получается, зря ее возводили?..
Дмитрий Станиславович посмотрел на собеседника очень внимательно и сказал серьезно и тихо, нажимисто:
— Не зря, батюшка. Ой как не зря, уж поверь старику.
Сказав так, Колдырев замолчал.
— Ну, чувствую я, рассказывать о крепости ты не желаешь по каким-то своим причинам, и да Бог с ней, — продолжил беседу отец Лукиан. — Скрывать не буду, назначая меня в Сущево, владыко велел при случае с тобой поговорить. Прознал он недале, будто в крепостных подземельях добро какое-то государево хранится, про кое вообще мало кому ведомо. Говорят, мол, схоронено до поры что-то там в подземельях, а что да где, знаешь ты точнее всех. А, сам понимаешь, годы — многая лета тебе, воевода! — да и здравие твое… В общем, владыко Сергий просил, чтоб в духовной грамоте ты все прописал. А лучше — так заезжай к нему, да поведай. Откушаете вместе, воеводу Михал Борисыча Шеина навестишь — ты знаешь, его супружница Евдокия ох как славно пироги-то печет…
Колдырев мрачно глянул на Лукиана. Ничего старик о просьбе Смоленского архиепископа не ответил, заговорил о другом:
— К сожалению огромадному, ты, батюшка, неправ. Будет война. Слышал, ляхи вновь собираются… Сучье племя, Господи прости. Многие у нас тут говорят — к беде дело. Вроде бы белого сокола в лесу видели.
Отец Лукиан удивленно посмотрел на хозяина, даже отнял ото рта бокал.
— Какого белого сокола?
Колдырев смутился. Надо же, священнику вздумал про всякую чертовщину рассказывать… Но, как говорят, слово не воробей.
— Да, может, и вздор все это, — с досадой проговорил старик. — Наверное, вздор. Но предание это в наших местах все знают…
…Санька, позабытый один в боярском доме, завороженно смотрел на удивительный пистоль. Дмитрий Станиславович перед тем как выйти во двор вновь пристроил его на крючках, но вставил его в эти крючки неплотно. Пистоль висел неровно.
— Поправить разве? — вслух прошептал мальчик…
В свои двенадцать он был не особенно высок, и с пола ему было до пистоля не достать. Санька придвинул стул, оглянувшись на окно: не видно ли с того места, где расположились трапезничать Дмитрий Станиславович со священником, его самовольства? Чтобы пистоль сел плотно на крючки, довольно было прижать его покрепче сверху. Однако Саня, сам не понимая для чего, взялся обеими руками за ствол и за рукоять и снял оружие со стены. И вот диковина у него в руках! И барина нет рядом. Можно прицелиться во что-нибудь, да вот хоть в злополучный бердыш или в песочницу, оставленную барином на верхней полке кабинета.
Кабинет!
Кабинет не заперт… А в нем, кроме всего прочего, это Санька знал точно, — лежат еще и пули. Он спрыгнул со стула, прижимая к себе вожделенное сокровище. Конечно, он сейчас повесит пистолет на место. Просто немного подержит в руках, и все.
Снова он удивился красоте этого оружия. Дуло не длинное, тонкое, потому что сделано из особенно прочного металла, по стволу — насечки непонятными буквами… Вот Гришка — тот прочитал бы. Он и читал, только Санька не понял, что. А вот буквы на набалдашнике рукояти, отделанной загадочным мерцающим камнем, мальчик запомнил. MF. Санька тогда еще переспросил: точно ли так? «М»-то точно, а вот «Ф»… Вроде бы совсем другая буква. Но Григорий пояснил, улыбнувшись, что эта самая буква, похожая на «Г» с лишней палочкой посередине, в иноземных языках читается именно как «Ф». И еще он сказал, что такая насечка — это клеймо мастера.
— Паф! Паф! Паф! — Санька направлял ствол то в одну, то в другую сторону, целя по очереди в бердыш, в песочницу, в круглый щит, повешенный возле двери. — Паф! Сдавайтесь, вороги! Всех порешу! Сдавайтесь!
«Вот бы в пистоле была не одна пуля, а… а скажем, пять! — явилась к нему странная мысль. — Это ж скольких недругов разом положить можно! Дядя сказывал, так бывает, когда петарда[20] рвется: трах-тарарах, и всех вокруг убивает… Нет. Тогда ведь и дуло потребуется не одно, а пять, и как же целиться в таком разе?..»
Рукоять нагрелась, сделалась теплой, будто живой. Вернуть пистоль на место казалось слишком большой утратой. Еще немножко подержать, еще чуть-чуть. Ведь барин, надо думать, нескоро вернется в дом.
И тут у мальчишки родилась искусительная мысль: а что, коли как-нибудь, когда Дмитрия Станиславовича дома не будет, взять пистоль, уйти куда-нибудь подальше да и пострелять?
Санька понимал, что это нехорошие мысли, грешные: ну как так, без спросу утащить пистоль, которым барин дорожит пуще прочих редкостей… А ведь идти придется в лес, в чащу, не то как палить-то? А случись там, например, разбойники? Хорошо убьют, но ведь пистоль отнимут! И тогда домой не вернуться будет — уж такой вольности Дмитрий Станиславович ему не простит.
Однако искушение не исчезало, лишь крепло. Будто бы нечаянно Саня подошел к кабинету. Потянул знакомую дверцу с инкрустацией. Вон два ящичка: с порохом и с пулями. А вот и длинный ящик для запасных шомполов. Интересно, там, в загранице, откуда привезли кабинет, эти ящики для того же самого делали, или у иноземцев в них что другое лежит?..
Открыв пороховой ящичек, Санька пальцем пересчитал хранящиеся в нем аккуратные кожаные мешочки. Двадцать два. Если взять один, заметно сразу не будет… А вдруг дядя Митько вздумает их пересчитать?
Мальчик немного подумал, потом открыл еще один ящичек. Там тоже лежали мешочки, но пустые, стопкой лежали, их сосчитать куда труднее… Он взял один и, по очереди раскрывая те, в которых был порох, отсыпал понемножку из каждого. Каждый потом прилежно затянул, словно их и не трогал никто. «Свой» мешочек Санька сунул под рубаху, проверил, надежен ли пояс штанов, не потеряется ли сокровище. Потом взял из другого ящика несколько пуль. Тяжелые шарики тоже надо было куда-то девать, и Санька разжился еще одним пустым мешочком.
Итак, у него в запасе несколько зарядов. Теперь, раз уж он решился, надо повесить пистоль на место и ждать удобного случая — уедет дядя в гости, значит, можно попробовать. Ночью все же страшно…
Скорее всего, он так бы поступил — уже встал на стул, чтобы водрузить драгоценную вещь на место. Но тут на подоконник, раскинув крылья, с пронзительным клекотом упала птица. Солнце заиграло в светлом, почти белом оперении. Хищный клюв раскрылся, нацелившись прямо на Саньку.
— Сокол! — испуганно выдохнул мальчик.
И не понимая, что делает, поднял руку с пистолем. Еще недавно он спрашивал, на что нажимать… И вот его палец сам собою поймал стальной шарик, надавил.
Санька знал, что дядя никогда заряженное оружие в доме не держал, а тем паче — не мог на стене повесить. Зачем тогда нажал на шарик — никогда после объяснить себе не мог. Ну не мог пистоль быть заряжен! Не мог! Но выстрел грохнул. И грохнул так, что дрогнула все еще приоткрытая дверца кабинета. И в тот же самый миг за окном раздался звон разбитого стекла, а потом — крик и яростная ругань. Мальчик свалился со стула. Сокол исчез. Пороховой дым заполнил комнату.
Пуля, выпущенная из пистоля, угодила прямиком в бутылку, которую Дмитрий Станиславович в тот момент вновь наклонил над бокалом своего гостя. Бутылка исчезла, ее точно вырвало у него из руки, в пальцах осталось лишь узкое горлышко. Темно-красные брызги полетели во все стороны, залив светлую рубашку Колдырева, попав на лицо отцу Лукиану, забрызгав его подрясник.
— Нечистая сила! Это еще что такое?! — взревел барин.
И, обернувшись к дому, тотчас увидал в окне белое, как бумага, лицо Саньки, его вытаращенные от ужаса глаза, а в поднятой почти к самому лицу руке — злополучный пистоль.
— Ирод! Отродье сатанинское! Убью, змееныш!
В мгновение ока обратившись из степенного владельца имения в грозного вояку, Колдырев выскочил
