при поддержке Запада оставался якобы и в 2001 году ведущим «подковерным» лидером российской бюрократии и российских олигархов, можно было встретить у авторов некоторых статей даже осенью 2001 года.
Нет смысла полемизировать с этими странными концепциями, которые рассматривали все главные политические события в России лишь под углом зрения недоступных для объективного анализа тайных заговоров, интриг в Кремле или соперничества олигархов. Любой историк может назвать среди событий прошлых десятилетий или столетий несколько примеров успешных и еще большее число неудавшихся заговоров.
Есть люди или историки «параноидального стиля», как называл их Дэниел Пайпс,8 которые считают результатом заговора и Французскую революцию 1789-го. и Русскую революцию 1917-го, и две мировые войны, а также крушение КПСС и СССР. Именно заговоры, по мнению таких историков, являются двигателями истории, а все другие силы не имеют значения. Все важные события происходят только за кулисами, куда могут проникнуть лишь посвященные. Только здесь, за кулисами, и формируется реальная власть над миром и отдельными странами. Сама история — это всего лишь большой заговор.
Для приверженцев конспирологии, теории заговоров или историков «параноидального стиля» отставка Ельцина и приход Путина в Кремль — это результат заговора. Но они не могут понять и внятно объяснить, кто же организовал этот заговор.
Ни к науке, ни к реальной политике эти примитивные конспирологические схемы не имеют отношения.
Внешне более простой и, казалось бы, более современной концепцией политического успеха может служить объяснение, связанное с работой «политтехнологов» и использованием разного рода «политических технологий».
Еще перед выборами 26 марта 2000 года многие газеты писали об «искусственном раздувании рейтинга Путина», об умелой работе спичрайтеров и имиджмейкеров, которые будто бы и создали для нас образ сильного лидера, «молодого и энергичного руководителя, скромного, но не лезущего в карман за словом решительного человека».9
«Путинские имиджмейкеры слепили для нас образ “самого человечного человека”», — с раздражением заявлял Александр Гольц.10 «Путина придумали политтехнологи», — утверждал Борис Кагарлицкий.11 Даже приезд Путина в Санкт-Петербург на похороны Анатолия Собчака, его сочувствие и внимание к вдове своего бывшего шефа, а также озвученные в прессе и на телевидении угрозы чеченских террористов убить и. о. президента, как и принятые по этому поводу особые меры безопасности, журнал «Новое время» назвал «ловкой пиаровской акцией».12 А по утверждению газеты «Завтра», Владимир Путин — это «политический миф, созданный специалистами по пиар-кампаниям».13
Все эти домыслы нет нужды подробно опровергать, так как они не опирались на какие-либо факты и доказательства. Успех Путина как премьера и и. о. президента не был продуктом каких-то новых политических технологий, а его высокий рейтинг стал следствием его политики и государственной деятельности, тех решений, которые он принимал самостоятельно, беря на себя при этом полную ответственность.
Политические решения принимают не пиарщики, а той искренности в проявлении чувств, которая присуща Путину, нельзя добиться искусственно, с помощью «технологий», В предвыборном штабе Путина с сожалением отмечали, что даже по ходу предвыборной кампании 80% решений и. о. президента принимал единолично, а за оставшиеся 20% не всегда хвалил свой предвыборный штаб.
Бориса Ельцина часто сравнивали с Ильей Муромцем, который отличался и богатырским сном на печи, и богатырской силой на поле брани. Но Путин не был богатырем-диссидентом ни во времена Брежнева и Горбачева, ни во времена Ельцина. Он сам не раз называл себя военным человеком и чиновником, и он принял на себя обязанности премьер-министра, а позднее и президента, повинуясь принятому в Кремле решению, которое было воспринято им почти как приказ. Но еще осенью, а тем более после 31 декабря 1999 года, обстановка сложилась так, что приказы должен был формулировать и отдавать сам Путин. Он не уклонился от этой ответственности и оказался в высшей степени способным руководителем, а затем и публичным политиком. Путин начал работать не только с документами, но и с проблемами, показав себя человеком дела, который выполняет свои обещания и обязательства.
При этом деятельность Путина не была заранее спланирована в соответствии с какими-то четкими целями. Уже в сентябре и октябре 1999 года ему приходилось работать в условиях неожиданно складывавшихся трудных ситуаций, и он действовал в этой обстановке вполне успешно. Все политики заботятся о своей привлекательности и популярности, и они не могут не пользоваться на этот счет советами и помощью специалистов. В условиях демократии это часть их работы, но далеко не главная часть. В конце концов, Путин не первый такой неожиданный выдвиженец в команде Ельцина. Однако другим кандидатам в преемники Ельцина не помогли почему-то никакие «политические технологии».
Как известно, политику часто и не без оснований сравнивают с театром, говоря о сцене и масках, ролях и суфлерах, режиссерах и марионетках. Эта концепция политического театра во многом сходна с более современной концепцией о роли политических технологий.
Удивляясь и негодуя по поводу успеха Путина, Б. Кагарлицкий из «Новой газеты» пытался представить и. о. президента как примитивного и плохого актера, который неожиданно для себя оказался на большой политической сцене, не зная ни своей роли, ни пьесы, в которой ему предстояло играть, не понимая также, кого из многочисленных суфлеров он должен слушать.14 Режиссер Андрей Житинкин, напротив, восхищался работой путинского избирательного штаба, который будто бы определял все малейшие детали его поведения, одежды, всех реплик, жестов и улыбок. Точному следованию этой режиссерской сверхзадаче и следует, по мнению Житинкина, объяснить успех Путина в «политическом театре».15 Режиссерам и авторам спектакля, а отнюдь не самому Путину, который только старался «не выпадать из образа», приписывал успех выборов 26 марта и кинорежиссер Георгий Данелия.16 Другой кинорежиссер, Евгений Матвеев, признавал все же успех не только режиссеров, но и главного артиста: «Он хорошо справился с ролью, хотя и новичок на сцене. Он не переигрывал, не рисовался на сцене, как это делал Ельцин. Тот слишком много позировал, грешил паузами и вел себя часто как провинциальный трагик».17
А вот психолог Леонид Кроль считал, что Путину режиссер был почти не нужен, он сам был для себя режиссером, даже автором собственной пьесы и талантливым актером с совершенно новой и необычной стилистикой. «Путин перемешается, — с восхищением писал Л. Кроль, — как бы не делая движений. Стремительная походка танцора и мастера боевых искусств — подтянутая и развинченная одновременно. Он легко извлекает из себя чуть-чуть иные лица, мнения, не похожие на предыдущие. Есть в нем что-то от сказочного героя 'По щучьему велению, по моему хотению”. Четко соглашается выполнить невозможное, ненадолго исчезает, заставляя ждать себя, — и появляется, выполнив. Ничуть не гордится — и вновь как ни в чем не бывало уходит на новое задание. У Путина редкое умение быть одновременно незаметным и незаменимым. Он обладает удивительным чувством юмора, мастерством точных и неожиданных сопоставлений. Он — Герой с оригинальным образом, без мишуры, позы и сложившихся схем».18
Думаю, что Л. Кроль ближе к истине, хотя у него и много преувеличений. В жизни театра бывали случаи, когда знаменитый актер неожиданно заболевал и не мог выйти на сцену, а зал уже заполнен публикой. Чтобы не сорвать спектакль, режиссеру и его помощникам приходилось срочно гримировать на главную роль неизвестного дублера. Но, к удивлению режиссера и зрителей, дублер исполнял трудную роль даже лучше, чем ее главный исполнитель, и это сразу же делало его знаменитым. Такой сюжет обычен для музыкальных драм Голливуда, но на политической сцене России встречается, пожалуй, впервые.
Все приведенные выше сравнения российской политической сцены с театром интересны, но они являются всего лишь поверхностной аналогией и не могут объяснить главных событий в России за последние два года.
Театральность в политике существовала всегда, а с появлением телевидения этот фактор существенно возрос как составная часть политического успеха. Когда встречи в Кремле, заседания в Белом доме или посещение завода, госпиталя, детского дома могут видеть на своих экранах десятки миллионов
