предъявляли к детской книге примитивно-утилитарные, вульгарно понятые педагогические требования. Горечь от изматывающей борьбы с подобными критиками также нашла отражение в письме Маршака Горькому:

'Очень мешает нам в работе отношение педагогов (а они почти единственные, к сожалению, критики и рецензенты дет. литературы). Почти всегда они оценивают произведение только со стороны темы ('Что автор хотел сказать?'). При этом они дают похвальные отзывы часто явно бездарным произведениям и порицают талантливые книжки, не подходящие под их рубрики. Прежде всего они боятся сказочности и антропоморфизма. По их мнению, фантастика (всякая) внушает детям суеверие. Напрасно в спорах мы указывали, что всякий поэтический образ грешит антропоморфизмом - оживлением, очеловечиванием всего окружающего. Один из педагогов на это ответил мне: если поэтическое сравнение употребляется со словом 'как' ('то-то, как то-то'), тогда можно; если же без слова 'как', - то сравнение собьет ребят с толку. Веселые книжки - особенно те, в которых юмор основан на нелепице упрекают в легкомыслии и в том, что они вносят путаницу в детские представления' (письмо от 9 марта 1927 г.).

О характере примитивной, утилитарно-педагогической критики того времени можно судить, например, по отзыву рецензента М. Семеновского в журнале 'Детская литература' (1932, э 13) о таких стихах Маршака, как 'Багаж', 'Человек рассеянный', 'Мастер-ломастер':

'Эти веселые и легко запоминающиеся (благодаря формальному мастерству Маршака) куплеты не преследуют никаких воспитательных, агитационных или познавательных целей. Функция их чисто развлекательная'. Далее рецензент возмущался переизданием этих стихов. В том же журнале (1933, э 12) критик С. Болотин негодовал по поводу одного из классических произведений советской детской литературы - 'Почты' Маршака:

'В этой книге, посвященной описанию кругосветного путешествия письма за своим адресатом, почти совершенно отсутствует познавательный элемент'. Но, пожалуй, шедевром критического недомыслия можно считать отзыв о знаменитом 'Пожаре' Маршака (см. прим. к стихотворению). Большую роль в оздоровлении критической атмосферы сыграли выступления М. Горького по вопросам детской литературы. С. Я. Маршак вспоминает в письме к литературоведу В. Д. Разовой:

'В 1930 году Горький выступил в 'Правде' со статьями, в которых защищал то дело, которое делал я и мои ленинградские товарищи, от нападок педологов и рапповцев ('Человек, уши которого заткнуты ватой' и др.).

В 1933 году Алексей Максимович пригласил меня к себе в Сорренто. Там по его просьбе я составил проект записки о положении в детской литературе. Проект этот Горький окончательно проредактировал и послал в ЦК. Речь шла о необходимости создания Детиздата - специального издательства детской и юношеской литературы.

В том же году он поместил статью в 'Правде' ('Литературу - детям'), сославшись на мою статью в двух номерах 'Известий' ('Литература - детям').

Тогда же (а может быть, позже) Алексей Максимович опубликовал письмо к пионерам в 'Правде' с вопросом о том, что ребята читают и о чем бы хотели почитать. Множество полученных от ребят писем он передал мне и попросил ответить ребятам на страницах 'Правды', что я и сделал. Готовясь к съезду писателей, Горький уделял много времени и внимания детской литературе и настоял на том, чтобы мой доклад ('О большой литературе для маленьких') был содокладом к его докладу' (письмо от 26 апреля 1962 г.).

В своих статьях, в частности 'О безответственных людях и о детской книге наших дней', Горький утверждал, что как раз гонители увлекательного забавного в детской книге относятся к воспитанию безответственно.

Между тем работа Маршака над своими стихами свидетельствует именно о глубочайшем чувстве ответственности за воспитательное воздействие книг, говорит о его высокой творческой требовательности.

От издания к изданию поэт неустанно шлифовал свои произведения. 'Его точность, - пишет Виктор Шкловский, - была результатом долгой работы. Количество вариантов и уточнений у Маршака бесчисленно' (В. Шкловский, Старое и новое, 'Детская литература', М. 1966, стр. 31).

Иногда, как, например, в 'Пожаре', переделка была направлена на то, чтобы приметы времени соответствовали и сегодняшнему дню.

В некоторых случаях автору пришлось переделывать стихи под давлением критики, и зачастую подобные переделки его, естественно, не удовлетворяли. Например, в письме читательнице 3. Н. Гомоюновой от 16 декабря 1961 года поэт замечает:

'Мне и самому было в свое время очень жалко выбрасывать из книги 'Детки в клетке' стихи про обезьянку. Настояли на этом педагоги, уверявшие редакцию и меня, будто содержание и самый ритм этих стихов проникнуты такой грустью, что почти все ребята при чтении их не могут удержаться от слез.

То же самое говорили они о стихотворении 'Львица'.

Теперь бы я, пожалуй, не послушался этих критиков. Но когда я был моложе, мне трудно было спорить с редакцией и с педагогами, претендовавшими на абсолютное знание детской психологии'.

Не вполне удовлетворял Маршака и поздний вариант 'Мистера Твистера', что нашло отражение, например, в письме Маршака читателю Д. Балашову:

'Я не стал бы объяснять Вам, почему и при каких обстоятельствах внесены мною те или иные изменения, если бы по письму Вашему я не почувствовал, что имею дело с честным и требовательным читателем. (А таких 'сердитых' читателей я очень ценю.) А дело обстояло так.

В начале 30-х годов, когда была выпущена эта книга, издать ее было очень нелегко. Только вмешательство Горького помогло мне выпустить ее в свет. Несмотря на то, что она была направлена против расизма, ее выход в свет считали несвоевременным. Затруднения были и при каждом переиздании книги. Редакции убеждали меня, будто бы интуристы перестанут ездить к нам, если несколько швейцаров могут объявить мистеру Твистеру бойкот. Помню, я очень неохотно согласился на изменения, но спорить тогда было трудно, а книга казалась мне нужной и своевременной. Основная же идея ее при этом сохранялась.

Вы правы: 'В рожи прохожим бензином дыша' было лучше, чем 'в лица прохожим'. Лучше и по смыслу и по звучанию. Но тут тоже пришлось уступить лжепедагогическим соображениям людей, боявшихся в детской книге 'грубого слова'.

Вообще-то я не из уступчивых. Но книга для детей быта в то время под такой строгой опекой, что не всегда удавалось настоять на своем - особенно в деталях' (письмо от 21 января 1963 г.).

Но такого рода переделки были редкими исключениями. Как правило, подавляющее большинство вариантов и уточнений у Маршака вело к совершенствованию произведения. Читатель, особенно неискушенный, находящийся под гипнозом первого знакомства со стихами, не всегда по достоинству мог оценить новый вариант стихотворения. Одному из таких читателей К. Зеленому Маршак писал:

'Спасибо за хорошее, умное и сердитое письмо. Для каждого из нас встреча с читателем, который замечает всякую строфу, - настоящая радость.

Постараюсь ответить на Ваши вопросы. Начало 'Почты военной' я изменил, во-первых, потому, что хотел сделать экспозицию более короткой и энергичной. А во-вторых, я был не очень доволен строчками:

Он обходит город стройный, Город славы - Ленинград.

Эти слова казались мне несколько общими, условно-поэтическими. А я до этого не охотник и в чужих и в своих стихах.

Строфа, о которой вы пишете ('Он - защитник Ленинграда' и т. д ), не вызывала у меня сомнений, но ею пришлось пожертвовать, потому что она по смыслу и по строю связана со строчками, которые я вычеркнул. Что касается письма мальчика к отцу, то здесь я с Вами не согласен. По-моему, новый вариант тоньше и глубже первого. Четверостишие 'Под тобой земля родная' мне и самому нравится. Может быть, в

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату