- Хе, лучше уж путь будет в руках у наших, чем непонятно у кого, - улыбнулся Димка и, увидев стонущего у стенки помощника, поменялся в лице. - Только расскажет мне кто нибуть, что здесь происходит?
Глава 13
Припять - мечта каждого сталкера, как и Чернобыльская АЭС. Этот город, построенный только для работников станции, был воспет не в одной балладе и песне исполненных в забегаловке старины Алекса.
Что- то я в последнее время стал часто вспоминать это место приятного времяпрепровождения. Как вернусь, обязательно посещу бар с Димкой и мы оторвемся там по полной программе, если доживем.
Но мы только проезжаем мимо Припяти, и этот город не является нашим очередным местом для приключений. Николай сказал, что там делать нечего - город как город, разграбленный еще до второй аварии. Он сообщил нам всем, что узнал из доподлинных источников - наверняка от дока и его компании, - что в городе обосновались те немногие сталкеры, пробравшиеся к ЧАЭС. Говорят, они либо так разочаровались в судьбе, либо, не потеряв еще надежд, но все же выжившие, отправились в Припять. За глаза этих жителей называют проклятыми, так как больше не выходят за пределы города и выращивают там всякую жратву, чтобы выжить. Но никто этих сталкеров не видел: ни рейд военных, ни аэрофотосъемка никого не обнаружила, только поля с растущей едой.
Проклятые - интересное прозвище. Я побывал у ЧАЭС, и Николай тоже, и еще куча ученых, значит они тоже проклятые? Нет, видать всему виной Припять. Город стал для них западней, из которой они уже никогда не выберутся. А может, Припять стала для них второй матерью, согревающей и оберегающей своих детей, и они, как послушные, отвечают ей тем же. Идиллия, блин.
Было раннее утро. Свежий воздух приятно холодил в груди. Мы ехали по прекрасно сохранившейся, хоть и изрядно фонившей, железной дороге на проржавевшей и выцветшей дрезине с сохранившимися диковинными советскими гербами, которая еле пыхтела, унося нас на восток, так медленно, если не сказать, что со скоростью черепахи. Нам ничего не оставалось, как молча наблюдать за проплывающими мимо пейзажами, настолько унылыми, что на душе начали скрести кошки, и полнейшая тишина, нарушаемая только редкими стуками колес на стыках рельс, усугубляла это чувство.
Вот мы проезжаем мимо разрушенных складов и какой-то станции, от названия которой осталась одна буква 'О'. Мимо проплывали оставленные на параллельных ветке составы. Некоторые из составов стояли не на рельсах, скинутые неведомой силой набок. Электровоз на другой ветке стоял и крутил одним колесом, выработав на рельсе ямку. Он словно хотел уехать отсюда к своим создателям.
Дальше за станцией Рыжий Лес, от которого осталось одно название и заросшее пожелтевшими травой и деревцами сосен поле. До ЧАЭС нам еще долго ползти, однако она уже была видна во всей своей красе. С другой стороны виднеется город Припять, заросший до неузнаваемости, показывая только крыши высоток и Чертово колесо.
Складывалось впечатление, что просто в такую рань народ еще спит. Но пройдет час-два, и мы увидим рабочих, обслуживающих железную дорогу, и едущие к ЧАЭС через переезд битком набитые автобусы. Жаль только, что это обманчивое впечатление.
- Анатолий, знаете, как называют Зону иностранцы?
Я вздрогнул. Это был некто Александр Сергеевич. Он прилетел в Буряковку на вертолете вместе со спецназом: покомандовал ими, усадил задержанных в вертолет, отправил их на большую землю, а сам остался. Общался он только с Николаем, так сказать, в сторонке и шепотом. Потом подошел к нам, когда мы сидели в доме и ужинали. Снимая на ходу маску и показывая свое доброе лицо с короткими усами, пожимал каждому руку, сообщая свое имя и отчество. Своими прищуренными пристальными глазками, от которых, казалось, ничего не скроется, он так нас сверлил, словно заглядывал в душу, отыскивая там самые темные уголки. От этого взгляда на мгновение столбенеешь как кролик перед удавом, потом по телу начинают бегать мурашки и тебе хочется либо убежать подальше от этих глаз либо упасть перед ним на колени и признаться во всех сметных грехах. Но я только с замиранием сердца и весь вспотевший выдержал этот взгляд до тех пор, пока он не переключился на Димку, и перевел дыхание.
Хорошо тогда помню выражение лица Димки. Он скривился, как псевдоплоть на заряд дроби в морду, потом скривил рот в недовольной ухмылке и молвил:
- А вы здесь что забыли, Штирлиц?
- Да вот, снова в Зону командировали, - улыбнулся Александр Сергеевич еще шире. - А ты не изменился, сколько лет прошло, а все такой же, - он хлопнул Димку по плечу и перешел к Виктору. - Ну, как жизнь?
- Мне бы улететь, - сказал он еле слышно.
Виктор после пробуждения был все такой же сам не свой, как и накануне - совсем расклеенный. Его левый глаз нервно моргал, руки дрожали, на лице читалась полная апатия ко всему - от былого боевого Виктора ничего не осталось. Доконала его Зона. Еще немного и у него был бы нервный срыв, если бы не этот Штирлиц. Он посмотрел на Витю и что-то успокоительно сказал. Потом вышел и вернулся с ящиком водки, приговаривая:
- Это вам гостинец.
Ох, и набухались мы тогда, до сих пор голова как колокол. Поговорили о том, о сем: о Зоне, о последних новостях за периметром, еще о чем-то, но ничего этого я не помню, кроме того, что Виктора это очень взбодрило.
Сейчас Витя как огурчик, стоит на корме нашего железнодорожного судна и радостно рассматривает окрестности.
Теперь нас снова пятеро - Штирлиц изъявил желание пополнить нашу команду. Дай бог, чтобы он не оказался очередным лже-Валерием.
На мой вопрос Димке, откуда он знает этого типа, тот только сказал, что ему доводилось уже с ним работать и ничего плохого сказать не может, как и хорошего.
- Hell on Earth, то есть Ад на Земле? - неуверенно ответил я на вопрос Александра Сергеевича, стараясь на него не смотреть.
- Это сейчас. А до второй аварии просто 'Парк имени В.И. Ленина'. Тогда туристов к ЧАЭС возили, и экскурсоводы вещали на весь автобус: 'Перед вами Чернобыльская атомная электростанция имени В.И. Ленина'. И начинали рассказывать историю основания, создания, развития и причины аварии.
- Вы были туристом?
- Нет, я наблюдал за туристами, - он глубоко вздохнул. - Входил в состав МЧС.
- Да вы ветеран, - я повернулся к нему, в ожидании увидеть улыбку, но он смотрел вдаль.
- Да, почти, - и замолчал, о чем-то задумавшись.
Я снова занял прежнюю позу и уставился невидящим взором на ЧАЭС. Какие чувства я должен испытывать стоя рядом с человеком, знающего Зону почти с самого ее образования? Гордость? Благоговение? Трепет? Но у меня ничего этого не было, кроме чугунной головы после пьянки.
- Я слышал, - неожиданно произнес Александр Сергеевич, - вы вытащили из западни Николая?
- Подробности вы, наверное, знаете.
- Да, Николай мне все рассказал. Отличные выстрелы.
- Та, подумаешь, из крупнокалиберки, - сразу всплыли воспоминания того момента, когда я нажал на курок, восстановил прицел и увидел последствия.
- Я это говорю как снайпер и охотник и просто так хвалить не буду. Вы, наверное, уже видели мою винтовку? - заговорческим тоном спросил он.
- Ту, которая похожа на М-16?
- Да. Это SR-25 с прицелом ночного видения и глушителем, - Штирлиц как-то оживился. - Стреляет с кучностью не хуже одного МОА. Емкость магазина двадцать патронов. Правительство Украины закупила для армии у США пятьдесят таких винтовок. Замечательная скажу вещь, СВД отдыхает. Но и ваш Barrett неплох. Откуда вы ее откопали?
