Каменный исполин поднял дубинку и двинулся вперед.
– Мона, с дороги! – проревел Кэшел и, выставив перед собой посох, попятился к двери в центральную комнату, где было больше света и необходимого для боя свободного пространства.
Камень застонал. Лик статуи дрогнул, уста зашевелились.
– Я уничтожу тебя, – прогрохотал истукан. Голос его походил на рокот камнепада, едва ли не слишком низкий для человеческого слуха.
Точно зная, что дверь находится у него за спиной, Кэшел сделал ложный выпад, целя в голову статуи, и тут же отступил. Посох он держал вертикально, чтобы не зацепить им за дверную раму. Присутствие Моны лишь ощущалось им, поскольку все внимание было сосредоточено на ожившем изваянии. Он надеялся, что девушка сообразит держаться подальше от схватки и не мешать – больше он ничего для нее сделать не мог.
Юноша отступил за дверь. Следом, задевая за косяк, сквозь дверной проем протиснулся и истукан. Здесь, при лучшем освещении, он выглядел еще более отвратительно.
– Теперь тебе не уйти, – проскрежетал каменный монстр бесстрастным, лишенным эмоций голосом.
Кэшел крутанул свой посох по часовой стрелке и обрушил его на сжимавший каменную дубинку бесформенный кулак. Послышался треск, сопровождавшийся вспышкой голубого магического огня. Статуя взревела, как надвигающаяся лавина.
О бегстве Кэшел и не помышлял. Он пришел сюда, чтобы сразиться.
Истукан размахнулся каменной дубиной, чтобы нанести удар по голове ¦своему противнику, но Кэшел выставил свой посох вперед, будто копье. Железный наконечник ударил статую в каменный кадык, вызвав очередную голубую вспышку.
Голова статуи откинулась назад. Удар чудовищной каменной дубины пришелся впустую: описав в воздухе дугу, она врезалась в пол, выбив в нем заметное углубление. Каменная рука разжалась.
Кэшел, тяжело дыша, попятился. Удар был нанесен им стремительно, изо всей силы, а вспышка магического света означала, что он использовал не только силу своих могучих мускулов. Вообще-то юноша не любил иметь дело с чарами – он ведь пастух, а не колдун, – но в битве с таким противником все средства были хороши.
Истукан поднял к лицу ладони, словно упрятанные в каменные варежки: отдельно торчали только большие пальцы. Своим грубым и нечетким обликом чудище походило на слепленную неумелыми руками глиняную куклу. Разинув рот, истукан издал звук, напоминавший скрежет трущихся жерновов.
– Берегись! – закричала Мона, но Кэшел не нуждался в наставлениях насчет того, как вести себя в бою.
Каменный урод метнулся к нему, подобно выпущенному из огромной катапульты ядру, однако юноша отклонился в сторону и сделал низкий выпад, так что плотное дерево угодило между каменными лодыжками. Посох прогнулся, но выдержал, а вот истукан споткнулся, потерял равновесие и с грохотом, так, что все кругом содрогнулось, ударился головой о стену.
Камень потрескался, на месте удара осталась выбоина. Истукан рухнул ничком, но тут же начал приподниматься, помогая себе руками.
Кэшел, держа посох, как таран, ударил противника по затылку, отчего тот снова врезался в стену. Двойной удар – железа о камень и камня о камень – вызвал еще одну ярко-сапфировую вспышку.
Пастух снова отступил, слегка пригнувшись и втягивая воздух открытым ртом. Истукан шевелил руками, но вяло и сумбурно, словно младенец, пытающийся плыть. Наконечник посоха, раскалившийся в момент удара до ярко-оранжевого цвета, теперь, остывая, стал тускло-красным. Юноша, вложив в удар всю силу обеих рук, обрушил посох на каменную макушку.
Истукан, однако, снова попытался поднять голову, и Кэшел, метнувшись к нему, нанес еще один удар по макушке. Со вспышкой и раскатом грома голова статуи взорвалась, а массивное тело начало крошиться и рассыпаться, словно песчаный замок под натиском приливной волны.
Чувствуя, что его шатает из стороны в сторону, юноша, опираясь на посох, едва не рухнул на колени. Дыхание его было хриплым и надсадным, кровь молотом стучала в висках.
От всего могучего истукана осталась лишь вытянутая в сторону противника каменная лапища, но и та почти мгновенно превратилась в пыль с сухим сладковатым ароматом, который напоминал об исчезнувшей Гиглии.
А потом не осталось даже пыли, ничего, кроме странного запаха в неподвижном воздухе да следа на полу, похожего на то ли оплывший, то ли оплавленный камень холмов, по которым они добирались к замку.
Некоторое время Кэшел не двигался с места. Собственно говоря, он мог бы заставить себя пошевелиться, но поскольку особой надобности в каких-либо действиях не было, юноша решил, что ему не помешает отдохнуть. Глаза его оставались открытыми, однако, сказать по правде, смотреть было не на что.
– Ты готов вернуться домой, Кэшел? – спросила Мона.
Юноша встрепенулся, к нему вернулась способность воспринимать окружающий мир. Повернув голову, он слегка смущенно улыбнулся девушке – та, наверное, уже давно ждет, когда он очухается.
– Со мной все в порядке, – промолвил Кэшел, хотя полной уверенности в том, что это утверждение соответствует истине, у него не было. Тем не менее встать – главным образам благодаря силе рук и упору на посох – ему удалось, а если его слегка и повело в сторону, то ведь так частенько бывает с человеком, который резко выпрямится.
– Со мной все в порядке, – повторил юноша, ухмыльнувшись, ибо теперь не сомневался в своих словах. – Но как нам вернуться домой, а, Мона?
Произнося эту фразу, Кэшел, прищурившись, уставился на стены.
– Мона, – обеспокоенно произнес он, – здесь что-то неладно. Камень выглядит… слишком тонким.
