атаковали три наших батальона с ограниченной боеспособностью. Главная сила противника заключалась в его колоссальных артиллерийских резервах и массе бронетехники.
Опасность прорыва была очевидна. Мой начальник штаба был в отчаянии, указывая на безвыходность ситуации. Из корпуса был дан только один ответ: «Позиции должны обороняться до последнего патрона! Нам нужно выиграть время. II танковый корпус СС на подходе к фронту».
Как часто бывало в прошлом, командование и контроль осуществлялись исходя из тактической перспективы, а не из стратегических соображений. Важных решений не принималось. О мобильной обороне было забыто. Нам не оставалось другого выбора, кроме как подороже продать свою жизнь.
Небо, казалось, приспособилось к тому, что происходило на земле, – проливной дождь сопровождал каждый наш шаг.
К северо-востоку от Версона я видел множество британских танков, миновавших позиции дивизионной роты сопровождения. Они наступали в направлении Гренвиля. Фронт был прорван, и только отдельные очаги сопротивления препятствовали наступлению противника.
Боже мой! Дивизии пришлось прекратить атаку. Теперь она должна была помешать глубокому прорыву британских танков и выиграть время для германского Верховного командования!
Я снова помчался на дивизионный командный пункт и попытался прорваться на связь с Вюнше. Сработало! Наши бравые связисты только что восстановили линию. Как часто эти ребята проходили через ад! Какой безымянный героизм скрыт за выражением «собачья работа связиста»!
Макс Вюнше доложил о крупных танковых частях противника по обе стороны от Роре. Каждая атака на Роре до сих пор отражалась с большими потерями у противника. Стержень дивизии оставался несломленным. Спустя несколько минут я вернулся в роту сопровождения. Всякое командование и контроль стали невозможными. В этот момент я мог быть лишь солдатом среди солдат. Глаза гренадеров загорались, когда они видели, как я хожу от отделения к отделению. Этих солдат нельзя было сломить. Они непоколебимы и не уступят врагу.
Скоро не осталось ни клочка земли, где бы ни разорвался снаряд вражеской артиллерии. На наших позициях уже взрывались снаряды атакующих вражеских танков. Наш район обороны был укреплен всего двумя танками и противотанковой пушкой. Мы крепко прижимали к себе несколько оставшихся фаустпатронов.
Вот взорвался наш танк T-IV, а прямо перед нами горели два «Шермана». Массы вражеской бронетехники нервировали меня. Разве не граничила с безумием попытка остановить эту лавину стали горсткой солдат и парой пушек? Рассуждать было поздно, оставалось только одно – сражаться!
Два «Шермана» приблизились, следуя по узкому проходу. Несколько солдат с фаустпатронами лежали в нервном ожидании за кустами ежевики. Они, казалось, слились с землей.
Я задержал дыхание, и взрывы вражеских снарядов вдруг перестали внушать страх. Как завороженные мы смотрели на солдат, которые готовились к прыжку. Головной танк двигался все дальше и дальше вперед по просевшей дороге вместе со вторым танком, медленно следовавшим за ним. Они проезжали мимо этого места, второй танк уже поравнялся с нашими солдатами. Стволы танковых пушек были направлены на Версон, но они уже больше не выстрелят. Солдат выскочил на второй танк как стрела, выпущенная из хорошо натянутого лука. Еще в прыжке он выстрелил своим фаустпатроном, который ударил в борт «Шермана». Танк прокатился еще несколько метров и остановился, дымя. Передний танк тоже встал; он лишился гусениц, подорвавшись на минах. Двое танкистов сдались.
Мы на мгновение вздохнули с облегчением. Чувство окрыленности охватывало при виде того, как эти стальные громадины были уничтожены благодаря личному мужеству одного солдата. Однако уже через несколько секунд случай с двумя танками был забыт.
Разведывательная рота сражалась за свою жизнь справа от меня; я уже больше не мог определить ее расположение. Яростный артиллерийский огонь вздымал грязную землю высоко в воздух. Противотанковое орудие все еще было на своей позиции; оно посылало снаряд за снарядом в танковую колонну 11-й британской бронетанковой дивизии. Очередной шквал огня превратил пушку в груду металла. Больше исправных противотанковых орудий у нас не было. Танковые снаряды сокрушили роту. Первая линия траншей была взята. Тут и там солдаты безуспешно пытались уничтожить танки фаустпатронами, но все напрасно. Сопровождавшая танки британская пехота пресекала все попытки это сделать.
Напрасно я пытался добиться артиллерийской поддержки. Призрак «нехватки боеприпасов» преследовал нас уже долго. Пары снарядов немецкой артиллерии было недостаточно, чтобы остановить бешеную атаку. Атака британских танков продолжалась.
Я впервые ощутил жгучую пустоту в сердце и проклинал эту бесконечную бойню. То, что происходило в данный момент, не имело ничего общего с войной – это было откровенное убийство. Я знал каждого из этих молодых солдат. Самому старшему едва исполнилось восемнадцать. Мальчишки еще не научились жить, но, боже мой, уже умели умирать!
Лязгавшие гусеницы британских танков прервали их молодую жизнь. Слезы потекли у меня по лицу; я начал ненавидеть войну.
Дождь хлестал не переставая. Тяжелые облака пробегали над истерзанной землей. Тем временем британские танки катились к нашим позициям. Бежать было бесполезно. Нам пришлось остаться. Мы сжимали в руках свои фаустпатроны; мы не хотели умирать, не оказав сопротивления.
Вдруг новый звук присоединился к дьявольскому концерту. Одинокий «Тигр» давал нам некоторую передышку. Его 88-мм снаряды дали «Шерманам» красноречивую команду остановиться. Британцы повернули назад. Они отменили атаку в направлении Муана.
По возвращении на командный пункт дивизии мы обнаружили два британских танка – наши связные уничтожили их своими фаустпатронами. Сгоревшие танки находились менее чем в 200 метрах от командного пункта. Личный состав окапывался, занимая круговую оборону.
Тяжелые бои привели к невосполнимым потерям. Прорыв нельзя было предотвратить, не имея свежих частей. В корпусе нас обнадеживали, что на следующий день ожидаются подкрепления из II танкового корпуса СС. В корпусе настаивали, чтобы командный пункт был перенесен дальше в тыл. Я возражал. Хуберт Мейер меня поддерживал. В такой критической ситуации место командира – на линии фронта.
Из 1-го батальона 26-го гренадерского моторизованного полка мне сообщили, что он с утра подвергается непрерывным атакам и что от боевой мощи батальона осталось всего ничего. Под покровом ночи остатки батальона пробивались назад к аэродрому Карпике. Молодой унтерштурмфюрер СС Эмиль Дюрр ночью уничтожил два вражеских танка кумулятивными зарядами. Танки стояли в саду Шато. Когда кумулятивный заряд отскочил от второго танка, он вернулся к танку и удержал заряд с детонатором на месте руками. Танк был уничтожен, а сам Эмиль Дюрр – смертельно ранен. Посмертно он был награжден Рыцарским крестом. Своими действиями Дюрр расчистил путь для отступающего батальона.
Британцы все еще продолжали наступать. Я слышал, как стреляли наши танки со стороны Гренвиля. Одна рота танков T-IV под командованием гауптштурфюрера СС Зигеля прикрывала менявший позицию 2-й батальон 12-го артиллерийского полка СС. Британцы прорвались на позиции батарей. Командир артиллерийского батальона Мюллер был убит в рукопашной схватке.
Время потеряло для нас свое значение. Мы работали с оперативной картой при мерцающем свете свечи и готовили новые оборонительные позиции. Я с нетерпением ждал подкреплений.
В полночь меня ждал приятный сюрприз. Михель, мой верный казак, вдруг появился передо мной, улыбаясь во весь рот. Я давал ему несколько дней отпуска. Он привез мне письмо от жены, которая писала о том, что у нас будет пятый ребенок. Михель был остановлен у контрольно-пропускного пункта. Его заподозрили, что он русский, но кто же мог остановить моего чудного Михеля? В ответ на мой вопрос, как же он сюда добрался, он ответил, что удрал!
Когда стало светать, противник возобновил атаку своей пехоты и бронетехники в направлении Гренвиля. Рота Зигеля к 9.00 отбила четыре атаки. Несколько горящих вражеских танков заполнили собой местность. К сожалению, танк Зигеля был подбит, а он получил сильные ожоги лица и рук. Наступление наших танков в направлении Шо провалилось из-за мощного противотанкового заслона противника. И хотя атака не была успешной, группа из двадцати человек из 12-го саперного батальона СС под командой штурмбаннфюрера СС Мюллера была вытащена нашими передовыми подразделениями и спасена от верного плена. Это было все, что осталось от батальона.
Спустя несколько минут Мюллер уже стоял передо мной. Его усталые ввалившиеся глаза сказали все. На
