скамейку.
— Парочка! Гусь да гагарочка! — сказала Светлана.
— А ты Стеллка или Степанида? — подозрительно спросила Вита.
— Я… это я!.. Судите! — заявила Степанида.
— Судите, а я пока буду переодеваться, — Вениамин достал из сумки спортивную форму.
— Не позорь спортивную форму! — выкрикнул Вадим. — Только что выступал за чужую команду, под чужой фамилией и…
— Стыд и позор! — вновь загомонили все. — Дисквалифицировать Ларионова! Говори честно, прыгал нечестно за чужую команду и под чужой фамилией?
— Это первое заключительное обвинение! — грозно и торжественно отметила Елена.
Ларионов встал. Все смотрели на него.
— Прыгал!.. Но… Но, во-первых, я прыгал не за чужую команду, а за нашу, и под своей фамилией. Я вышел и сказал: 'Я вам никакой не Перцуленко, я Ларионов Вениамин с Арбата. Говорят, у вас есть парень, который прыгает так же хорошо, как я. Если это так — я готов с ним сразиться'. Вы меня извините, ребята, но мне неинтересно с вами прыгать. Борьбы настоящей нет, понимаете, а расти можно только в борьбе с настоящим соперником, понимаете?..
Наступило молчание…
Влетевший во двор Босс бросился к Ларионову чуть ли не с кулаками:
— Ах ты гад! Мне сказал, что согласился, а сам?! И ещё девчонок у других отбиваешь?!
Выскочивший из-за беседки Гусь оттеснил Босса от Вениамина.
— Дайте мне этого, я сейчас его толчковую ногу в протез превращу!.. — бесновался Босс.
Гусь потряс его за плечи:
— Между прочим, есть толчковая нога, а есть и толчковая рука. Гад такой! Брал бабушкины иконы, говорил — срисовать, а сам толкал их иностранцам за валюту, а мне возвращал копии! Да простят меня древние греки, народный контроль и гражданин начальник отделения милиции за некоторое отступление от расписки!..
Приподняв Босса за лацканы пиджака от земли, Гусь унёс его за беседку. Послышались сдавленные крики, шум борьбы… Через некоторое время Гусь вернулся один. В руках у него был рукав от пиджака Босса. Гусь внезапно захохотал:
— Как ящерица, в заборную щель ускользнул. Только вместо хвоста оставил пиджаковый рукав!.. Так… первая статья обвинения не состоялась! — констатировал он.
Все опять было зашумели, но Лена повысила голос:
— Второе заключительное обвинение: ты отбил у своего лучшего друга девушку! Виту у Лёни ты отбил? Или ты не отбивал? — всё так же грозно и торжественно сказала она.
— Я отбил? У Лёни? Виту? — растерялся Вениамин.
— И свиданья ей назначал, — затараторила Светлана. — И в консерваторию с ней ходил.
— Левская, ты ходила на свидание с Ларионовым? И в консерваторию? — обратилась Елена к 'свидетелю' Вите.
— Ходила…
— Что вы делали на свидании с Ларионовым? — продолжала допрос Елена.
— Разговаривали… А в консерватории слушали музыку…
— А говорили о чём?
— Ларионов мне рассказывал, какой хороший парень Толкалин и какая я плохая девушка… — Она помолчала. — Жаль только, говорит, что он классическую музыку не любит. Лёня и вправду не любит классику…
— И это всё? — теперь растерялась Елена.
— Всё.
— И второе заключительное обвинение не состоялось! — ликовал Гусь. — Так?!
Елена продолжала уже менее грозно и менее торжественно:
— Ты попал в отвратительную компанию к Боссу и Гусю!.. Гусь, извини за прямоту! Попал и других в эту компанию втягивал!.. Было?
— Было! Было! — зашумели все, но уже не так шумно.
— Я почему к Боссу в компанию рвался? — признался Ларионов. Потому, что я считал и считаю, что чем больше нас среди них, тем меньше их среди нас!
Опять наступила тишина.
— А ведь Ларионов прав, — неожиданно сказал Тарас.
— Ты лучше расскажи, как вчера поздно ночью возвращался домой пьяный! — затараторила Светлана. — Как ты шёл и шатался из стороны в сторону и как пел: 'А я хочу женатым быть…' Ты шёл вчера поздно ночью? Ты пел?
— Шёл!.. И пел!.. — улыбнулся Вениамин.
— Ты шатался из стороны в сторону?
— Шатался.
— Так… От вина или от водки? — вопрошала Светлана.
— Не от вина и не от водки. Вчера вечером я был пьян от счастья. Девушка, которую я полюбил… Вот Степанида сказала, что она меня любит!.. А тебя, Светлана, мне жалко.
— Это почему?
— Потому что ты никогда в жизни не будешь пьяна ни от вина и ни от счастья.
— Это уж точно! — кивнул Тарас.
— Браво, Ларионов! — зааплодировала Татьяна.
Елена растерянно перелистывала 'Историю звёздной болезни'.
— Но режим-то нарушал? Нарушал! Нарушал! Тут уж не отвертишься. Спать ложился позже, чем надо, а вставал и того раньше. И на танцульках стал пропадать со Стеллкой.
И на это обвинение Вениамин дал честный и прямой ответ:
— Пропадал я со Стеллкой, то есть со Степанидой, не на танцульках, а на спортивных танцах, если вы о таких слышали, а насчёт режима… режим я нарушал. Что было, то было… Надо было тренироваться днём, а я тренировался и днём, и ночью.
Все одобрительно зашумели.
Елена беспомощно рылась в бумагах:
— Да, вот ещё… ещё…
— Сниматься отказался в кино, — мстительно подсказала Светлана. — Государственное мероприятие хотел сорвать!
— А если сценарий халтурный?! — возразил Ларионов. Но Светлана ещё не собиралась складывать оружие:
— Ларионов, а почему ты Цветкова за деньги тренировал? По рублю за тренировку брал?
— Я… за деньги? Ты с ума сошла!
— Не сошла, не сошла, ты тренировал, а деньги за тебя Масюков брал. Вот!
— Масюков?! Да не может быть! — удивился Ларионов. — Да если бы я знал об этом… Ребята! Да я… Где Масюков? — Вениамин поискал глазами Масюкова, сжав кисти рук в кулаки. — Ну, попадись он мне! Это же… Это же просто подло!..
Шум голосов, возмущённых и разгневанных, поддержал Ларионова. И в шум этот вплела Татьяна Цветкова звонкую нить своего голоса:
— Ну что, Гуляева, как это ты проповедовала? — передразнила: 'В каждом человеке знаешь сколько бывает человеков. Самое меньшее — это два. Каждый человек сам себе двойник! А бывает и тройник! И четверик! Вот он зазнается, вот он раскается, вот он покается!..' Суди их, Ларионов, суди всю судейскую коллегию.
— Это не я говорила, не я, не я, и идея не моя! — защищалась Лена. — Это Фокиной идея! Фокиной! Фокиной!
— Здравствуйте, моя! Это всё Масюков придумал. И безумная идея эта его!.. — отчаянно возразила Надя.
