– Я захватил тебя врасплох, – сказал незнакомец. – Как ты – детеныша змеи.
– Я вас не знаю, – проговорил Долл. Это было единственное, что пришло ему в голову.
– И я тебя тоже, – пожал тот плечами. – Но чтобы помочь кому-то, имя знать не обязательно.
– Меня… меня зовут Долл, – сказал Долл.
Он чуть было не добавил «третий сын Гори», но не стал, потому что ушел из дома и больше не имел права претендовать на родовое имя.
– А я – Вертан, – представился незнакомец. – Далековато ты забрался от жилья, Долл. Искал отбившуюся от стада овцу?
– Нет… Я ушел из дома, – ответил Долл.
– Что-то ты путешествуешь совсем налегке, – заметил Вертан. – Обычно, когда собираются в путь, берут с собой хотя бы бурдюк с водой.
– У меня не было, – пробормотал Долл.
– Тогда ты наверняка хочешь пить, – уверенно заключил Вертан. – На, глотни.
Он снял с пояса ярко-алый бурдюк в коричневой оплетке.
Долл потянулся к нему, внезапно ощутив такую жажду, какой не испытывал еще никогда в жизни, потом вдруг отдернул руку. Ему было нечем отблагодарить Вертана, совсем нечем, а если он что-то в жизни и усвоил, так это то, что разделившего с тобой еду непременно следует отдарить.
– Нечем отплатить? Должно быть, ты очень спешил. – Вертан покачал головой. – Ты пустился в тяжелый путь, сынок. Но без воды далеко не уйдешь. Вода у тебя должна быть всегда.
Эти слова показались Доллу знойным летним ветром на сенокосе. Во рту было сухо, как в пустыне.
– Вот что, – сказал Вертан. – Почему бы тебе не отдать мне нож? К вечеру, если ты пойдешь со мной, мы дойдем до места, где ты сможешь набрать ранних плодов, и мы с тобой поменяемся обратно. Ну, как?
Он снова протянул бурдюк. Долл видел капельки влаги на его запотевших боках, почти чувствовал запах воды, слышал, как она забулькала, когда незнакомец потряс бурдюк.
Рука у него дернулась, как будто кто-то схватил ее сзади, и он ощутил острые края ножа, врезающиеся в стиснутые пальцы. Ему вспомнилось, как тек по его ногам змеиный яд и вместе с ним покидала его дурнота, перед глазами встало лицо Юлии в тот миг, когда она протянула ему нож… Он покачал головой молча – во рту у него так пересохло, что говорить он не мог.
Лицо Вертана исказила злость, потом оно снова разгладилось и стало добродушным.
– А ты не так глуп, каким кажешься, – сказал он. И, как ветер разгоняет столб дыма, его вдруг и след простыл, а там, где он только что стоял, лишь шелестела трава.
Ноги у Долла подкосились, и он плюхнулся в траву, несмотря на свой страх перед ней и ее обитателями. Так, съежившись, он просидел очень долго, почти не замечая ни голода, ни жажды, охваченный страхом, от которого кровь стыла в жилах.
Некоторое время спустя, когда страх немного притупился, он почувствовал под ладонью что-то влажное. Слишком обессиленный, чтобы отдернуть ее, он просто повернул голову. Деревянный нож, который он сжимал в левой руке, слегка ушел в почву. Во влажную почву, как он заметил только сейчас, – в лунках вокруг стеблей травы поблескивала вода.
Жажда мгновенно вернулась, безжалостная, как пламя, и он принялся копать землю ножом. Он видел воду, он чувствовал ее запах… и когда он вырыл ямку размером со сложенную ковшиком ладонь, то припал к ней и втянул губами набравшуюся в нее воду, в которой плавали сухие травинки и земля. Грязь он выплюнул, а воду – совсем каплю – жадно проглотил. Крошечный колодец вновь наполнился, он сделал еще один глоток. На этот раз грязи в рот попало меньше. И еще. И еще. И еще. Эти глотки были совсем маленькими, но каждый из них придавал ему силы.
Когда он напился так, что больше в него уже не влезало, то сел и снова оглядел сестренкин подарок. В его памяти вновь промелькнули все события, которые произошли с ним с тех пор, как он ушел из дома: нападение маленького народца, змеи, фантом, растаявший в воздухе, его жажда. Каждый раз эта маленькая деревяшка спасала его, но он не понимал – как. С виду что-то подобное на досуге мог выстругать из первой попавшейся под руку щепки любой мальчишка. Из него самого резчик был аховый, но он не раз видел подобные вещицы – маленьких деревянных зверюшек, людей, мечи. Насколько он знал – а сегодня собственные знания казались ему куда менее обширными, чем еще день назад, – ни одна из них не обладала магической силой. Значит… Его разум медленно, аккуратно ступил на неведомый ему ранее путь логики. Значит, этот нож не то, чем кажется. Он… он – нечто другое. Но что?
Солнце уже садилось за холмы. Он огляделся вокруг. Ни куда идти, ни как избежать опасностей, которые, как он теперь знал, населяли эти безобидные с виду луга, он не представлял. А если… если, подарок, благодаря которому он до сих пор живой, поможет ему найти дорогу?
Он снова склонился к крошечному колодцу, потом поднялся, держа нож, по своему обыкновению, в левой руке. Как объяснить, что ему нужно? Рука у него внезапно безо всякого его участия дернулась. Ему вдруг пришло в голову – а ведь в прошлые разы объяснять ножу ничего не понадобилось. Он вытянул руку ладонью вверх и разжал ее. Нож заерзал у него на ладони – он чуть было не уронил его в мимолетном приступе паники, – и его кончик указал в направлении, куда он сам пошел бы в последнюю очередь: вниз по склону, туда, откуда он пришел. К той опасной тропинке. Даже – если бы это пришло ему в голову – к дому.
Ему не хотелось идти в ту сторону. Ведь теперь с помощью ножа он точно может продолжить путь туда, куда ему хочется, к тем вон холмам. Возможно, там его поджидают новые опасности, но нож защитит его. Может быть, он даже его накормит.
Нож у него на ладони внезапно стал таким тяжелым, что Долл выронил его, и тот исчез в высокой траве.
Долл вскрикнул, от неожиданности и страха утратив дар речи, бросился на колени и принялся шарить между упругих стеблей. Все было напрасно. Он попытался взять обратно свои последние мысли, пообещал ножу всегда и во всем слушаться его указаний, лишь бы он вернулся.
