Джей взяла ее за руку и начала утешать как могла. Боль, казалось, никогда не покинет тельца Птахи. Наконец, обессиленная, она откинулась на подушки.
— Ой, простите, не хотела я кричать так, но уж очень больно.
— Кричи, сколько хочешь. — Джей вытерла бумажной салфеткой пот с лица Птахи.
— У меня больница на проводе! — раздался голос из соседней комнаты. — Они хотят знать, как часто и долго идут схватки.
— Можно подумать, я знаю! — Крик Птахи прервал ее слова.
Когда боль отпустила, Джей почувствовала, что обессилена не меньше роженицы.
— Там хотят знать, видишь ли ты что-нибудь?
— Вижу? Что? Ой! — Джей освободилась от железной хватки Птахи, откинула одеяло и попыталась что-нибудь рассмотреть. — Да, Люк, я думаю, что показалось темечко ребенка.
Птаха запричитала. Джей показалось, что сейчас сердце выпрыгнет у нее из груди.
— Люк, Люк, ой-ой! — испуганно позвала она.
Он оказался позади Джей и прижал телефонную трубку ей к уху, чтобы можно было слушать инструкции.
— О'кей, О'Брайен, слегка направляй, но не дави на голову, держи осторожно подбородок, голову… О'кей… Он родился… Все хорошо. Птаха, умница! Молодец!
Раздался громкий крик ребенка, вмиг заполнивший спальню.
Как в тумане Джей взяла ножницы, услужливо поданные Люком, перевязала пуповину шнурком дважды и перерезала ее. Люк уверил, что ножницы стерильны. Джей нежно вытерла ротик малыша и прочистила ему нос. Теплый комочек оказался у нее в руках, она вытерла лицо малышу, улыбнувшись его мутным глазкам.
Несмотря на вытянутую головку, сморщенное личико и скользкую слизь, покрывавшую тельце, Джей подумала, что младенец — самое удивительное создание на земле.
Птаха волновалась и задавала вопросы, которые Джей не слышала за криком малыша.
Ребенок задрожал. Инстинктивно Джей отбросила одеяло с Птахи, расстегнула ей халатик и осторожно положила малыша на материнскую грудь, потом Джей укутала обоих.
— Он великолепен, Птаха! — В глазах Джей блестели слезы нежности.
Птаха устало улыбалась и неотрывно глядела на свое дитя. Люк вежливо кашлянул.
— Не он, а она…
Джей откинула простынку и вместе с Птахой разразилась смехом.
— Я даже не заметила, Люк.
Вдруг Птаха окаменела.
— Джей, еще один!
Джей проверила.
— Нет, Птаха, я думаю, это послед. Не надо. Люк, я справлюсь… Дай полотенце.
Она завязала полотенце между ног Птахи. И в этот момент оглушительный стук раздался от входной двери.
— Здоровые легкие! — сказал первый из вошедших мужчин, лучезарно улыбаясь ребенку. — Обидно, что такой горластый, как ты, появился без нас.
Он измерил давление Птахе, второй же мужчина осматривал младенца.
Слишком много людей толпилось в комнате. Джей вышла в кухню. Голоса из спальни едва проникали сюда. Джей вымыла руки и устало опустилась на стул. Где-то звенел металл инструментов, мужские голоса спрашивали о чем-то. Птаха отвечала, а младенец вопил.
Позднее звуки переместились к входной двери, дверь открылась, а потом захлопнулась. В доме воцарилась тишина. Джей посмотрела на руки: они дрожали.
Она сделала это! Она сама приняла роды! Радость и удовлетворение овладели ею. Захотелось вскочить и закричать во все горло.
В холле послышались шаги. Джей окинула быстрым взглядом перепачканную одежду и вскочила, чтобы надеть большой фартук, висевший на вешалке у плиты. Она как раз просовывала голову в отверстие, когда вошел Люк. Он помог ей завязать фартук, потом обнял за плечи.
— Ты здорово поработала, О'Брайен.
— А люди говорят, что ТВ — пустая трата времени.
Она зажгла горелки и поставила кастрюлю на огонь.
— Все почти готово. Не знаю, как ты, а я умираю с голоду. Надеюсь, они накормят бедную Птаху в больнице. Она не обедала.
Вода закипела, Джей засыпала макароны. Люк дотер сыр на терке.
— Я серьезно, О'Брайен. Ты справилась замечательно. Теперь я знаю, на что ты способна. Я бы даже доверил тебе моих знаменитых коров.
— Коров?! — Она резко повернулась к нему. — Да как ты посмел сравнивать? — Хитрые огоньки в глазах Люка остановили ее. — Ах ты скотина! — смеясь, сказала она. — Прекрасный ребенок, да?
— Прекрасный? Я ничего не имею против Птахи, но такого урода еще надо поискать. Вытянутая голова, красное лицо… Птаха, наверное, больна, раз согласилась вынести такие страдания ради тощего сморщенного арахиса.
Джей улыбнулась.
— Большинство новорожденных выглядит не лучше. А через месяц их уже не узнать.
— Когда ты успела стать экспертом по младенцам? — Люк с удовольствием уплетал макароны с сыром.
— У меня два младших брата и два племянника. Но, поверь, менять пеленки и принимать роды — вещи разные.
— А ты действительно меняла пеленки?
— И шила, и вязала… Моим племянникам четыре и шесть лет. Приходится много всего знать: где купить хорошую пиццу, как зовут героев мультфильмов; я хожу с ними и в зоопарк, и на аттракционы.
— И какой же ваш любимый аттракцион?
— Больше всего нам нравится карусель. Квинлин, старший, всегда требует черную лошадку, а Кифу все равно, какого цвета, лишь бы крутилось. Что с ними было бы при виде Хондо и Джонни! Давай пошлем им мою фотографию с лошадьми, только не в дядиной одежде!
— Можно, — согласился Люк и начал расспрашивать ее, как семья привыкла отдыхать.
Джей рассказала о постоянном соперничестве между ней и ее братьями.
— Мама и отец относились к нам, как к равным: вместе мыли посуду и косили траву на лужайке перед домом. Я увлекалась стрельбой, рыбалкой, политикой… До тех пор пока не пошла в школу. Там девочки должны были тихо сидеть со сложенными руками, а мальчикам уделялось все внимание. Братья позволяли мне ходить за ними хвостиком, хотя их друзья не одобряли моего присутствия.
— Надеюсь, теперь все изменилось?
Джей оставила его замечание без внимания и продолжала:
— Однажды я заметила, что мальчики не имеют ничего против моего присутствия, если я сижу с глупым выражением на лице. С тех пор я хорошо усвоила, что любая обладательница хорошенькой мордашки должна научиться выглядеть полной кретинкой…
— Держу пари, в колледже ты была королевой.
— А вот и проиграл. Мальчики мне скоро надоедали, а девочки не интересовали никогда. Я зарылась в книги и закончила колледж экстерном за три года. Мне доверили произнести прощальную речь на выпускном вечере.
Люк помог ей поставить посуду в мойку.
— Почему ты не стала медсестрой, у тебя же все в роду медики?
— Я всегда мечтала быть адвокатом. Вероятно, из-за обеденных споров и дискуссий за столом. Хотя, ты прав в одном — в каждой женщине живет или гинеколог, или педиатр. Мама медсестра, и она хотела, чтоб я пошла по ее стопам. Я ничего не имею против этой профессии, но подчинить себя врачу-мужчине и
