были цвета сырой трески и блестели, словно рыбья чешуя, но волосы на голове, как и всегда, отливали, точно кожа, покрытая лаком. Четверо виртуозов, каких-то десять минут назад еще жившие единым бешеным ритмом, сейчас, еле цедя слова, утомленно обсуждали, каким путем добираться домой. Хью Бронкс собственноручно великолепным по красоте носовым платком вытер свою прославленную физиономию и зажег сигарету.
— Ну, ребятки, — вздохнул он, — завтра в восемь тридцать. И если кто-то потребует «Шуточку моей девочки» больше чем шесть раз подряд, мы бросаем это дело и разучиваем гимны.
Через всю бальную комнату к ним подошел Димитрий.
— Джентльмены, — сообщил он, — миледи особенно просила передать вам, что вас кое-что ожидает в буфете.
— Тысяча благодарностей, Дим! — ответил мистер Бронкс. — Зайдем туда.
Мельком оглядев зал, Димитрий направился к выходу, затем спустился по лестнице.
Внизу, в холле у входных дверей толпились последние гости. Они выглядели устало и даже несколько вульгарно, но громко и весело сообщали друг другу о том, что бал необыкновенно удался. Среди них, сонно помаргивая, стоял лорд Роберт. С плеч свисал его знаменитый плащ, а в руках он мял свою широкополую шляпу. Через открытые двери в холл вплывали клочья тумана. Выходя в сырую мглу, гости кашляли и чихали, и звуки эти причудливо смешивались с шумом моторов такси, урчащих на первой передаче, и голосами уезжавших.
Лорд Роберт был среди последних, кто собирался уезжать.
С некоторой грустью он обратился к кое-кому, не видел ли кто миссис Хэлкет-Хэккет.
— Я договаривался, что провожу ее домой. К нему подошел Димитрий.
— Господин лорд, простите меня, я полагаю, миссис Хэлкет-Хэккет уже уехала. Она просила меня сообщить вам это, господин лорд.
Лорд Роберт прищурился, и на миг их глаза встретились.
— О! Благодарю вас, — сказал лорд Роберт. — Я попытаюсь с ней связаться.
Димитрий поклонился.
Лорд Роберт вышел и исчез в тумане.
Он шел широкими шагами, и фигура его напоминала одного из толстеньких фигляров в верленовских поэмах. Он прошел через толпу запоздавших гуляк, поджидавших такси. Он всматривался в их лица, следил за тем, как они уезжают, и оглядывался по сторонам. Он медленно двигался по улице, то и дело обращаясь в бесплотный призрак: вот на мгновение его скрыло из глаз облако тумана, вот он появился снова, но уже в отдалении, все тем же широким шагом направляясь в никуда, и вот он исчез.
Аллейн вздрогнул и проснулся, сидя у себя в кабинете в Скотленд-Ярде: из мрака глубокого сна его вынесла звуковая волна. На столе надрывался телефон. Он потянулся к нему, мельком взглянув на часы, и громко охнул. Четыре часа! Он приник к трубке.
— Алло!
— Мистер Аллейн? — Да.
И подумал: «Это Банчи. Но какого черта…» Но голос в трубке продолжал:
— Сэр, здесь дело назревает. Я уже решил сразу вам доложить. Такси с пассажиром. Таксист говорит, пассажира убили, и он приехал с телом прямо сюда.
— Сейчас спущусь, — ответил Аллейн.
Он спускался, обеспокоенный тем, что еще одно дело может обернуться еще большими неприятностями, и надеялся, что сумеет перебросить его на кого-нибудь другого. Его мозг бился над загадкой шантажа. Банчи Госпел не сказал бы, что он заполучил этого человека, если бы, черт возьми, он не был в нем уверен. Парень с пряниками и элем. Димитрий. М-да… возможности у него имеются, но какие доказательства есть у Банчи? И где черт носит этого Банчи? В приемном холле Аллейна дожидался сержант в униформе.
— Подозрительное дело, мистер Аллейн. Джентльмен мертв, и это без дураков. По мне, так у него наверняка был или сердечный приступ, или что-то такое, но таксист настаивает, что это убийство, и не желает ничего говорить, пока не увидит вас. Даже не захотел мне дверцу открыть. Но я все-таки открыл, чтобы удостовериться. Приложил ко рту зеркало, послушал сердце. Ничего! Да и старый таксист ни на шаг от него. Ну и характер!
— Где таксист?
— Во дворе, сэр. Я сказал ему, чтобы заехал внутрь. Они вышли во двор.
— Сыро как, — заметил сержант и кашлянул. Внизу, рядом с рекой густо навис туман, и его клочья казались прямо-таки дождевыми, они окутывали людей и на их лицах превращались в блестящие холодные капли. Трупная бледность разлилась в утреннем полумраке, и смутные контуры крыш и труб ожидали рассвета. Из речной дали донесся пароходный гудок. В воздухе пахло сыростью и чем-то гнилым.
Какая-то неопределенная, всеохватывающая тоска завладела Аллейном. Впечатление такое, что он был и бесчувственным, и сверхчувствительным одновременно. Казалось, самая его душа постепенно вытягивается из тела и отделяется от него, так что он видел себя как бы посторонним взглядом. Ощущение это было знакомым, и он уже научился воспринимать его как предвестие зла. «Я должен возвратиться!» — запротестовал его разум, и мысленно он уже возвратился. Он находился во дворе. Под ногами заскрипели камешки. В тумане расплывчато чернел таксомотор, и около двери, точно страж, недвижно стоял закутанный в пальто шофер.
— Холодно, — произнес сержант.
— Предрассветное время, — пояснил Аллейн. Шофер такси даже не шелохнулся, хотя они надвигались прямо на него.
— Хэлло, — сказал Аллейн. — Что произошло?
— Доброе утро, мистер! — У него был обыкновенный хриплый голос. Таким голосом говорят извозчики в пьесах. — Вы из инспекторов будете?
— Да.
— С каким-нибудь копом я разговаривать не стану. Я себе цену знаю, ясно? Да и потом… этот маленький джентльмен был моим другом, ясно?
— Папаша, — сказал сержант, — это старший инспектор Аллейн.
— Ол райт, это другое дело! Мне же надо себя как-то оградить, разве нет? Здесь же труп, а не пассажир!
Неожиданно он выпростал руку в перчатке и рывком открыл дверцу машины.
— Я его не трогал, — продолжал он. — Не посветите?
Пригнувшись, Аллейн проник внутрь: там пахло кожей, сигарами и бензином. Пальцами он нащупал кнопку, и тусклый свет ударил в потолок такси.
