похвастаться таким количеством красавцев-мужчин, как Петербург. Это отчасти было заслугой портных, которые ухитрялись, подложив в нужных местах ваты, превратить любого заказчика в элегантного господина, но прежде всего такое впечатление создавалось обилием военных мундиров. Если же принять во внимание форменную одежду штатских и прислуги в богатых домах, городовых и кадетов, то легко представить себе, что половина городского населения появлялась на улице в звездах и аксельбантах. Ни в одном городе, даже в Лондоне, портные не были так искусны в шитье мундиров и ливрей.
Уланы, кирасиры, кавалергарды, гусары и казаки чеканили шаг или гарцевали на улицах города при всех регалиях. Любому военному, рядовому и офицеру, было запрещено выходить из дома иначе, как в форме, и они появлялись на публике, облаченные в сверкающие мундиры, с блестящими пуговицами и разноцветными перьями на головных уборах и конской сбруе.
Офицеры-пехотинцы носили зеленые мундиры и каски с высокими султанами. Блестящие подкрученные и нафабренные усы военных придавали им грозный вид. Удалые всадники-черкесы, похожие в своих плотно подогнанных блестящих шлемах, серебряных латах и плетеных кольчугах на старинных сарацинов, скакали с острыми кинжалами наизготовку и заряженными ружьями. Казаки галопом проносились по улицам с двухметровыми пиками, пистолетами и саблями. Так называемые «синие» казаки носили темно- синие мундиры, широкие шаровары с ярко-красным галуном, сапоги, накидки и высокие барашковые шапки, с перьями султанов. С верхушек шапок свисали белые стройные кисти на витых шелковых шнурах; у «красных» казаков вся одежда была красного цвета, а шапки — еще более высокими. Конногвардейцы и кавалергарды были в белом, с красными камзолами и кафтанами с нарукавниками, высокими сапогами и серебряными шлемами, увенчанными сверкающим двуглавым орлом. Их военная форма отличалась такой тонкой осиной талией, что, казалось, они непременно должны были упасть. Уланы носили синие мундиры с малиновыми и золотыми отворотами, а гусары щеголяли в расшитых золотом ментиках с меховой опушкой, молодцевато накинутых на одно плечо.
И Александр I, и Николай I больше всего на свете любили смотры войск. На Марсовом поле и на Адмиралтейском лугу перед Зимним дворцом постоянно проводились военные парады. Это было великолепное зрелище, на которое собирались толпы горожан. В сопровождении военной музыки, бодрящей барабанной дроби и призывного звука труб тысячи мужчин выстраивались безукоризненно ровными рядами с развевавшимися знаменами и копьями, сверкавшими на солнце. Каждый день, даже зимой, Император самолично проводил перед дворцом смотр войскам. Численность войск достигала нескольких тысяч, и во главе их стояли генералы и старшие офицеры. Николай I, высокий и импозантный, обладавший военной выправкой, один из самых красивых монархов Европы, обычно появлялся на коне в окружении своих сыновей и свиты. Солдаты четко брали ружья «на караул», а зрители обнажали головы. «Здорово, братцы», — громко выкрикивал Император. «Здравия желаем, Ваше Императорское Величество!» — одновременно, подобно грому, раздавалось из тысячи глоток ответное приветствие.
В те времена к этому огромному воинскому братству принадлежали и многие знаменитые поэты, прославленные своими дерзкими подвигами в сражениях и не меньшей склонностью к скандальным приключениям. Одним из таких воинов, послужившим прообразом лихих, свободолюбивых офицеров александровского времени, был Денис Давыдов, выходец из знатной московской семьи военных. Впоследствии Лев Толстой вывел его под именем Василия Денисова в романе «Война и мир». В 1809 году Орест Кипренский написал портрет Давыдова в непринужденной позе. Это тот самый знаменитый портрет, на котором изображен галантный гусарский офицер в красном ментике и белых, плотно облегающих лосинах. Давыдов, молодой полковник, стал героем войны 1812 года. Он командовал отрядом из 130 гусар и казаков, которые действовали в тылу французской армии столь успешно и напористо, что это было отмечено самим Наполеоном.
Давыдов, один из самых известных и любимых народом офицеров, был также и талантливым писателем. Он вел лирический журнал походной и мирной жизни и рассказывал на его страницах о романтических устремлениях и высоких идеалах смелых защитников отечества, ненавидевших поучения и лицемерие. Его воспоминания о генералиссимусе Суворове и других полководцах и
Другой гусарский офицер, Михаил Лермонтов — поэт, слава которого почти не уступает известности Пушкина. Русские с особой любовью относятся к его поэзии и знают многие его стихи наизусть. Лермонтов был на пятнадцать лет младше Пушкина, и в его роду также были романтические предки. Михаил Лермонтов — потомок наемника-шотландца на польской службе, захваченного в плен русскими в 1613 году. Этот шотландский предок вел свое происхождение от некого Лермонта, воевавшего на стороне Малькольма против Макбета. В тринадцатом веке в роду Лермонтовых был шотландский поэт, согласно легенде, получивший поэтический дар от сказочной королевы-волшебницы. Михаила воспитывала его богатая бабушка. Ребенок рос избалованным и развитым не по годам. Он не был красив, но имел дар разбивать женские сердца и сам впервые влюбился в одиннадцать лет. В возрасте четырнадцати-семнадцати лет Лермонтов написал три сотни лирических стихов, пятнадцать больших поэм, три драмы и один рассказ.
Закончив военное училище, Лермонтов с головой окунулся в беззаботную, наполненную приключениями гусарскую жизнь, которую он однажды охарактеризовал как поэзию, утонувшую в шампанском. Человек с пылким темпераментом, прятавший чуткую душу за напускным высокомерием и цинизмом, он время от времени подвергался наказаниям: его высылали из столицы за участие в дуэлях. Николай I, с которым поэта связывали непростые отношения, однажды, тем не менее, заметил: «Его стихи чудесные и правдивые, и за них ему можно простить его дурной нрав». Лермонтов воевал в Крыму и на Кавказе, и там его не раз награждали за смелость и отвагу в бою.
Поэт любил дикую природу Кавказа и воспевал ее в своих лирических стихах с большим мастерством. Лермонтов был также и одаренным художником, выполнившим множество изящных рисунков и акварелей.
Лирические стихи Лермонтова, положенные на музыку его современником композитором Глинкой, а позднее — Римским-Корсаковым, Мусоргским и Чайковским, были посвящены темам тщеты человеческих переживаний и бесцельности жизни. Самое известное произведение Лермонтова, единственное, написанное им в прозе, — «Герой нашего времени». Это хроника жизни служившего на Кавказе романтического и много повидавшего на своем веку офицера, образ которого напоминает героев произведений Байрона, чья опустошенная душа холодна, как потухший вулкан. Несмотря на небольшой объем этой ироничной, трагической и провидческой повести, Лермонтову удалось поднять русскую прозу на такой уровень совершенства, что многие русские критики признавали «Героя нашего времени» лучшим произведением из когда-либо написанных в России, даже более великим, чем «Война и мир». До сих пор эта повесть считается одним из самых выдающихся творений российской литературы.
Эти лихие военные, так часто появлявшиеся на страницах русских литературных произведений, в равной мере готовые по любому поводу вызвать обидчика на дуэль и месяцами терпеть лишения походной жизни или безудержно рваться в бой, могли, едва возвратившись с полей сражений, танцевать ночи напролет. И как они танцевали! Умение танцевать на балу составляло непременную часть образования светского человека и офицера. Лев Толстой в романе
«Волшебница, все со мной сделает!» — сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из-за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он сбоку, победоносно и шутливо, взглянул на даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой даму. Он неслышно летел половину залы на одной ноге и, казалось, не видал стоявших перед ним стульев и прямо несся на них;
