— Да, да! Пожалуйста, занимайтесь! — вдруг залебезила Каткова и попятилась к двери. — Не будем мешать. Товарищ директор всё так обстоятельно объяснил… — с милой улыбкой обратилась она к Бычагину. — До свиданья!
Следом за Катковой вышла и Седова.
— Зинаида Семеновна, а вас я попрошу остаться, — сказал Константин Семенович, видя, что Маркина тоже собирается уйти. — Ну-с, Николай Афанасьевич, был вчера ваш кулинар…
— Он и сегодня здесь, — вмешался Степанов. — На кухне с учениками.
— Уже занимается?
— Занимается, учит, — с доброй усмешкой подтвердил Бычагин. — Очень любит учить. В хорошем значении слова! Ценный человек. Берегите его. А я ненадолго заехал. Во-первых, бумаги дочери привез. Уговор, как говорится, дороже денег! Во-вторых, на рекогносцировку…
— Давайте сюда бумаги… Я слово держу, — сказал Константин Семенович. — Первого сентября пусть приходит в школу.
— Почему первого? А сейчас? А завтра? Другие, я видел, уже при деле.
— И сейчас и завтра работа добровольная, а с первого сентября — обязательная.
— Завтра ее приведу. Нечего ей дома болтаться. Теперь так, Константин Семенович, надо, чтобы всё между нами было по закону. Я для вас кое-что раскопал. С выставки, между прочим… Завтра-послезавтра переброшу, но… мы должны вашу точку себе заприходовать. Если согласны, то всё остальное — просто.
— Как же так? Нам хотелось полной самостоятельности…
— Ясно, ясно! Самостоятельность при вас и останется. Ваша точка нужна для отчетов, для плана.
— А доход?
— Доход останется у вас! Мы ничего от школы требовать не будем, для нас важен только сам факт, сама точка… Номер и цифры.
Константин Семенович взглянул на Архипыча, но тот, прищурив один глаз, смотрел на потолок.
— Хорошо, договорились.
— Второй вопрос: профиль! Что у вас будет… столовая, кондитерские и булочные изделия?.. Обычный хлеб выпекать не собираетесь?
— Вообще-то неплохо бы…
— В порядке практики, для своих нужд. Так? Вроде уроков.
— Да.
— Ясно, ясно! Можно устроить урок истории хлебопечения с наглядной демонстрацией. Экскурсию на мельницу Ленина… Теперь насчет механика… Придется поискать с таким уклоном, чтобы мог занятия проводить… научить ребят обращаться с механизмами. Так я вас понимаю?
— Вы очень хорошо всё понимаете, Николай Афанасьевич.
— Ясно, ясно! Что еще? Тара? Транспорт? Погрузка, разгрузка… Как у вас с холодильником? Нет? Поможем! Газ надо подвести на кухню. Горячую воду… Бухгалтерию тоже ученикам поручите?
— Обязательно! — ответил Константин Семенович, поворачиваясь к Маркиной. — Вот будем просить родителей помочь.
— Я с удовольствием! — отозвалась Маркина, с громадным интересом прислушиваясь к разговору.
— Тогда всё! — заключил Николай Афанасьевич, поднимаясь. — Заходи, товарищ Степанов, завтра с утра.
Бычагин уехал. Константин Семенович закрыл за ним дверь и молча прошелся по кабинету.
— Т-так! Вот видите, Зинаида Семеновна, — сказал он, приблизясь к Маркиной, — какие доброжелательные люди есть на свете. Сам приехал! Другой бы на его месте мог… как вельможа… Скажите, пожалуйста, вы не знаете, где работает Каткова?
— Какая Каткова? Ах, эта мамаша! В какой-то столовой.
— Так я и подумал. Трудный человек… Пойдемте, я вас познакомлю с Куприяновым.
47. Самуил Григорьевич
Утром звонили из управления милиции.
За десять минут до назначенного часа Горюнов был уже в приемной начальника.
— Привет, Константин Семенович! — весело встретил его лейтенант Киселев, сидевший за шведским бюро возле двери. — Проходите. У него только заместитель.
Оглянувшись кругом, Константин Семенович увидел сидевшего на стуле Самуила Григорьевича. В руках зампредседателя артели была повестка, а на лице застыло такое выражение, словно он только что получил и прочитал ее.
— Здравствуйте, Самуил Григорьевич! Очень рад вас видеть. Каким это ветром вас занесло сюда?
Самуил Григорьевич пожал плечами, грустно улыбнулся и ответил фразой из старинного анекдота:
— Ну, если я вам скажу, что жду здесь трамвая, вы же не поверите?
— Насчет трамвая я действительно не поверю.
— А вы зачем?
— Представьте, тоже не могу догадаться, — осторожно ответил Константин Семенович. — Боюсь, не натворили ли что-нибудь мои школьники.
— Возможная вещь. За всеми не уследишь.
— Сейчас узнаем, — сказал Горюнов и прошел к начальнику.
Проводив его глазами, Самуил Григорьевич пересел на другой стул, поближе к лейтенанту.
— А вы как будто знаете товарища Горюнова? — спросил он.
— Наш сотрудник…
— Ваш! В каком смысле ваш?
— Работал раньше здесь. Недавно перевели в школу.
— Вот оно что! А кем же он работал, если не секрет?
— В угрозыске.
— Скажите, пожалуйста… — неопределенно протянул Самуил Григорьевич.
Начальник управления ходил по кабинету, а его заместитель сидел в кресле возле стола.
— А вот он как раз и пришел! — сказал комиссар, увидев входящего Горюнова. — Здравствуй, Константин Семенович. Мы только что говорили о тебе.
Чувствовалось, что комиссар взволнован, и вряд ли из-за выселения артели. «Что-то другое», — подумал Константин Семенович.
— Сын Уварова учится в вашей школе? — спросил заместитель начальника.
— Да.
— Тем более ему удобно поговорить с отцом. Вдвойне удобно! — сказал комиссар. — К тому же он это дело начинал.
— Правильно! — согласился полковник и, помолчав, прибавил: — Миссия не из приятных.
— Садись, Константин Семенович, — предложил начальник. — Вот какая история… Обстоятельства дела сложились так, что нам пришлось задержать Уварова, сына Виталия Павловича. Сейчас он у нас. Беседует с Глушковым. Мальчишка совсем запутался. Связался с какими-то иностранными моряками, через воров доставал им документы, а сам как будто собирался поехать за границу. Паршивец… Вчера как раз пришло это судно и… кто его знает? Ждать было нельзя. Дело мы передадим в комитет, но надо бы поговорить с отцом. Как ты на это смотришь?
— Ну если надо, значит надо.
— Вот и прекрасно. Сейчас мы потолкуем с твоей артелью. Думаю, что это недолго. Потом ты поднимись наверх, выяснишь там всё, и отправляйся к отцу.
