нужно бороться, а не поощрять его. Кстати, возможность остаться на второй год воспитывает очень плохие черты в ребенке: безответственность, иждивенчество, безволие…
— Не учите, пожалуйста. Мой сын не один остался.
— Я же вам сказал, что мы освободим от платы только по уважительной причине. Остальные все будут платить.
— Зам-мечательно! — Каткова откинулась на спинку стула и, сцепив пальцы, хрустнула ими. — Я вижу — вас не пробьешь… Ну, хорошо, — снова прищурилась она, — допустим, я буду платить. А как остальные? Нельзя же брать со всех одинаково? Кто больше получает, тот и платить должен больше. А в школе сколько угодно таких, кто побогаче меня.
— Вот это деловой разговор! — улыбнулся Константин Семенович. — Поставьте ваш вопрос на родительском собрании. Вопрос действительно стоит обсудить. Вы тоже с таким делом? — обратился он ко второй матери.
— Нет… я по другому, — сильно смутившись, проговорила Седова. — Говорят, что вы отменили все экзамены?
— Да. Никаких экзаменов в нашей школе не будет.
— Странно… А как же аттестат зрелости?
— Об этом поговорим на первом же родительском собрании более подробно. Сейчас я могу сказать, что окончившие школу без двоек по основным предметам получат аттестат. В аттестате зрелости будут выставлены годовые оценки по всем предметам, начиная с пятого класса. Понимаете? Будет полное представление о том, как школьник учился в средней школе, что ему давалось легко и что трудней. Если же у него будут двойки, то он получит только справку, что с такого-то и по такой-то год посещал школу.
— А второгодник? — спросила Каткова.
— У второгодников будет двойная отметка. За первый и за второй годы.
— Новости какие!..
Удивилась и Седова.
— Вот оно что… — задумчиво произнесла она. — Извините, но я не совсем понимаю… В других школах будут экзамены… будет возможность исправить отметки…
— Вот это-то и скверно. Весь год ученик может учиться плохо, а на экзаменах вытащит легкий билет и получит пятерку. Случайность! Экзамены порождают зубрежку. Дети надеются на авось. Нет, экзамены — это всё равно что штурмовщина на производстве.
— Но почему же тогда их ввели? — с недоумением спросила Седова.
— Потому, что свыклись и до сих пор не можем отказаться от старого…
Ответ смутил женщин. Они переглянулись, но ни спорить, ни возражать не стали. Им надо было подумать, собраться с мыслями — хотя бы потому, что они не могли сразу оценить перемены, новые порядки. Наконец Седова решилась спросить:
— Мой сын в седьмом классе… Он получил переэкзаменовку по русскому языку… Как же теперь быть? Я наняла ему репетитора… Мальчик всё лето занимался…
— Прекрасно!
— Но если вы отменили экзамены… Зачем же я репетитора нанимала, деньги тратила?
— Я думаю, что деньги ваши не пропали.
— Как же не пропали, когда переэкзаменовки не будет!
Константин Семенович улыбнулся:
— Дело, я думаю, не в переэкзаменовке. Ведь ваш сын учится не для отметки. Но вас беспокоит годовая двойка? Не правда ли?
— Да, конечно!
— Ну, если мальчик летом занимался, с двойкой мы справимся. Учительница спросит и, в зависимости от знаний, отметку исправит.
— А вдруг она не захочет?
— Почему?
— Ну мало ли… Учительница у них — Надежда Петровна. Ее не поймешь. Иной раз хорошая, а то и разговаривать не хочет!
— Устает, наверно, — подсказала Маркина.
— Устает? — переспросил Константин Семенович и, записав фамилию ученика, имя учительницы, поставил несколько значков, понятных только ему.
— Хорошо. Я выясню. Теперь ваша очередь, — обратился он к Маркиной — небольшой худенькой женщине с решительным лицом.
— А я пришла просто посмотреть, познакомиться с вами, — улыбаясь ответила Маркина. — Моя дочь стала пропадать здесь с утра до вечера и полна рассказов о школе. Ну вот, я и решила проверить — так ли всё на самом деле. А может, и я пригожусь на что-нибудь.
— Очень хорошо! — сразу повеселел Константин Семенович. — Очень кстати! Время бежит, дел полно! Часто родителей в школу на аркане не затащишь… Как вас по имени и отчеству?
— Зинаида Семеновна.
— Так вот, Зинаида Семеновна! — с удовольствием глядя на Маркину, продолжал Константин Семенович. — Вам нужно познакомиться с товарищем Куприяновым. Симпатичный человек! Он, кажется, сейчас на стадионе. У вас есть специальность?
— Я работала одно время бухгалтером, — ответила Маркина.
— Совсем хорошо! Завтра-послезавтра нам привезут оборудование, машины, материал… Всё это нужно оприходовать. Одним словом, если бы вы помогли наладить нам учет… Делать всё должны, конечно, сами ученики, но помочь и научить…
— Я понимаю… Дело сложное. Но научить, конечно, можно.
— А где вы работаете?
— Я не работаю сейчас. Домохозяйка.
— Гм… А хватит времени у вас? Бывает, что у домохозяйки в два раза больше дел.
Женщины переглянулись и понимающе закивали головой.
— Бывает! — подтвердила Маркина. — Особенно когда семья большая. А у меня одна дочь. Нет, я могу работать. Я даже член родительского комитета, но как-то так случилось, что за весь год мы два раза заседали, и всё. Вот вы упрекнули родителей: на аркане не затащишь! А кто виноват? Марина Федотовна не очень любила, когда родители совали свой нос куда не следует, — с улыбкой пояснила она и покосилась в сторону Катковой. — Всякие родители бывают…
— Что значит «всякие»? — вскипела Каткова. — Все родители хотят своим детям добра.
— Вот именно! Чтобы по два года в каждом классе сидели…
— А это вас не касается! — огрызнулась Каткова.
— Как это не касается? Я же член родительского комитета.
— Ничего не значит! Своих детей воспитывайте, а чужих не трогайте!
— Вот и разговаривай с такими! — совсем рассердилась Маркина.
— Какая есть!
— Не надо ссориться, товарищи! — поднял руку Константин Семенович, но договорить ему не удалось.
В кабинет вошли Бычагин и Архипыч.
Бычагин приехал на маленьком пикапе, в котором обычно развозят кондитерские изделия. Минут десять он осматривал школу вместе со Степановым, а затем уже прошел к директору.
— Проходите, пожалуйста, Николай Афанасьевич! — приветливо встретил гостя Константин Семенович.
Бычагин молча раскланялся со всеми и с любопытством глянул на Каткову. Та очень смутилась и скромно потупила глаза.
— Я не мешаю? — спросил Бычагин.
— Как будто нет, — ответил директор и улыбаясь посмотрел на женщин. — Вопросы мы выяснили…
