скорой помощи и полицейских машин.
В маленьком парфюмерном магазине на Мелроз рядом с моим офисом я нашла флакон духов под названием «Присутствие» и была поражена. У них оставалось три флакона, и я купила все. Присутствие. Знак судьбы.
Эти духи значили для меня очень много. Они были любимыми духами моего отца. Он дарил «Присутствие» всем своим девушкам, включая Одри. Их запах порождал ассоциации – смесь ностальгии и сладкой тошноты, которая всегда связывалась у меня в мозгу с сексом. Запах «Присутствия» наполнил мой мозг подобно сну с множеством персонажей. Некоторое время я не могла никого поцеловать без того, чтобы не почувствовать запах этих духов, пришедший из прошлого. Я чувствовала эти духи, даже если их не употребляли. «Присутствие» вытесняло все другие телесные запахи. Это была сама чувственность.
Я где-то читала теорию о сексе, которая утверждает, что человеческая сексуальность – это болезнь. Люди – единственные животные, у которых отсутствует определенный сезон для спаривания. Мужчины и женщины хотят этого круглый год. Очевидно, в ходе нашей эволюции произошло нечто, уничтожившее строгие правила сексуальной притягательности. Сейчас сексуальное чувство лишено формы и дисциплины. Оно превратилось в несдерживаемое круглогодичное безумие. Согласно этой теории, упразднение брачного сезона пришло вместе с тем, как человек развивал свое воображение – главное, что отличает его от других животных. Мы обладаем способностью воображать будущее, вместо того, чтобы просто обращаться к вечному прошлому закодированных инстинктов. Наше растущее понимание настоящего, рождающегося по воле каприза, шло параллельно с новым и особым отношением к сексу. Это отношение больше не требовало действительного присутствия объекта нашего желания. Некоторые животные способны мастурбировать, но всегда в присутствии желанного партнера. Мы можем сами возбуждать себя. Эта теория смешалась в моем уме вместе с запахом «Присутствия». Эти духи больше не производились. Они не пользовались успехом. Но сейчас у меня было три флакона лимонного запаха, и этого должно хватить.
Однажды ночью я лежала без сна, думая о Мэсоне, воображая, что он со мной в кровати, чувствуя его кожу, прикасающуюся к моей, пока запах «Присутствия» волнами расходился по комнате. Аромат духов крепчал вместе с возбуждением, и стал густым, как облако, когда он вошел в меня. Несколько минут меня трясло.
Вечером я поняла, как использовать «Присутствие» в моем плане. В четверг, когда Мэсон собирался отбыть в Альбукерке, я сумела залезть в его машину во время ленча, когда их с Алексис не было в офисе. На полу в задней половине салона я уронила салфетку «клинэкс», вымоченную в «Присутствии». Вероятно, Мэсон не заметит белый шарик, но запах почувствует. Он еще не будет для него ничего значить. Но когда он вернется из Нью-Мексико, все станет по-другому. Я посадила семена, разбрызгала аромат, и в его памяти и носу поселятся цветок или облако. Это называется планированием на будущее. Секс и воображение.
Когда мы с Аннабель приехали в Альбукерке, стояла жара. Прежде чем Мэсон прибудет в Артезию, это в двух-трех часах езды к югу, почти у самой границы Техаса, у меня в запасе оставалось два дня. Я решила провести ночь в «Хилтоне» и выехать в Артезию на следующий день. Аннабель была рада уехать из Лос- Анджелеса и от Алена, хотя в первый день она дважды звонила ему. Она не говорила мне, какую историю сочинила, чтобы объяснить свое отсутствие, а я не спрашивала.
Я сознавала, что предпринимаю потрясающие, если не сказать – идиотские усилия, чтобы получить этого человека. Я могла просто подойти к нему и признаться в своих чувствах, но боялась испытывать судьбу. Я бы не вынесла отрицательного ответа. Нет, только не от этого человека. Мой путь к Мэсону был окольным, да и опасным к тому же, но сулил абсолютный успех. Пока что мне все удавалось, и я не видела причины для того, чтобы менять тактику. Я была охотником. Добыча даже не знала, что за ней охотятся.
Я по-прежнему чувствовала легкость и пустоту в голове. Одна «Маргарита» в баре – и я совершенно опьянела. Аннабель сказала, что все дело в жаре, – на улице больше девяноста градусов,[8] да вдобавок и высокое положение Альбукерке – пять тысяч футов над уровнем моря, которое и породило головокружение. Но я знала, что все дело в Мэсоне.
К вечеру Аннабель совершенно расслабилась. Она провела час у бассейна. Я оставалась в своей комнате и читала «Виллетту». Мы пообедали по-мексикански в старом городе, представлявшем собой мешанину архитектуры испанской миссии и поста на фронтире. Две ложки гвакамолы – и я наелась. Аннабель съела половину моей порции и весь свой обед.
Мы вернулись в «Хилтон» и смотрели «Побег»[9] по телевизору у меня в комнате. Аннабель ненавидела этот фильм. Она ненавидела жестокость. Она назвала кино отвратительным и, не досмотрев до конца, ушла спать в свою комнату. Я же считала, что это великий фильм. Может быть, он просто соответствовал моему настроению, но мне понравилось, как Эли Мак-Грау делает все свои штучки ради Стива Мак-Куина. Я читала, что в действительности Мак-Куин бросил ради нее свою жену и семью. И хорошо сделал. Конец фильма был чудесным. У них все удалось. Вот так все должно быть в жизни.
На следующий день, когда мы ехали на юг от Альбукерке, я сбила на шоссе собаку. Я ничего не могла поделать. Пес выскочил буквально ниоткуда. Я крутила руль, сигналила во всю мочь, но бедное животное отскочило не в ту сторону – прямо под машину. Раздался ужасный глухой удар. Аннабель закричала. Я остановилась. Пес еще был жив и скулил.
– Сделай что-нибудь! – кричала Аннабель.
– Что я могу сделать?
– Отвези его в лечебницу!
– Как? И куда?
Я огляделась. По шоссе мчалось несколько машин, но в поле зрения не было ни одного населенного пункта. Мы находились в сердце пустыни. С тем же успехом мы могли быть и на Луне. Я оттащила пса на обочину дороги. Проезжающий грузовик стал сигналить – я остановила машину в неудобном месте. Аннабель еще больше расстроилась. Мне ничего не оставалось делать – только продолжать путь. Плохо, когда такое случается. Я взглянула на сучившего лапами пса. Он притих и страдал молча. Если бы я была Эли Мак-Грау, то вытащила бы пистолет и избавила животное от мучений. Аннабель бы поняла меня.
Отель «Сьерра» был единственным отелем в Артезии, и его оказалось нетрудно найти. Я узнала, что кинокомпания уже сняла несколько сцен в отеле, но актеры и съемочная группа остановились в мотелях по соседству. Это было мне на руку. Мэсон будет один, без этой своей компании.
Поселив Аннабель в ее номере, я пустились, чтобы спросить портье о Мэсоне. Он должен был остановиться на следующем этаже надо мной. Значит, при необходимости у меня будет путь к отступлению вниз по лестнице. Лифт выглядел старым и ненадежным.
– Эллиотт. Точно, – ответил портье. – Мы ожидаем их сегодня вечером.
