августа, второе — около часа ночи 20 августа. Весь день 20 августа ушел на обследование затонувшей подводной лодки и ознакомление с устройством спасательных люков и шлюза. С российской стороной были согласованы все неотложные проблемы и изготовлен специальный инструмент.
Около 8 часов утра 21 августа норвежским водолазам удалось вскрыть верхний спасательный люк 9- го отсека. Шлюзовая камера была заполнена водой, что сразу ставило под сомнение использование британской мини-подлодки; как и российские аппараты, она была предназначена для спасения моряков из незатопленных отсеков. Но повторное обследование судна показало, что затоплены все отсеки, и живых на лодке нет. Стыковка LR5 в этих условиях становилась невозможной, да и ненужной. Было решено открывать и второй люк, что удалось сделать в 13 часов 21 августа.
В 15 часов 30 минут в заполненный водой отсек была опушена видеокамера, но вода еще была непрозрачной. Около 17 часов начальник штаба Северного флота адмирал Михаил Моцак официально подтвердил факт гибели всего экипажа подводной лодки К-141 «Курск». Проникнуть в соседние восьмой и седьмой отсеки было невозможно — это требовало другой подготовки и другого оборудования.
Большая часть комментариев в российской печати была посвящена вопросу — можно или уже нельзя было спасти моряков-подводников. Страницы газет и журналов переполнили эмоциональные, необъективные, а подчас недопустимо грубые отклики неспециалистов. «Мне непонятно, почему умники из Минобороны сразу же не подняли подводную лодку на понтонах» (Евгений Зеленев, депутат Госдумы); «Это были безобразные игрища» (Александра Маринина, писательница); «Это был привычный российский бардак» (Вероника Марченко, фонд «Право Матери»); «Все силы ушли на то, чтобы замолчать трагедию» (Борис Токарев, режиссер); «Слишком поздно позвали англичан и норвежцев» (Геннадий Селезнев и Борис Немцов, политики); «Это были не спасательные работы, а преступление» (Сергей Станкевич, бывший политик); «Я назвал бы все это вредительством» (Николай Козицын, атаман Войска Донского); «Военные обманывали Путина. Но он обязан был быстро разобраться и поставить лгунов на место, взяв дело в свои руки. Он опоздал, и люди это не пропустили. Я бы действовал иначе» (Михаил Горбачев, бывший Президент СССР).
Но и специалисты были в некоторой растерянности. Их поражали масштабы разрушения лодки, которая считалась на флоте самой надежной и в течение пяти лет оправдывала эту репутацию. Что могло нанести «Курску» столь большой урон? Было очевидным сочетание нескольких причин: вероятного внешнего удара, взрыва торпедного боезапаса, аккумуляторов, баллонов со сжатым воздухом — вообще почти всего, что могло взрываться, К счастью, ничего, по-видимому, не случилось, с крылатыми ракетами, шахты которых были расположены между прочным и легким корпусами. Устойчивыми оказались и зашита двух атомных реакторов, и система их автоматической остановки. Повышения радиоактивности ни внутри 9-го отсека, ни вблизи лодки не наблюдалось.
Аварий на подводных лодках во всем мире было много. В 30-е годы в этом трагическом списке лидировали англичане, в 40-е больше всего подводников потеряла Германия, в 50-е чаше всего теряли подводные лодки французы. В 60-е годы погибли на больших глубинах две атомные лодки США с ядерным оружием на борту, и причины этих двух страшных катастроф до сих пор остаются тайной для экспертов. В 70—80-е годы первое место в этом страшном соревновании занял Советский Союз — погибли атомные подводные лодки «К-8» (1970), «К-219» (1986), «К-278» (1989). Только гибель лодки «К-278» «Комсомолец» впервые в истории ВМФ получила сразу же самую широкую огласку.
Подробности трагедии 1986 года и гибели 42 моряков лодки «К-219» мы узнали только через три года. Список погибших подводников на лодке «К-8» впервые опубликовал адмирал Владимир Чернавин в своей книге «Атомный подводный» (М., 1997). Их было 52 человека. Но гибель подводного крейсера «Курск» все специалисты оценивали как самую страшную катастрофу в истории российского Военно-морского флота.
В ночь на 19 августа президент Владимир Путин вернулся в Москву, сократив, по договоренности с другими лидерами, встречу глав государств СНГ. Путин заслушал доклады всех, кто был причастен к проведению спасательных работ, но воздержался от вмешательства в ход событий. Лишь 22 августа Путин взял в свои руки все мероприятия, связанные с гибелью лодки и ее экипажа.
Газета КПРФ «Правда» утверждала, что «президент попросту раздавлен глобально срежиссированной против него кампанией травли из-за судьбы подводной лодки “Курск”». «По силам ли ельцинскому наследнику, — спрашивала газета, — тяжкий державный крест?»9 Но Путин не был раздавлен. Он был серьезен, молчалив и мрачен, но полон энергии. Оправдалось мнение тех наблюдателей, которые говорили, что Путин — ученик, который ловит уроки на ходу. Среда 23 августа была объявлена днем национального траура. Но еще во вторник во второй половине дня Путин вылетел в Североморск. С аэродрома он направился, однако, не в штаб флота, а в гарнизонный поселок Видяево, где жили офицеры- подводники «Курска» и где находились собравшиеся сюда со всех концов страны родственники — всего около 600 человек. 23 августа «Независимая газета» писала, что президент, конечно же, не виноват в развале армии и в гибели «Курска». «Но он виноват в другом — он оказался не способным сочувствовать горю людей, и его нынешний визит на Север является запоздалым».10 По британскому телевидению был показан сюжет: одна из женщин, представленная как жена погибшего моряка, кричит в телекамеру на английском языке: «Если я увижу Путина, я его убью!» Но сходные сюжеты можно было видеть и читать и в российских газетах. На НТВ тоже можно было видеть женщину, которая кричала в видеокамеру: «Я не желаю встречаться с Путиным. Я его ненавижу!»
Но на деле все происходило по-другому. В первую очередь Путин посетил жену погибшего капитана Лячина в их обшарпанном доме и больше часа беседовал с ней. Вместе они отправились в Дом офицеров, где в зале на 650 мест собралось более тысячи человек. Окружение и охрана президента были предельно малы. Путин беседовал с собравшимися и отвечал на все вопросы, даже самые нелепые и повторяемые несколько раз, не проявляя никакого нетерпения, но лишь внимание и участие. Эта встреча, продолжавшаяся три часа, никем не готовилась, однако никаких инцидентов и резкостей, которых ждала ангажированная пресса, не было, как, впрочем, не было телевидения и трансляции: Путин не желал делать из своей встречи с родственниками моряков зрелище. Только отдельные эпизоды пребывания Путина в Видяево смогли заснять президентские операторы и операторы из РТР. Путин был искренним, было очевидно, что он говорит то, что думает. «Я не представлял, что флот находится в таком ужасающем положении», — сказал президент. Но он также критиковал российские СМИ за крайнюю тенденциозность и истерию при освещении трагедии «Курска», оскорблявшую моряков. «Есть конкретные люди, — сказал Путин, — которые обворовали страну, армию и флот, и они пытаются сегодня манипулировать общественным сознанием».
«Родственникам погибших моряков стало легче», — свидетельствовали на следующий день почти все российские газеты. Психологи, которые присутствовали на этой встрече, говорили позднее, что выступление президента было очень грамотным и что людей подкупала искренность. «Президент оказался лучшим психотерапевтом», — отмечали «Известия».11 Конечно, на присутствующих произвели большое впечатление и те огромные по российским масштабам компенсации родственникам погибших, решение о которых приняли правительство и президент. Большинство погибших моряков были и кормильцами своих семей, и многие просто не знали, что они будут теперь делать на Севере.
Но дело не в том, что Путин «купил» людей, как писала одна из газет. «Он говорил с нами как родной», — объясняла журналистам из ОРТ одна из матерей. Даже оппозиционная Путину пресса была удивлена. «Владимиру Путину отчасти удалось успокоить родственников погибших моряков» («Сегодня»), «На фоне рыдаюших родственников Путин смотрелся не главой государства, а обычным сострадающим гражданином России. Последнее сравнение явно в его пользу, перечеркивающее все предыдущие сочинские пляжи и банально-суховатую констатацию трагедии подлодки» («Московский комсомолец»), «Путин ушел с этой встречи президентом этого народа, который только что был готов его разорвать» («Коммерсантъ»), «День Путина, — писали “Известия”, — был кульминацией трагедии в Видяеве. Это был кризис. Уже вечером людям стало легче. По свидетельству психологов, в ночь на 23 августа спали все».12
Вечером 23 августа В. Путин дал большое интервью на РТР, где попытался ответить на вопросы, которые волновали в прошедшие десять дней все общество. «Несмотря на то, что я сто с небольшим дней занимаю пост президента, — сказал Путин, — тем не менее я испытываю полное чувство ответственности и чувство вины за эту трагедию. Я буду с армией и буду с флотом. И буду с народом. И вместе мы восстановим и армию, и флот, и страну. Нисколько в этом не сомневаюсь. У России всегда было будущее». Не называя
