греческим понятиям выдавать за прискорбное поведение в спорте: статую, что была поставлена Астилу за прежние заслуги, действительно свалили, а Астила навсегда изгнали из города…
Глава 5. НОЧНЫЕ РАЗГОВОРЫ
Поздним вечером из квартиры Сидякиных спустились по лестнице и вышли во двор Лёня Толкалин и Тарас.
— Может, Цветкова и этот… как его… древний Ксенофан, что ли, правы и нам действительно стоит, кроме марафон-прыжков, устроить спартакиаду Ума и Души? — И Лёня прочитал с выражением:
И добавил: — Ты бы мог выставить свои подводные картины?
— А тебе что, понравились мои картины? — спросил Тарас.
— Очень, — ответил Толкалин, — подводный художник — это вообще что-то новое в искусстве!.. А под водой и вправду так красиво, как у тебя на картинах!
— Ещё красивее, — ответил Тарас. — А ты бы мог свои стихи почитать. Мне это нравится:
— Мы с тобой вполне можем организовать общество взаимного восхищения, — отозвался Леонид грустно.
— Нет, правда, — заспорил Тарас, — а Вита могла бы…
— Не надо о ней, — сказал Леонид.
Сидякин и Толкалин скрылись в тёмной глубине двора, куда не достигал свет подъездных лампочек.
И оказалось, что в эту звёздную ночь бодрствовали не только они одни.
Во двор вышли Фокина, Гуляева и Мухина.
— Ну и что? — свистящим шёпотом говорила Елена.
— А и то… Все в машину и уехали куда-то опять!.. — рассказывала Светлана.
— И Витка с ними? — неприязненно спросила Надежда.
— И Витка с ними! — кивнула Светлана.
— А что было там? — полюбопытствовала Надежда.
— Где?
— Ну, куда уехали, — сказала Елена.
Светлана вздохнула:
— Если бы знать?!
Елена остановилась.
— А ещё что?
Светлана затараторила:
— Ларионов уже дней пять Гуся всё по ночам тренирует. Через планку с чемоданом и под милицейский свисток. Ларионов как свистнет, а Гусь как прыгнет!
— С чемоданом?.. И под милицейский свисток? — удивились подруги. — С ума сойти, до чего опустились!
Светлана продолжала выдавать информацию:
— Ларионов, значит, Гуся тренирует, а Гусь ему говорит:
'Ты, говорит, Ларионов, говорит, меня под монастырь подведёшь'.
— Значит, не Гусь Ларионова подведёт под монастырь, а Ларионов Гуся? — уточнила Надежда.
— А под какой монастырь, не сказал? — съязвила Елена.
— Нет, под какой — не сказал, — простодушно ответила Светлана.
— Интересно, что бы это значило и с чем бы это было связано? вслух размышляла Лена.
Светлана недоуменно посмотрела на неё.
— С чем? Ясно, что с иконами. Милиционер говорит, что дедушка Гуся на него жаловался, что он у покойной бабушки какие-то бесценные иконы стибрил.
— А Ларионов-то при чём здесь? — заволновалась Надежда.
Светлана и на неё посмотрела с недоумением.
— При чём? У него отец реставратор, у него всё есть для реставрации, а Ларионов может эти материалы у отца стибрить…
— Вот уже дело и до икон дошло! — забеспокоилась Елена.
— Прекрасно! — не унывала Надежда. — Когда Вениамин признает все эти ошибки, он такой мировой рекорд с новыми силами поставит!
— А с Виткой у него что, роман? — спросила Елена.
— Хуже. Она ему всё время тихо так что-то говорит, что-то говорит, потом он ей всё время тихо так что-то говорит, говорит, говорит, потом она каждый раз как заплачет, — вновь затараторила Светлана.
Елена прищёлкнула языком:
— Значит, сразу до слез довёл?
— Сразу, — кивнула Светлана.
— М-да… И ведь я видела, как он в кино с этой Стеллкой ходил, — призадумалась Надежда.
И Елена задумалась…
— Да, Надежда, ты права, тут не двойником чемпиона пахнет, а целым тройником!.. — наконец, сказала она.
— А кто орал, что мы рано всё это придумали?! — осудила её Надежда. — Боюсь, что не поздно ли?..
— Вот вам эти всякие инте… — привычно начала Елена.
— …грации! — привычно подхватила Светлана.
— Интенси…
— …фикации! — приняла 'эстафету' Светлана.
— Акселе…
— …рации! — закончила Светлана.
Елена вдруг узрела сидевшую на ступенях 'судейской' беседки Татьяну. Ещё одна полуночница!
— Кто орал, что рано?! — двинулась к ней Елена. — Что стоит ли?!
Татьяна встала и подняла обе руки вверх.
— Ну что, сдаёшься? — грозно подступила Елена.
— Кто — я? — не опускала рук Татьяна.
— Ты. Руки подняла, значит, сдаёшься!
