И на этот раз не удалось Стаханову увидеть Красную площадь. Только дружная компания вышла на улицу, как их окликнул один из организаторов:
- Товарищи дорогие, вернитесь, пожалуйста. Произошли изменения в распорядке дня. Ждем указаний Московского городского комитета партии. - Всем пришлось повернуть обратно.
- Идемте к нам, - предложила Мария. - У нас с Дусей номер из двух комнат. Даже патефон есть.
Все впятером поднялись к Виноградовым...
Стаханов смотрел на девушек и думал, как сестры не походят друг на друга и на ткачих тоже. Дуся скорее похожа на учительницу или пионервожатую: высокая, стройная, живая, все что-то спрашивает или рассказывает. Одета нарядно. А Маша постарше, посерьезнее, больше молчит да слушает, костюм на ней строгий, туфли темные. Скорее за врача ее можно принять, чем за работницу...
- Садитесь, товарищи, поудобнее, неизвестно, сколько ждать придется, - гостеприимно предложила Мария.
Мужчины расположились за столом. Дуся поставила перед ними большую вазу с желтобокими яблоками.
- Угощайтесь, это антоновка, в Донбассе у вас такой, наверное, нет. Это мы по дороге купили.
Мирон Дюканов повертел в руках яблоко, отложил его в сторону.
- Вы, сестрички, расскажите лучше, как ткачихами стали, как это вам удается с сотней станков справляться. Может, и мы с Алексеем научимся двумя отбойными молотками работать. Как думаешь, Леша, получится у нас?
- А мы послушаем девушек да их опыт перенесем в шахту, - улыбнулся Стаханов.
- Наверное, с отбойными молотками не получится, - серьезно ответила Мария. - У нас ведь все работают на целой серии станков, вот и мы с Дусей начинали учебу сразу на двух. Кстати, мы ведь с ней не сестры, просто фамилии у нас одинаковые.
- Не только фамилии, - вступила в разговор Евдокия. - И жизни наши схожие. У Маши отец погиб, и у меня тоже. И матерей наших зовут одинаково, обе Прасковьи Ивановны. Моя мама прядильщица, а у Маши ткачиха.
Я училась мало, всего три зимы, - продолжала Маша, - потом пошла на фабрику и с тех пор в ткачихах. Мне двадцать пять лет, а Евдокия на четыре года моложе. Она у нас образованная, фабрично- заводскую школу кончила, да еще на инженерных курсах училась. - Мария села на диван рядом с подругой. - Дальше, Дусенька, уж ты сама говори.
- Я ткачихой мечтала стать с детства. Еще когда в школе училась, с пионерским отрядом ходили на фабрику. Очень мне в ткацком понравилось. Решила - буду ткачихой, и все. Окончила первую ступень и пошла в ФЗУ при фабрике имени Ногина. Девочки говорят, что не возьмут меня в ткачихи. Учеников набирают по росту: высоких в прядильное, там станки выше, а кто поменьше - в ткацкое. Сижу жду очереди к директору и волнуюсь, сама-то ростом немаленькая. Директор вышел к нам, оглядел всех, и девочке, что рядом со мной сидела, такого же роста, как я, и говорит: «Ты большая, пойдешь в прядильное». Ну, думаю, все, сейчас и меня отправит. Но директор всех остальных направил оформляться в ткацкое отделение. Я первая побежала, боялась - вдруг он передумает. Уж как учиться старалась, книжки такие про станки читала, каких и в программе не числилось. Несколько месяцев ходила на курсы для ИТР в Центральном институте труда. Наконец сбылась моя мечта - получила я звание ткачихи. Пришла на фабрику, а мне сразу шестнадцать станков дают. На четырех-то работать нелегко, а тут их в четыре раза больше. Я даже испугалась, но наш инструктор Лида Полякова успокоила: «Начинай, сработаешь». Поставили меня в седьмую бригаду, Комплекты станков скверные. То одно, то другое ломается. Первое время отработаю смену - шестьдесят процентов слез и сорок брака. Потом решили со сменщицей Соней Дмитриевой поднажать. Наладили нам станки, и стали мы давать девяносто пять процентов плана и пять брака. А норма брака один-два процента. Еще поднажали и снизили брак до полутора процентов. Соня ушла учиться, а меня как комсомолку перевели в комсомольскую бригаду на двадцать шесть станков. Это было тогда самое большое количество станков, обслуживаемых одной ткачихой. Мои сменщицы приняли меня хорошо. И вот что интересно - перейти с шестнадцати станков на двадцать шесть было значительно легче, чем с четырех на шестнадцать. Я уже была уверена, что справлюсь. Быстро освоила эти двадцать шесть и стала другим помогать. Приходила к сменщицам посмотреть, как они работают. Вижу, у одной брак пошел, подсказала, как его избежать. Даем 110-112 процентов, и брак ниже нормы, Скучно стало работать - делать вроде нечего, и время остается. Я за смену и свое рабочее место подмету и пять-шесть раз станки обойду, а свободное время все разно есть. Тогда решила, что надо взять побольше станков. Пошла к помощнику начальника цеха Куликову посоветоваться, и он меня сразу поддержал. Вот я и стала одна из всех ткачих работать на тридцати пяти станках.
- Подожди, Дуся! - остановил Стаханов. - Ты лучше скажи, как с этими станками справлялась.
- Обязательно расскажу. А сейчас вы меня не сбивайте. Так вот, проработала на этот раз месяц, дело шло по-прежнему хорошо. А тут на собрании выступила наша ткачиха Болдырева, она член ЦИК, и стала призывать работниц перейти на уплотненную работу, говорила, что легкая промышленность не должна отставать, что у нас есть возможность поднять производительность труда, и заявила, что переходит на пятьдесят два станка. Через пять дней перешла и я на пятьдесят два. Помощник начальника цеха первое время часто во время смены подойдет ко мне и смотрит, как я работаю. Смотрел, смотрел и помог разработать маршрут, по которому наиболее удобно обходить станки. Прошло некоторое время, начали поговаривать, что можно еще станков прибавить. Начальник цеха Куликов и говорит мне: «Дуся, я вас с Марусей Виноградовой поставлю работать на семидесяти станках». Я согласилась, первой на фабрике стала работать на семидесяти станках. Комплекты были неважные, пошел брак. Куликов на меня разозлился.
- Какую работу даешь? Ударницей считаешься, а брак идет.
- Посмотрите, Константин Федорович, какой комплект у меня, какое оборудование, разве можно так работать!
Куликов пробрал мастера, прислал ремонтную бригаду и дело наладилось. План я стала выполнять, и брак снизился до полупроцента. - Дуся взглянула на Марусю, усмехнулась. - Ну что же, придется рассказать этим симпатичным молодым людям, как мы с тобой справлялись со станками. Секрет простой. Прежде всего станки должны быть точно отлажены и сырье качественным. Остальное уже зависит от ткачихи. Нас часто спрашивают, как мы успеваем бегать от станка к станку. А мы не бегаем. Ходим спокойно, не суетимся, по маршруту. Потому что если ходить просто так, то обязательно собьешься. Сначала проверяем передний план станков, затем задний. За смену приходится прогуляться по цеху километров четырнадцать-пятнадцать. 25 мая остановили нашу фабрику на ремонт, а меня премировали путевкой на экскурсию по Беломорско- Балтийскому каналу. Тогда я и увидела в первый раз Москву. Спустилась в метро и полдня ездила. Все станции осмотрела. Красотища, аж дух захватывает. Потом пошли в Мавзолей. Так волновалась, что шла как в тумане. Хочу еще раз увидеть Ильича... Вместе пойдем в Мавзолей.
Вернулась я домой. И стали мы с Марусей каждую смену давать по семьсот пятнадцать метров молескина, втрое больше, чем год назад, и совсем без брака. А в начале сентября пришло письмо. - Евдокия встала, прошла в соседнюю комнату и вышла с сумочкой в руках, достала конверт и начала читать.
«Товарищ Виноградова!
Ваша работа на семидесяти ткацких автоматических станках и выполнение вами производственной программы из месяца в месяц на 102-103 процента при браке 0,54 процента, а также работа Ваших сменщиц, ударниц Виноградовой и Сомдаловой, показывают, какие огромные резервы имеют текстильные фабрики для поднятия производительности труда.
Партия и правительство поставили перед нами - перед рабочими, специалистами и руководителями легкой промышленности - задачу решительного улучшения работы. Мы должны выпускать больше товаров и лучшего качества, поднять в 1936 году производительность труда в хлопчатобумажной промышленности минимум на двадцать процентов.
Повышать производительность труда мы должны не только механизацией производства, но и за счет уплотнения рабочего времени, лучшего использования оборудования...»
Девушка остановилась и перевела дыхание.
- Читать дальше? - спросила она.
- Конечно, Дуся, все это очень интересно. И послушать о таких славных делах весьма полезно, -