хотелось бы услышать от вас характеристики…
Марина Федотовна подозрительно посмотрела на Горюнова, но встретила его спокойный, внимательный взгляд.
— Не знаю, товарищ Горюнов… Вряд ли вам пригодятся мои характеристики. Вы за это время столько успели наломать… У вас появились поклонницы… или сторонницы. Скажите, пожалуйста, зачем вы, например, сломали вешалку?
— Решетку?
— Ну да, решетку. У вас же всё разворуют!
— Кто?
— Ну что вы не знаете, кто? Вы же сами разбирали дело Чумаченко. Или вы думаете, что таких больше не осталось?
— Нет. Просто я думаю, что честность нужно воспитывать не решетками и замками, а доверием.
— Идеализм! — неожиданно изрекла Марина Федотовна, но сейчас же, приложив руку к груди, продолжала: — Дело ваше, конечно. Вам придется отвечать, но я бы на вашем месте так опрометчиво не поступала.
Несколько снисходительный и даже покровительственный тон Марины Федотовны можно было объяснить тем, что она имела солидный стаж директорства и считала себя хорошим администратором, тогда как Константин Семенович впервые брался за это дело.
— Вы спрашивали насчет моих замыслов? — откидываясь на спинку кресла, продолжала она. — Да. Весной я договаривалась с нашими шефами. Они обещали выделить школе несколько станков для проведения политехнического обучения. Причем, имейте в виду, что это не в порядке какой-то любезности… Есть указание партии!
— Я знаю.
— Можете не стесняться и требовать.
— А где вы их думали поставить?
— Внизу, в бывшей столовой. Говорят, что вы собираетесь там школьную фабрику-кухню устроить? — с иронической улыбкой спросила она.
— Да, что-то вроде.
— С директором во главе, с начальниками цехов, с инженерами из учащихся. Так?
— Может быть, и так.
— Игра! — заявила Марина Федотовна. — Несерьезная игра. Я вас по-дружески предупреждаю, товарищ Горюнов… Недопустимо серьезное мероприятие партии превращать в пустую игру. Политехническое обучение — это не игрушка. В прошлом году на совещании директоров делал доклад инструктор горкома. Он очень резко и правильно критиковал двух таких директоров. Один затеял игру в совхоз, а другой, видите ли, устроил у себя в школе производственный комбинат… и тоже назначил директора, инженеров, начальников цехов, главного конструктора и всё такое… Горе-начальники, конечно, зазнались. Как же, главный инженер, начальник планового отдела! Есть отчего задрать нос. Представляете картину? Мальчишка в седьмом классе, а уже главный агроном совхоза «Звездочка», — так они назвали свой совхоз. Мы много смеялись тогда… А каково было инициаторам? А? Сквозь землю готовы были провалиться. Не советую и вам оказаться на их месте. Несерьезно всё это. Фабрика-кухня! Кондитерский цех!.. — со смехом закончила Марина Федотовна.
Константин Семенович слушал молча, и хотя внутри его закипало и хотелось ответить резко, но благоразумие удержало, он даже не шелохнулся.
— Смеялись, говорите? — спросил он. — Согласен. Это, наверно, стоит высмеивать… Если взрослые люди, педагоги с высшим образованием, да еще коммунисты, начинают играть детьми… Это действительно нужно высмеивать. Но я не собираюсь играть, Марина Федотовна.
— А фабрика-кухня? Школьный патруль… Ну, школьный патруль — это еще куда ни шло…
— Наша фабрика-кухня будет выпускать продукцию…
— Всё равно! Для школьников это игра!
— Для школьников — да. Безусловно, элемент игры есть и должен быть.
— Об этом и идет разговор.
— Нет, вы, видимо, не поняли докладчика. Я уверен, что он имел в виду игру взрослых. Директор затеял игру! Он играл в передового, оперативного. А дети у него были как шахматные фигурки…
— Не понимаю, о чем вы говорите. При чем тут взрослые? Я же вам ясно сказала: школьники играли в комбинат, в совхоз.
— А в совхозе они обрабатывали землю, что-то выращивали? Имели животных?
— Да. Они собрали приличный урожай. У них были кролики… Но это ничего не меняет!
— А комбинат выпускал продукцию?
— Ну конечно! Они изготовляли наглядные пособия и даже устроили конвейер.
— Если это так, то докладчик — человек, ничего не понимающий в педагогике, а смех директоров можно объяснить только подхалимством.
— Ну знаете ли… Если партия говорит…
— Инструктор горкома — это еще не партия, Марина Федотовна, — перебил ее Константин Семенович. — Директора должны были объяснить ему, что игра — необходимый и обязательный элемент воспитания.
Горячая убежденность Константина Семеновича несколько смутила Марину Федотовну:
— Оригинально! Ну, а если бы вы были на совещании… что бы вы сказали?
— Не знаю… Что-нибудь сказал бы… Все прогрессивные педагоги прошлого, и в первую очередь Ушинский, Макаренко, горячо и убедительно доказали необходимость игры в воспитательном процессе. Пионерская организация вся построена на игре. И это правильно. В игре дети познают мир, получают навыки и привычки… Да лучше я вам прочитаю. Хотите? Я для вас не авторитет, а вам необходимо это знать.
— Ну что ж, читайте… — криво усмехнулась Марина Федотовна.
Константин Семенович вытащил из папки свою тетрадь и быстро нашел нужную страницу.
— «Игра есть свободная деятельность дитяти, — чуть ли не торжественно начал он, — и если мы сравним интерес игры, а равно число и разнообразие следов, оставленных ею в душе дитяти, с подобными же влияниями учения первых четырех-пяти лет, то, конечно, всё преимущество останется на стороне игры. В ней формируются все стороны души человеческой, его ум, его сердце и его воля, и если говорят, что игры предсказывают будущий характер и будущую судьбу ребенка, то это верно в двояком смысле: не только в игре высказываются наклонности ребенка и относительная сила его души, но сама игра имеет большое влияние на развитие детских способностей и наклонностей, а следовательно, и на его будущую судьбу».
— Как это верно. Правда? — сияя глазами, спросил Константин Семенович. Казалось, что он не цитировал, а сам был автором прочитанных строк. — К сожалению, в наших школах мало играют, — продолжал он, — особенно в младших классах. А вот еще одна выписка. И тоже об игре… Уж послушайте меня до конца… Вот она! — разыскал Горюнов нужную запись: — «Копанье грядок, посадка цветов, шитье платья кукле, плетение корзинки, рисовка, столярная, переплетная работа и тому подобное — столько же игры, сколько и серьезные занятия, и ребенок, работающий с таким наслаждением, что не отличает игры от работы, и переносящий терпеливо лишение, а иногда даже и значительные страдания ради своей игры- работы, указывает нам ясно, что основной закон человеческой природы есть свободный труд, — и как извращены и натуры и понятия тех, кто смотрит на него не как на жизнь, а как на тягость в жизни и хотели бы жить без труда, то есть сохранить жизнь без сердцевины жизни»… Убедительно? — спросил Константин Семенович, закрывая тетрадь.
— Откуда это?
— Ушинский.
— Ну-у… Ушинский… — обидясь, что ее поймали на незнании, протянула Марина Федотовна. — Устарело это…
— Макаренко для вас тоже устарел? — еле сдерживаясь, чтобы не взорваться, спросил Константин Семенович.
— У Макаренко были особые условия — правонарушители… К тому же разговор на совещании шел о
